— одна из форм общественного сознания, совокупность норм поведения в обществе, в семье опирается на общественное мнение, на убеждение, традиции и привычки.
Слово пришло из Франции (morale — нравственность), а во Францию — из Древнего Рима (moralis — нравственный), но понятие о морали, то есть о правилах поведения человека среди других людей, существовало, разумеется, задолго до того, как появилось это слово. Пояснение в словаре В. Даля: «правила для воли, совести». Но можно сказать еще проще: мораль — это общепризнанное понятие о том, что такое хорошо и что такое плохо. Правда, надо уточнить: когда и кем признано… Нравы общества и понятие о нравственном поведении, мораль формируются в конкретных исторических условиях.
Скажем так: наша современная мораль предполагает, что к детям надо относиться бережно, ласково, а уж тем более — к детям больным или имеющим какой-нибудь физический недостаток. Позорно, просто подло сказать «хромой» мальчику, который хромает, или «очкарик» тому, кто вынужден носить очки. Это общепризнано. В транспортной толкучке даже пожилой человек, как бы он ни устал, уступит место больному ребенку. Таковы нравы сегодняшнего общества, таковы моральные нормы (то есть, проявляя заботу о больном ребенке, человек не совершает какой-то исключительный по доброте поступок, а ведет себя нормально, естественно, как должно). Но всегда ли эти нормы были таковыми? Нет. Например, согласно закону Ликурга, по которому древняя Спарта жила не одно столетие, дети подвергались специальному осмотру, и если у ребенка обнаруживался физический недостаток, который мешал впоследствии стать полноценным воином, его убивали, сбрасывая в Апофеты — глубокую расщелину в горах Тайгета.
По книгам и фильмам мы знаем о подвиге царя Леонида и предводимых им 300 спартанцев, которые все до единого погибли, преграждая дорогу захватчикам-персам возле Фермопил. Благодарные потомки увековечили их подвиг в мраморе, начертав на нем, что воины погибли, «честно исполнив закон». Но тот же закон разрешал убивать детей, не считая это чем-то зазорным.
Еще пример.
Застрелить человека — преступление, убийство. Но в годы войны снайпер не только стреляет по врагу, но и ведет счет погибшим от его руки. В этой ситуации один человек (снайпер) как бы выносит другому человеку (солдату-врагу) приговор и сам приводит его в исполнение. Мораль войны разрешает ему выступать в роли обвинителя, судьи и исполнителя приговора, что совершенно невозможно в условиях мирного времени. Здесь действуют другие нормы отношений между людьми. Приговор преступнику может вынести только суд, а любой самосуд, каким бы справедливым он ни был, наказуем. Молодогвардейцы в чрезвычайных условиях войны и оккупации по заслугам вынесли приговор и казнили полицая Игната Фомина. Но, допустим, предатель Фомин избежал возмездия, и спустя годы молодогвардеец Радик Юркин встречает его на улице и опознает. Ударить негодяя — и то нельзя: меру наказания определит только народный суд.
Следовательно, общественная мораль, нравственные нормы конкретно-исторически обусловлены: война может «разрешить» человеку то, что мир категорически воспрещает.
Однако мораль — не только конкретно-историческое понятие, но и классовое. Кто такой Герцен? С нашей точки зрения, революционный демократ, издатель «Колокола», борец против самодержавия. А с точки зрения российского царя, правящих классов царской России, с точки зрения обывателя? Реакционный журналист Катков во всеуслышанье называл Герцена отщепенцем и предателем. Как видим, мораль Каткова и мораль Герцена, двух современников и соотечественников, вовсе не одинакова.
С точки зрения официальной морали, русский офицер Андрей Потебня, друг и единомышленник Герцена, с оружием в руках перешедший на сторону польских повстанцев и сражавшийся против царских карателей, совершил тягчайшее преступление — нарушил присягу и предал отечество. С точки зрения подлинных патриотов России, чей голос в 1863 году был едва-едва слышен и только через десятилетия зазвучал в полную силу, Потебня совершил гражданский подвиг во имя спасения чести России. Сейчас его могила в окрестностях Кракова бережно охраняется поляками — так же бережно, как и могилы советских воинов, погибших в борьбе за освобождение Польши от фашистского ига, — и каждый русский человек, стоя подле нее, поклонится памяти этого русского патриота, павшего от пули… Чьей пули? Пули русского солдата, который считал себя, надо полагать, защитником «царя, веры и отечества» (а иначе бы не стрелял в повстанцев)…
Вот, пожалуйста: не только столкновение войск, но и столкновение моралей. Герцен, Потебня — Катков, их ответы на вопрос «что — хорошо, что — плохо?» прямо противоположны.
Но и тогда, когда ответ на этот вопрос общепризнан и общепринят, мораль и жизнь могут противостоять друг другу. Условия жизни, социальный строй вносят свои коррективы в понимание и практическое осуществление даже общепринятых моральных норм. Недаром мы говорим, что мораль — одна из форм идеологии, а идеология — понятие классовое.
Мораль на словах и мораль на деле — вовсе не одно и то же.
Наглядный урок злоключений морали преподает история фашизма. В книге и фильме «Семнадцать мгновений весны» запоминаются характеристики из личных дел эсэсовцев: хороший семьянин, спортсмен, с товарищами по работе ровен, порочащих связей не имеет…
Конечно же, ни один фашист не сказал о себе: я негодяй, я палач, я аморален. Формируя идеологию и мораль «третьего рейха», нацисты пытались создать иллюзию подражания жестоким и суровым нравам Древнего Рима, который виделся им «первым рейхом». И камуфляж действовал. Выбрасывая руку в фашистском приветствии, гитлеровцы копировали знаменитый жест Юлия Цезаря; символика их знамен, орденов, военных эмблем призывала воскресить в памяти времена римских легионов, по-хозяйски попирающих чужие земли, возрождение варварства окутывалось высокопарными фразами. Но сама природа и логика изуверского строя окарикатуривала нравы и мораль нацистов, порождала чудовищную, во все поры общества проникающую безнравственность, аморальность. «В порочащих связях не замечен»… Человек, не протестовавший против нацизма, только в силу одного этого уже состоял в порочащей его связи с коричневым варварством XX века.
…В условиях социалистического строя формирование морального облика гражданина начинается с детских лет. Жизненная практика социализма, будни семьи, школы, пионерской дружины, комсомольской организации, трудового коллектива возбуждают вопрос, который Маяковский очень непринужденно задал устами мальчишки: «Крошка сын к отцу пришел, и спросила кроха: что такое хорошо и что такое плохо?»
Выслушав ответ, «мальчик радостный пошел», решив про себя: «буду делать хорошо и не буду плохо». Вот начало понимания моральных норм. Но выполнить такое прекрасное намерение ему будет и легко и трудно.
Почему легко?
Потому что жизнь будет напоминать об этом его решении ежедневно. Моральный кодекс строителя коммунизма, записанный в Программе КПСС, доступен пониманию, прост и постоянно звучит в атмосфере советских будней: мораль социалистического общества направлена против эксплуатации человека человеком, против расовой и национальной вражды, в защиту мира, она включает в себя высокую идейность, любовь к Родине, подчинение личных интересов интересам общества, социалистическое отношение к труду, уважение человеческого достоинства…
Те же мысли встретятся в словах Торжественного обещания юного пионера, в Уставе комсомола.
Но, повторим, следовать принципам этой морали, какими бы простыми и естественными они ни казались, не так-то просто.
Мораль — не только и не столько знание о хорошем и плохом, сколько действие, причем действие индивидуальное, личное и ответственное.
Морально ли играть в азартные игры на деньги? Нет, конечно. Это каждому ясно.
Но вот с какой поразительной ситуацией мы встречаемся в телевизионном фильме «Уроки французского». Дело происходит в трудные послевоенные годы. Молодая, неопытная, но очень добрая учительница французского языка, испробовав без успеха все возможности помочь своему ученику — пятикласснику, которому живется тяжело и голодно, решается на крайнее: начинает играть с ним… в монетки, подыгрывает, чтобы на «заработанные» таким образом копейки мальчишка мог купить себе кружку молока.
Не будем спорить — были или не были другие возможности помочь мальчику, попавшему в затруднительное положение, типичен или нетипичен случай, описанный В. Распутиным, по рассказу которого сделан фильм. Факт остается фактом: полтора часа миллионы телезрителей следят, затаив дыхание, за перипетиями фильма и чуть ли не до слез сочувствуют милой и доброй учительнице, которая поступает так непедагогично. Просто нехорошо поступает: ведь мы уже договорились, что играть в азартные игры на деньги аморально. Да, это каждому ясно, вообще говоря, но… в данном конкретном случае…
А ведь вся наша жизнь состоит из «данных конкретных» случаев. О, если бы мораль высчитывалась как «дважды два — четыре»! Но нет: правила нравственного поведения каждый человек вырабатывает самостоятельно, еще и лично для себя.