В младенчестве родители или постоянно заменяющие их лица составляют основную среду обитания ребенка, от которой зависит развитие его психики и даже жизнь: существуют наблюдения, что дети, лишенные эмоционального контакта со взрослыми, могут при отсутствии соматических заболеваний в возрасте 4—5 лет погибнуть при явлениях маразма. В одном из родильных домов ФРГ новорожденных из страха перед инфекционными заболеваниями длительное время содержали в кювезах; смертность среди них достигала 32:1000. В тюрьме же с ее худшими условиями, но при возможности совместного пребывания ребенка с матерью, смертность составляла 19:1000. Но если исход бывает и не столь тяжел, эмоциональный мир младенца в условиях подобной депривации не получает необходимых стимулов к развитию и ребенок рискует вырасти недостаточно способным к контакту, с более или менее тяжелыми нарушениями психики [Rutter М., 1974; Langmeier J., Matejcek Z., 1984].
Не испытавший материнского тепла в младенчестве, лишенный его позже или «разочаровавшийся» в матери, он может чувствовать себя беззащитным, испытывать страх, тревогу и находить утешение в ощущениях от собственного тела (раскачиваться, сосать палец, кусать губы, раздражать гениталии и т. д.). У выросших в условиях материнской депривации приматов, по данным широко известных экспериментов Н. Harlow, выявлялись тяжелые нарушения поведения, они были неспособны к полноценному копулятивному и родительскому поведению. L. Yarrow (1965) подчеркивает роль матери как источника сенсорной стимуляции и удовлетворения витальных потребностей младенца, посредника между ребенком и средой. Индивидуализированное предпочтение младенцем матери устанавливается с 5—6-месячного возраста и в итоге приводит к формированию более широких отношений с окружающим миром. В 5—7 лет начинается некоторое ослабление привязанности ребенка к матери как подготовка к более самостоятельной жизни.
Ранее мы касались роли отца в полоролевой дифференциации. Наибольший же интерес вызывает не столько раздельное понимание миссии отцовства и материнства, сколько роль семьи, в которой эти миссии обретают конкретное выражение [Спиваковская А. С., 1986]. Для этого показательны исследования нашего сотрудника И. И. Лунина. Он использовал для изучения семейной социализации разработанную им методику изучения семейной социализации (МИСС) и адаптированную методику измерения родительских реакций (МИРР) в сочетании с опросниками для родителей о половых различиях, обследовав 50 полных семей (по 25, имеющих мальчика или девочку) с детьми (средний возраст 6 лет), посещавшими детский сад, и 50 детей (по 25 мальчиков и девочек) того же возраста, не менее 4 лет воспитывавшихся в детском доме.
Стимулы МИСС представляют собой рисованные изображения связанных с полом ситуаций, в которых участвуют все члены семьи или (для воспитывавшихся в детском доме) вместо родителей изображены мальчик и девочка.
От ребенка требовалось ответить на вопросы:
- Бывает ли такое? Можно ли так делать и хочется ли, чтобы так было? (в ситуации наказания — согласен ли с ним)?
- Нравится ли изображенная ситуация каждому из родителей?
- Обозначить ситуацию в целом и каждого из ее участников каким-либо цветом из 8-цветного набора Люшера.
Родители определяли:
- Нравится ли ситуация каждому из участников?
- Бывает ли такое?
- Производили цветовую идентификацию ситуации и ее участников.
Воспитывающиеся дома дети не обнаружили половых различий в отношении к ситуациям агрессии и оказания помощи родителям. Мальчики считали, что наказывать их имеют право оба родителя, но «справедливые» наказания приписывали матери; девочки, оставляя право наказания преимущественно за матерью, «справедливые» наказания приписывали отцу. Существенные различия выявлялись в оценке игровой деятельности. Вербальные и цветовые оценки мальчиков указывали на предпочтение игры с танком и отверганне игры с куклой. Все мальчики считали, что отцу их игра с куклой не понравится, но половина указывала, что маме это может нравиться. Девочки предпочитали игру с куклой, но вполне допускали игру с танком; отношение родителей к своим «мужским» играм воспринимали как спокойное или заинтересованное.
Отцы в полном соответствии с представлениями о них матерей и детей отрицательно относились к несвойственным полу ребенка (особенно у мальчиков) играм. Во всех остальных случаях представления родителей и детей о ситуации не совпадали. Матери положительно относились к любой помощи детей. Отцы девочек не одобряли их попыток помогать в «мужском» труде, помощь же сыновей матери в «женском» труде считали вполне допустимой; они считали, вопреки мнению самих мальчиков, что сыновьям такая помощь матери не по душе. Несмотря на невозможность каждого члена семьи увидеть себя глазами других, обследованные семьи все же обладали определенной структурной уравновешенностью—позиция одного члена семьи не становилась жестким императивом для других. Так, отец мог быть настроен против помощи ему со стороны дочери, мать — не разделять позиции отца, а девочка — все же пользоваться его инструментами.
Обработка полученных данных на ЭВМ позволила отразить сложную систему оценок и отношений в графических индивидуальных и обобщенных моделях полоролевых отношений в семье. Их сравнение выявляет различия на всех уровнях между семьями мальчиков и девочек. Однако вывод об однозначно фемининном или маскулинном типе воспитания был бы опрометчив, ибо анализ показывает, что они могут существенно различаться и внутри пола.
Воспитанники детского дома выявили больше различий между полами, чем «домашние» дети. Мальчики и девочки оказались в своих установках значительно более нормативными и склонными более строго следовать декларативным образцам, хотя неосознаваемые установки могли таким образцам противоречить. Так, все считали, что драться нельзя, но мальчики все же чаще дрались (больше друг с другом, меньше с девочками), в целом оказываясь агрессивнее девочек. Все дети высокоположительно оценивали проявления ласки, исходящей от человека любого пола. Взрослый труд «своего пола» мальчики чаще рассматривали негативно или амбивалентно: они считали, что это нельзя, не хочется и не бывает, но полагали, что наблюдающему мальчику это нравится. Аналогичным было и отношение девочек к «мужскому» труду. «Женский» же труд и мальчики, и девочки оценивали положительно. И. И. Лунин справедливо полагает, что это связано с запретностью в детском доме «мужского» труда из-за опасений травматизма. Видимо, не меньшее значение имеет и то, что все воспитатели — женщины.
Обследование по МИРР включало в себя прослушивание родителями адресованных соответственно матери и отцу магнитофонных записей 20 фраз, произносимых 6-летним ребенком, пол которого по голосу определить невозможно. Это были просьбы о помощи, агрессивные высказывания, потребность в утешении, разрушительное поведение, дерзость, общение с гостем и младшим ребенком, проявление самостоятельности, привлечение к себе внимания, вопросы о поле. Родителям предлагалось представить, что это говорит их ребенок, и ответить, отреагировать на услышанное. Реакции были, как правило, ярки и эмоциональны.
Затем родители заполняли опросники половых различий, определяя:
- относятся ли 32 в общем нейтральных по полу качества к мальчикам, девочкам или к тем и к другим;
- важность всех этих качеств для мальчиков и для девочек.
В отличие от результатов по МИСС, между родителями мальчиков и родителями девочек различий не было, но между матерями и отцами они обнаруживались. Отцы спокойнее матерей относились к агрессии детей в адрес младших и гостей, к конфликтам ребенка и гостя, чаще отзывались на просьбы детей о помощи в игре, занимали более жесткую позицию по отношению к вопросу ребенка: «Откуда берутся дети?». Матери были внимательнее отцов к физическим жалобам ребенка и при заполнении опросников находили больше различий между полами. Чем более выраженными и важными представлялись родителям половые различия, тем больше они затруднялись при столкновении с вопросом о происхождении детей и тем менее реалистическими были их ответы.
Оказалось интересным сопоставление данных по МИСС, моделирующей зрительный образ ситуации, и МИРР, моделирующей слуховой образ; зрительные модели больше, чем слуховые, «пропитаны» половыми различиями, на основании чего делается предположение, что зрительное восприятие больше влияет на связанное с полом реагирование. Не исключено, что в других возрастных группах значение этой разницы может быть иным.
Эти эксперименты еще раз обращают внимание на то, что половое воспитание в семье — не просто сумма влияний взрослых на ребенка-дошкольника, а сложная система взаимных влияний взрослых и ребенка друг на друга. В этой системе существуют свои внутренние противоречия, но значение их отнюдь не обязательно негативно и потому, что они могут уравновешивать и компенсировать друг друга, и потому, что побуждают ребенка на этапе интенсивного поло-ролевого формирования к собственной активности, поисковому поведению.