Загрузка...
По семьям били похоронки,
Когда за братьев и отцов
Вставали яростно девчонки,
Перехитрив военспецов.
И снились срезанные косы,
И пахла порохом земля,
И жизнь стояла под вопросов
Не раз — и мамы, и моя.
Воля — явление психики, сознания, выступающее как активное, действенное субъективное условие для осуществления той или иной цели, для преодоления препятствий на пути к достижению цели.
…Наши чувства — это конь, который вдруг, порой в силу непонятных причин, выходит из-под контроля наездника, встает на дыбы и мчится во весь опор, сломя голову, именно, как говорят, без узды. Вероятно, каждый человек испытывал в своей жизни унизительные для него моменты, когда собственные твои чувства выходят из-под контроля и заставляют совершать нелепые поступки. Как потом бывает стыдно и неловко, когда эти чувства утихомирятся, просто не знаешь, куда деться. Правда, есть настолько духовно невоспитанные люди, что, совершив тот или иной безобразный поступок, они не испытывают даже и угрызений совести и неловкости.
Сравнение человека и его чувств с всадником и конем принадлежит не мне, я его где-то вычитал, не помню где, и очень давно, оно мне нравится и очень образно выражает существо положения. Как же научиться управлять этим конем — чувствами? Ведь они иногда по своей силе равны тринитротолуолу. Можно ли ими управлять и в какой степени надо ими управлять? Ведь именно чувства и дают главное наслаждение жизнью. Помните у Достоевского: «Надо любить жизнь больше, чем смысл ее»? И разве безотчетная, восторженная, всепоглощающая, безрассудная любовь не блаженство? Впрочем, вспоминаю, недавно читал, что человеку вообще не следует сдерживать свои эмоции, это вредно для здоровья. У меня, правда, возникает вопрос: для чьего здоровья — твоего собственного или чьего-то другого? И что такое человеческий дух, на который я возлагаю большие надежды?
Попробую крайне робко разобраться в этом хаосе, исходя из своего личного опыта.
Говорят, я человек довольно уравновешенный. В определенном отношении это так. В детстве я был нервным, вспыльчивым и довольно визгливым ребенком. Говорят, я запустил своему брату в голову массивной чернильницей. Очевидно, это случилось до пяти лет, и я этого не помню, я помню себя только с пяти лет. Но в этого же самого добродушного старшего брата я один раз с размаху запустил тяжелым медным пятаком екатерининских времен. Это я уже помню. Помню, как ярость буквально заливала мой мозг и я в припадке бешенства не ощущал своего тела. Именно эта моя реактивность, видимо, и подзадоривала моего брата и моих друзей дразнить меня.
Но когда я стал молодым человеком, эти припадки ярости и несдержанности исчезли, хотя обиды и насмешки я воспринимал, может быть, с еще большей остротой. Пожалуй, из последних вспышек ярости я помню, как однажды, когда мне было лет двадцать, я, будучи в то время худым и щуплым, схватил за лацканы пиджака одного взрослого человека, обидевшего меня, приподнял его и ударил об стену. И обида-то была трехкопеечная, и человек-то был очень милый, но что-то вырвалось из меня. И жертва моя, я -видел, побледнела и смущенно сказала: «Извини». Это извинение можно было отнести скорее за счет его растерянности и, может быть, желания побыстрее меня успокоить. Меня долго преследовал стыд за содеянное, и, как видите, я помню этот поступок до сих пор.
Я в детстве был вспыльчив, а потом научился справляться с этими порывами несдержанности. Как научился, не помню, от кого научился, точно ответить не могу. Видимо, из книг, от родителей, от друзей. А может быть, клетки моего сформировавшегося организма изменили свой групповой рисунок, и он стал более устойчивым и. управляемым. А может быть, и то и другое. Думаю, что большую роль в процессе самовоспитания играет тренаж, обыкновенная тренировка, как на стадионе. Сначала надо сдержаться один раз, потом второй, третий, пятый, десятый, двадцать пятый, а потом эти невидимые мускулы станут натренированными. Пожалуй, именно это одно из существенных различий между человеком и животным — умение управлять собой. И если дрессируют животных, то «выдрессировать» человека не так уж трудно. Только надо ли «дрессировать» и зачем? Ты сам для себя можешь выбрать необходимое.
Я не могу дать научного определения понятия «человеческая воля», но именно она, на мой взгляд, является главным компонентом в аппарате управления самим собой. Но опять-таки, говорят, есть добрая воля, есть злая воля.
Какие же чувства надо культивировать в себе и какие подавлять? Опять-таки вопрос не из легких.
Ну, разумеется, нельзя драться, даже если очень обижен. А если на тебя напали? Разве не следует обороняться? Значит, просто не надо нападать? А право всеми силами защищать свою любовь? Но ведь нельзя доводить эту форму защиты до истребления существа, которое тебя не любит.
Недавно мне рассказали такой случай. Родители запретили юноше встречаться с девушкой, которую он полюбил, и юноша бросился под поезд.
А теперь об этом юноше. Чем был вызван его поступок, каким чувством был он движим? Чувством отчаяния, чувством отмщения, желанием хотя бы ценою своей жизни сохранить самостоятельность? Мне думается, именно последним. Но такая смерть не выход из положения. В чем-то это акт эгоизма. А где же любовь к девушке? Где мысль об отце и матери? Натиск чувств погубил его. Ему все равно, выносим мы ему оправдательный приговор или осуждаем. Смерть— это протест, конечно, сильный, но героизм это или малодушие, я не знаю. Видимо, и то и другое.
Я знаю случаи, когда из-за неразделенной любви вешаются, топятся, стреляются, принимают яд. Я могу это понять, но не хочу прощать. На мой взгляд, это слепота чистейшего эгоизма. В юности мне приходила мысль о самоубийстве на почве неразделенной любви. Скажу больше, я совсем близко подходил к краю пропасти. Что меня останавливало на этом краю? Мысль о близких мне людях, о том потрясении и страданиях, которые я мог бы им принести. Я должен был страдать сам, страдать беспредельно, но не перекладывать свои страдания на других ни в чем не повинных людей. Позднее, значительно позднее, я понял, что эти мои страдания также счастье жизни, ее полнота, сила, красота. И они проходят. А уже как писателю, попросту говоря, все это мне пригодилось для работы: было куда макать перо.
Мне жалки молодые здоровые люди, хнычущие, ноющие, отчаивающиеся, не могущие взять барьер. Лично во мне препятствия всегда возбуждали чувство азарта, жажду во что бы то ни стало преодолеть их. И я люблю это чувство азарта. Азарта борьбы. Это не точная игра, не футбол, даже не шахматы. Это движение жизни. Только так оно совершается…
Так какие же чувства следует в себе культивировать и какие подавлять?
Мне кажется, нет абстрактных хороших чувств и абстрактных дурных. Все они конкретны в применении к данным обстоятельствам. И вот здесь каждый человек должен определить необходимость своего поступка как выявления своих чувств. Мерилом, на мой взгляд, должно быть: если от этого другому (другим) будет хорошо, значит, это хорошо, если от этого мне будет хорошо, а другому (другим) плохо, значит, это плохо. Другого, более полного критерия я себе здесь не могу представить.
Мало ли в человеке может быть разных чувств, вплоть до самых низменных, которые он желал бы удовлетворить? Чаще всего эти чувства сдерживает страх строгого наказания, возмездия. В современном обществе подобное сдерживающее начало необходимо. Но высшим, более действенным и человечным началом должен быть человеческий дух, определяющий полную гармонию личности. И, как ни парадоксально может это звучать в наше время, дух этот может не находиться в прямой зависимости от образования и культуры. Сколько я знавал людей, почти не образованных, но с чистой и светлой душой, и скольких я встречал людей образованных и чрезвычайно неприятных.
Человек от рождения оснащен множеством приборов, как корабль, который отправляется в дальнее плавание. По этим приборам корабль совершает свой путь. Сломайся один из них, и он может сбиться с курса, а то и сесть на мель и потерпеть крушение. Умение бережно сохранить тонкие приборы, которыми наделяет нас природа при рождении, величайшее дело. Поломать их легче легкого.
Я считаю, что человек развивается в бесконечной внутренней,борьбе с самим собой.
Допустим, человек склонен к властолюбию, злопамятству, мстительности, он чувствует к себе эти пороки и учится владеть ими, вырабатывать характер. Если характер окажется слабым, то о человеке будут говорить: какой он властолюбивый, злопамятный, мстительный. Если, выработав характер, человек управляет своими чувствами, о нем могут говорить: какой он сильный, выдержанный, тактичный.
Р. Киплинг