Половая дифференциация представляет собой сложную и динамичную систему, вырывать из которой отдельные элементы и соотносить их между собой без учета их конструктивной функции неправильно. Эта конструктивная функция реализуется в половом сознании и половых различиях.
По мнению Г. С. Васильченко [Общая сексопатология, 1977], динамика становления полового сознания различается у мужчин и женщин. Он описывает ее следующим образом. Формирование полового сознания у мужчин проходит 4 стадии. I стадия — понятийная. Она протекает в детстве и характеризуется отсутствием чувственно-эротической окраски физиологических реакций и связанного с полом и сексуальным поведением опыта. II стадия — романтическая (платоническая), когда эротичность еще не связана с сексуальностью и разворачивается в сфере несексуальной коммуникации, часто —лишь воображаемой и, как правило, возвышаемой и поэтизируемой. «Значение платонической стадии очень велико: именно платонический компонент возвышает физиологический инстинкт до истинно человеческой Любви. При редукции платонического компонента возникает опасность соскальзывания в примитивную похоть». III стадия сексуальная, характеризующаяся также как стадия юношеской гиперсексуальности. IV стадия — зрелого полового сознания. Она характеризуется, в целом, гармоничным, но индивидуально очень вариативным единством понятийного, платонического и сексуально-эротического компонентов, с одной стороны, и представляемого ими комплекса и системы ценностных морально-этических ориентаций личности — с другой.
У женщин, по Г. С. Васильченко, вслед за понятийной и платонической стадиями «обычно формируется (в отличие от сексуальной стадии и стадии зрелости у мужчин) третья, и последняя, стадия — пробуждения сексуальности, хотя у многих женщин этого вообще не происходит».
Возможны и иные подходы к анализу формирования полового сознания у мужчин и женщин, обоснованные как работами, посвященными женской сексуальности [Свядощ А. М., 1984; Здравомыслов В. И. и др., 1985], так и положениями Г. С. Васильченко. Он, в частности, отмечает, что динамика становления полового сознания у мужчин более прямолинейна, сексуальные реакции более определенны (эрекция), а первый оргазм возникает автоматически, без предварительной выучки, и всегда связан с чувством удовлетворения. Нам не кажется, что положительная эмоциональность, адресуемая другому полу, обязательно отражает эротичность; романтизация, по нашему мнению, есть свойство этапа развития и определенного личностного склада — подросток как бы буквально следует определению романтизма Новалисом, придавая обыкновенному возвышенное значение, обыденному — тайный смысл, знакомому — достоинство незнакомого, конечному — видимость бесконечного, счастью — оттенок трагизма, причем это касается далеко не только отношений с представителями другого пола. Иное дело, что романтизация в приложении к полу выступает как высшее, духовное проявление сексуальности и эротичности, образующих не последовательные стадии, а стороны единого явления. Анализ зрелого полового сознания мужчины показывает, что его гармоничность в известной мере дисгармонична, ибо понятийный, романтический и сексуальноэротический элементы остаются в той или иной мере автономными — они объединяются в зрелом половом сознании как деловые партнеры, прочность союза которых определяется удовлетворением интересов каждого из них. У женщин же, как замечает Г. С. Васильченко, уже поведение на понятийной стадии отражает основную направленность будущей сексуальности — материнство, романтическая стадия продолжительнее и выраженнее, а оргазм не дается автоматически и требует выучки, связанной с эмоционально-личностным компонентом. В нашей практике сексологического консультирования и в практике сексотерапии [Kratochvil S., 1985] имеется достаточно примеров того, что испытанные женщиной физиологические ощущения при близости с нелюбимым мужчиной оцениваются как отсутствие оргазма, а с любимым человеком — как оргазм.
Это не значит, что она вообще неспособна к физиологическому оргазму при отсутствии оргазма эмоционального. Но это значит, что оптимальная, глубоко удовлетворяющая женщину сексуальность, если продолжить наше сравнение, определяется не партнерским союзом более или менее автономных понятийного, романтического и сексуально-эротического элементов, а своего рода сплавом их, в котором отдельные элементы, пользуясь языком философии, «сняты» в целостном явлении более высокого порядка. Зрелость, наступающая как этап развития полового сознания у мужчин, женщине как бы задана в качестве ядра структурирования полового самосознания, которое поэтому не может рассматриваться как «недоразвитое мужское», а представляет собой иное, чем у мужчин, качество. Такое понимание согласуется и с данными о половых различиях.
Результатом процесса половой дифференциации является формирование системы половых различий. Из множества таких различий, описанных до 1974 г., Е. Maccobv, N. Jack 1 iп (1974) сочли достоверными лишь три: мужчины (мальчики) более агрессивны, у них выше успехи в зрительно-пространственных и математических операциях, а у женщин (девочек) выше языковые способности. Различия в послушности и заботливости, общем уровне активности, доминантности, страхе и тревожности, тактильной чувствительности, соревновательности требуют, по их мнению, уточнений. Они сочли недостоверными для девочек определяющее влияние на их развитие среды, большую внушаемость и социальность, успешность в требующих стандартного подхода заданиях, меньшее самоуважение и потребность в достижении, преимущественное развитие слухового анализатора, а для мальчиков определяющее влияние наследственности, большую успешность в сложных и нестандартных заданиях, более аналитичный стиль, преимущественное развитие зрительного анализатора.
Ранее мы уже указывали, что не все выводы этих исследователей оказались верными. И. С. Кон (1981 г.) считает, что они проявили излишнюю методическую придирчивость и что неподтвержденность психологами тех или иных различий не означает их отсутствия. По нашему мнению, анализ половых различий как однозначного явления просто невозможен, а неопределенность выводов Е. Maccobv и N. Jacklin была заранее предрешена подходом, в рамках которого сопоставлялись достаточно разнородные явления — от преимущественного развития анализаторов до самоуважения и соревновательности. По нашим данным, половые различия представляют собой многоуровневую систему, в которой отдельные уровни и те или иные качества на каждом из них не противопоставляются, а сопоставляются, причем между разными уровнями существует сложная система обратных связей, так что большинство качеств может быть прослежено на разных уровнях. Рассмотрим с этих позиций некоторые различия.
Агрессивность, по мнению Е. Maccobv и N. Jacklin, доказанный атрибут маскулинности, связанный с биологическими детерминантами. Но уже через несколько лет Т. Tieger (1980), проанализировав 94 публикации, заключил, что вывод о биологической природе агрессивности у мужчин неверен; по его мнению, дети до 6 лет не агрессивны, а после 6 агрессивность усваивается вместе с полоролевыми стереотипами. Заметим, что это расходится с данными R. Сгееп (1974), утверждавшего, что уже к 4 годам мальчики агрессивнее девочек. Возражая Т. Tieger, Е Maccoby и N. Jacklin (1980) ссылаются на эти данные и на данные межкультуральных обследований европейских, африканских и американских (США) детей; они подчеркивают, что незавершенность социализации в раннем возрасте не опровергает, а подтверждает врожденный характер половых различий в агрессивности.
A. Frodi и соавт. (1977) полагают, что мнение о большей агрессивности мужчин ложно, и речь должна идти не о различиях в степени агрессивности, а о половых различиях детерминации ее в разных ситуациях. Мужчины агрессивны там, где женщины, благодаря более выраженным у них эмпатич-ности, тревожности и чувству вины, подавляют открытую агрессию. В соответствии со стереотипами массового сознания мужчины чаще женщин сообщают об агрессивности в своих самоотчетах. Имеют значение пол жертвы и пол подстрекающего к агрессии. Авторы отвергают мнение о биологической обусловленности агрессивности и утверждают, что женщины не менее, чем мужчины, агрессивны, если расценивают свои действия как справедливые или чувствуют себя свободными от ответственности. По данным других исследователей, в сходных экспериментальных ситуациях направленность и выраженность агрессивности у мужчин и женщин могут выравниваться, даже если до эксперимента они различались.
В разных исследованиях агрессивность оценивается на основе разных признаков: ударов, нападений, разрушительных игр, враждебных высказываний и угроз, показателях тестовых методик и т. д. Естественно, что при этом результаты исследований значительно расходятся. Современная «агрессиология» вообще подчеркивает невозможность построения универсальной модели агрессивности человека, ключевым аспектом которой являются трудно идентифицируемые мотивы и намерения. Мальчики играют в войну, девочки — в куклы, но мальчик, систематически «расстреливающий пленных», и девочка, систематически и жестоко «наказывающая детей», вероятно, одинаково агрессивны. Немалое значение имеет и тип характера: женщина с акцентуацией по эпилеп-тоидному типу более агрессивна, чем мужчина с акцентуацией по сенситивному типу. Эмпатичность женщин, полагают A. Frodi и соавт., сдерживает проявления агрессии. Но она же может делать агрессивность особо изощренной и прицельной, что вынуждает рассматривать агрессивность и эмпатию как независимые измерения личности.
Перечень трудностей можно было бы продолжить. Ситуация кажется тупиковой, если не учитывать, что за понятием агрессивности скрывается не один механизм, а система их. На биологическом уровне данные о гормональных механизмах ее вполне убедительны. Но уже на уровне реализующейся в поведении психики обнаруживается, что влияние гормонов на агрессивность неоднозначно. Так, A. Fischer [цит. по: Кон И. С., 19816] вводил в мозг крысы-самца тестостерон, рассчитывая вызвать агрессивное поведение и половое возбуждение, но самец вместо спаривания с подсаженной самкой начал по-матерински «нянчить» ее; введение тестостерона в соседнюю точку мозга действительно привело к агрессивности и половому возбуждению, а инъекция между этими точками — к чередованию агрессивного и материнского поведения. На индивидуально-психологическом уровне имеет значение тип характера и, по данным А. И. Белкина и В. Н. Лакусты (1983), психологический настрой. На уровне социально-психологическом агрессивное поведение мотивируется прежде всего системой отношений, а затем уже индивидуальными свойствами их участников. Агрессия в социальном смысле, очевидно, не сводима к предыдущим уровням, хотя и связана с ними; ее может проявить человек с низким уровнем половых гормонов, не агрессивный в личных отношениях. Так, ребенок может быть в игре «палачом», но для одного это тягостная обязанность, а для другого — желанная роль; сходные коллизии — не редкость в серьезной взрослой жизни, и понять их через закономерности какого-либо одного, не связанного с другими, уровня едва ли возможно. С маскулинностью и фемининностью связаны, по нашему мнению, не мера агрессивности, а стиль ее проявления (более эмоционально-экспрессивный у женщин и инструментальный у мужчин) и различное отношение мужчин и женщин к агрессивности.
Эмпатия при самых разных методических подходах к ее изучению во всех возрастах более присуща лицам женского пола. Обобщив множество ее исследований, М. Hoffman (1977) заключил, что вероятность случайности такого вывода составляет 1:64 ООО. Эмпатия и моральное сознание соответствуют друг другу, но положительная зависимость эмпатии и готовности помочь другому обнаружена только у мальчиков, на основании чего считают, что только у них социализация влияет на развитие эмпатии [Eisenberg-Berg N., Mussen P., 1978]. P. Blanck и соавт. (1981) отмечают разницу направленности влияния социализации на эмпатию: мужчины в течение жизни «обучаются» эмпатии, а женщины «разучиваются», так как слишком высокая эмпатичность социально обязывает и потому «невыгодна»; но полностью различия между мужчинами и женщинами не нивелируются.
Причину более высокой эмпатичности женщин можно видеть в «материнском инстинкте», т. е.. на биологическом уровне. На нейрофизиологическом уровне она может быть связана с более симметричным, чем у мужчин, функционированием полушарий, способствующим более целостнообразному и эмоциональному восприятию. Индивидуальные вариации эмпатии, как психологического свойства, достаточно широки, так что персональные сравнения легко могут обнаружить мужчин, превосходящих по эмпатичности женщин. Социально-психологический анализ скорее подчеркнет способствующие или препятствующие эмпатическим поведению и переживаниям отношения и разные способы проявления эмпатии в разных социально-психологических контекстах. На уровне же социальном это «женское» и, в целом, стимулируемое у девочек свойство не всегда желательно и может в той или иной мере «свертываться».
Интеллект и способности. Большинство признанных достоверными Е. Масcoby и N. Jacklin различий относятся именно к этой сфере и подтверждались множеством последующих работ. Но R. Plomin и Т. Foch (1981), заново проанализировав те же, что Е. Maccobv и N. Jacklin исследования, пришли к выводу о большем значении индивидуальных различий; половые различия, по их мнению, ответственны не более чем за 5 % от общей дисперсии показателей интеллекта и 1 %— вербальных способностей. Иной, и на наш взгляд более продуктивный, подход, связанный не со сравнением выраженности отдельных способностей у лиц разного пола, а с изучением организации интеллектуальной деятельности, продемонстрирован в работе L. Wormack (1980). Сопоставив факторные структуры способностей, он выделил у мужчин 3 фактора (вербальный — 72% переменных, зрительно-пространственный — 18 % и математический—10%), а у женщин—2 (объединяющий все 3 выделенных у мужчин фактора — 72 % переменных и вербально-зависимый от пола—28%). Таким образом, у мужчин основные факторы способностей более автономны, чем у женщин, что сопоставимо с представлениями об аналитическом и синтетическом, дискретном и непрерывном в мышлении [Налимов В. В., 1979]. Эти данные хорошо согласуются с данными о большей автономности, асимметричности взаимодействия полушарий у мужчин. Речь, таким образом, идет не о том, кто умнее — мужчины или женщины, а о биологически обусловленных различиях в организации интеллекта и мышления, неявных на житейском уровне. Вместе с тем, социальные и социально-психологические факторы влияют на реализацию врожденных задатков, стимулируя одни и дезактуализируя другие их особенности у лиц разного пола.
Приведенных примеров достаточно для того, чтобы, не обращаясь ко многим другим различиям, подчеркнуть главное: системность половых различий как проявлений биосоциального бытия человека. «…В человеке все решительно от наследственности, от генов, решительно все. И в человеке решительно все — все — от воспитания. Не пятьдесят на пятьдесят, не это — от наследственности, а это — от воспитания, а все от наследственности и все от воспитания». Анализ половых различий, а следовательно—и воспитательные выводы из него, существенно зависят от того, насколько гибкой и адекватной будет система соотнесения данного и заданного, врожденного и приобретенного как взаимообусловливающих, а не взаимоисключающих детерминант психосексуального развития. Вне этого едва ли возможна реалистическая и корректная (нельзя подчинить природу, не подчиняясь ее законам) постановка проблемы полового воспитания и ее решение.