В современной науке накоплен огромный исследовательский материал, свидетельствующий об особенностях психологии мужчин и женщин и присущих им различиях, представленных в самых разных областях психологии — в структуре мотивации, процессах адаптации, саморегуляции, в ценностных ориентациях, межличностных отношениях, в стратегиях и формах поведения и т. д. Данные многих исследований показывают, что на эти межполовые различия и степень их выраженности оказывают влияние различные факторы, в том числе и менталитет, представляющий собой глубоко укорененную, культурно-историческую структуру психического — группового (общественного) и индивидуального.
Конечно, совсем не просто из большой совокупности эмпирических факторов выделить и с достаточной убедительностью обосновать роль ментальной составляющей в тех или иных гендерных различиях. Тем не менее имеются убедительные научные свидетельства о влиянии менталитета на отдельные проявления межполовых психических различий, а также работы авторитетных авторов о роли культуры и этнической принадлежности в полоролевой социализации (Этнические стереотипы…, 1991; Мид, 1988; и др.).
Прежде чем приступить к рассмотрению заявленной в статье темы, предполагающей привлечение конкретного материала эмпирических исследований, правомерно обратиться к историческим предпосылкам понятия счастья, к тем древним олицетворениям и мифологическим представлениям, которые предшествовали его формированию в науке. Такой историко-культурологический анализ показывает, что счастье является одной из наиболее персонифицированных человеческих ценностей, которые имеют свои архетипы в ментальных структурах сознания. Причем реальность счастья в большинстве культур и у большинства народов представлена чертами женского образа.
Сошлемся на два примера, заимствованные из произведений двух известных авторов, принадлежащих к разным странам и культурам.
Один из них — это образ летящей вдаль женщины с длинной, развевающейся на ветру косой, который приводит Н. Г. Чернышевский, опираясь на обыденные представления о счастье простых людей в прошлом, подчеркивая этим образом его мимолетность, ненадежность, зависимость от случая. Легко схватить женщину за косу, пока она подлетает к вам, но если упустить этот шанс, она пролетит мимо — и ее уже не поймать, оставшись позади.
Другой пример тоже связан с обликом красивой, но уже легкомысленной девушки, который олицетворяет счастье у Г. Гейне. Девушка эта сначала приласкает, поцелует, а потом непременно убежит. Напротив, несчастье сравнивается им с пожилой женщиной, которая никуда не спешит, привязывается к вам основательно и спокойно сидит рядом.
В этих художественных изображениях счастья, почерпнутых из ментального сознания своих народов, Н. Г. Чернышевский и Г. Гейне напрямую пересекаются не только друг с другом, но и с древними мифами, в которых идея счастья как удачи идентифицируется с женскими богинями — Фортуной (у римлян) и Тихе (у греков). Более того, римская богиня Фортуна даже первоначально олицетворяла материнство и была покровительницей женщин (Мифологический словарь, 1991).
В связи с нашей темой интересно обратить внимание на тот факт, что в отличие от счастья другая, очень близкая к нему ценность-любовь — и в римской, и в греческой мифологии персонализируется, прежде всего, в образе мужских божеств — Амура и Эрота и лишь потом женских — Венеры и Афродиты. Причем эти женские богини олицетворяют собой не только любовь, но также и красоту, являясь одновременно и символами садов, плодородия, вечной весны и жизни.
Древняя мифологическая традиция женского олицетворения счастья нашла свое продолжение в народном творчестве, в произведениях искусства и литературы разных стран и народов, в которых тема счастья имеет по преимуществу женские «лики» и женские формы своего художественного воплощения. Именно через
конкретные женские образы, сюжетные линии или в связи с ними художники разных эпох, жанров и эстетических направлений предпочитали и предпочитают выражать свои чувства и мысли о счастье человеческого бытия.
Яркий пример тому — поэма А. С. Пушкина «Евгений Онегин». Желанием счастья наделил поэт все помыслы, волнения и надежды юной и влюбленной в Онегина Татьяны. «Вся жизнь моя была залогом Свиданья верного с тобой; Я знаю, ты мне послан богом, До гроба ты хранитель мой…», — пишет она в своем письме к Онегину, но в ответ слышит нечто совсем другое и неожиданное: «Но я не создан для блаженства, ему чужда душа моя».
Развиваемая нами идея доминирования женского начала в ценностных основаниях и представлениях о счастье находит свое подтверждение и в эмпирических данных, полученных в современных конкретно-научных исследованиях.
Цель исследования — выявление особенностей представлений о счастье мужчин и женщин на российской выборке.
В качестве гипотезы исследования высказано предположение, что на имеющиеся различия в представлениях о счастье у мужчин и женщин свою специфику накладывает и присущий им менталитет. В то же время мы придерживаемся мнения о том, что не во всех гендерных различиях эта ментальная специфика имеет место или проявляется достаточно отчетливо, поскольку полагаем, что сходства между полами разной этнической принадлежности и культурных традиций гораздо больше, чем различий. Причем эти различия относятся в основном к величине их проявления, отдельным аспектам и характеристикам.