Отношение к половому воспитанию и просвещению дошкольников очень неоднозначно. Если, например, Е. Lechman (1970) посвящает их методам большую часть своей книги, то В. Bettelheim [цит. по: R. Todd, 1979] считает, что современное половое воспитание, пытающееся привить ребенку взгляд на сексуальность как нечто нормальное и прекрасное, попросту не считается с тем, что ребенок может воспринимать сексуальность как нечто отталкивающее, и это может иметь для детской психики важную защитную функцию.
Понимание особенностей детской субкультуры снимает противоречие этих, на первый взгляд взаимоисключающих, мнений: отношения ребенка и взрослого к полу и сексуальности, очевидно, не тождественны, а удовлетворение естественного интереса ребенка к полу и сексуальности, как сторонам жизни, и помощь в полоролевом развитии не следует превращать в преждевременное навязывание ребенку взрослых стереотипов восприятия и переживания сексуальности. В большинстве отечественных публикаций основное внимание сосредоточено на необходимости привития гигиенических навыков, избегания раздражения эрогенных зон и сексуальной стимуляции, организации рационального режима дня и питания, важности этических норм, корректности демонстрируемых взрослыми отношений и т. п. Но даже таким (очень общим) образом понимаемое половое воспитание дошкольников проводится недостаточно.
Разумеется, говоря о половом воспитании, врач не может не дать режимногигиенических рекомендаций. Значение их усиливается тем, что, воспитывая детей в гораздо более благоприятных условиях, чем росли они сами, родители не всегда могут соблюсти необходимую меру в уходе за ребенком. Страх простуды и излишнее укутывание не только снижают сопротивляемость организма, но и создают условия для раздражения гениталий (тесная одежда, обильное потоотделение). Не только возбуждающая пища (избыток мяса, жареные, острые, пряные блюда, шоколад, тонизирующие напитки), но и просто избыток пищи, благодаря переполнению кровью тазовых органов, может создавать условия для сексуальной стимуляции. Постель не должна быть слишком мягкой и теплой, а ночная одежда — тесной (мальчикам нередко, стремясь помешать играм с гениталиями, надевают тесные трусики, добиваясь этим противоположного эффекта). Шумные, бурные игры перед сном, эмоционально напряженные телепередачи, а тем более предназначенные для взрослых, возбуждают ребенка, так что в попытках заснуть он может успокаивать себя, играя с гениталиями. Чрезмерные ласки взрослых, особенно в области эрогенных зон, могут сексуально стимулировать ребенка, тем более, если они исходят от родителей противоположного пола. Суетливость, расторможенность и нецеленаправленность дневного поведения некоторых детей в сочетании с естественной детской любознательностью и удовольствием от телесной активности также могут способствовать сексуальной стимуляции. Лучше попытаться отвлечь и переключить, чем жестко блокировать нежелательные игры.
Родители должны иметь представление о нормальных величине, форме и функционировании половых органов детей, в частности, о физиологическом характере спонтанных эрекций у мальчиков-младенцев, о возможности увеличения молочных желез у новорожденных обоих полов и кровянистых вагинальных выделений у девочек-младенцев, о возможных отклонениях (например, неопущение яичек у мальчиков). Сведения о темпах полового развития должны даваться так, чтобы представления родителей о преждевременном или задержанном развитии не были расширенными и не вели к самостоятельной гипердиагностике и вытекающим из нее домашним мерам.
Оптимальный возраст для обучения навыкам опрятности — 1—2 года. Девочки обычно быстрее мальчиков приучаются пользоваться горшком и оставаться сухими ночью. Примерно с года желательно знакомить ребенка с местом, где он будет оправляться, с горшком. Может использоваться пример уринации и дефекации более старших детей того же пола. Засиживание на горшке часто сопровождается игрой с гениталиями — при этом необходимы не репрессии взрослых, из-за своей непонятности вызывающие у ребенка лишь негативные эмоции, а надлежащий уход за детьми. Навыки опрятности должны быть дифференцированы по полу. Не всем детям это удается сразу — мальчики часто не хотят мочиться стоя, а девочки могут стремиться пробовать делать это как мальчики. Тогда приходится использовать пример старших, давать нужные разъяснения.
На 2—3-м году ребенок изучает свое тело при любом обнажении, например, при купании. Дружелюбное, спокойное, без тревоги и гнева отвлечение, необходимые разъяснения при вопросах ребенка предупреждают избыточную фиксацию на этом. Если мальчик, купаясь, показывает на свой penis и спрашивает у матери — есть ли это у нее, то вместо того, чтобы стыдить его («Хорошие дети об этом не спрашивают»), лучше спокойно ответить, что это есть только у мальчиков и взрослых мужчин, а девочки и женщины устроены иначе.
Несмотря на полезность режимно-гигиенических советов, они никоим образом не исчерпывают полового воспитания. Принципиальное значение имеет естественное и спокойное отношение взрослых к телу и телесным отправлениям. Оно вне зависимости от декларируемых и осознаваемых родителями намерений определяет нюансы их поведения, как воспитывающие ребенка влияния. Родители нередко боятся, что вид обнаженного тела обязательно стимулирует «нездоровый» интерес к сексуальности. Важно, однако, не само по себе обнажение, а придаваемое ему взрослыми, а потом — по их примеру — и ребенком значение. Т. Бостанджиев (1977) считает, что при определенных условиях обнаженность не вызывает нежелательных реакций и, ссылаясь на лучшие стороны движения за свободную телесную культуру, рекомендует совместные физкультурные занятия и игры обнаженных взрослых и детей в условиях, например, летнего отдыха. Абсолютизировать такие рекомендации не следует: родители, смущающиеся при обнажении перед ребенком, рискуют своим эмоциональным напряжением сообщить наготе оттенок запретности, сенсационности и фиксировать любопытство ребенка. Нельзя не учитывать и реальных реакций ребенка: на маленьких мальчиков обнажение матери может действовать возбуждающе, а обнажение отца вызывать переживания своего несовершенства, страха, вины [Spok В., 1971]. И все же понимание сущности психосексуального развития и чувство меры должны помочь родителям найти тот оптимальный способ поведения, при котором ребенок сможет постепенно и без нежелательных потрясений воспринимать свое и чужое тело естественно и спокойно. В этом есть и значительный психопрофилактический смысл, ибо, не познакомившись в раннем детстве с обнаженным телом, человек во взрослой жизни чаще испытывает трудности в сексуальной жизни [Кон И. С., 19856]. Из этого не следует, что взрослые должны посягать на чувство интимности ребенка, навязывая ему обнажение перед другими или обнажение других перед ним.
Нередко указывают на возможность неизгладимых впечатлений и опасных последствий случайного наблюдения ребенком интимных отношений родителей. Одни дети, испуганные и обеспокоенные непонятными для них звуками, стараются заснуть, не пытаясь разбираться в происходящем: в этих случаях говорить о вредности «неосторожности» родителей не приходится, другие бегут к родителям. Увиденное может восприниматься ими как агрессия со стороны отца и вызывать страх за мать. У тех детей, которые получили от старших опошленные сведения об отношениях мужчин и женщин, к беспокойству за мать может присоединиться разочарование в «непогрешимости» родителей. Эмоциональное напряжение может способствовать тому, что наблюдавшаяся сцена запомнится надолго. Реакция ребенка во многом зависит от атмосферы в семье. Ребенок, даже намеки на сексуальность которого резко осуждаются и подавляются, едва ли простит родителям то, что они наказывают его. Как раз в таких семьях с их ханжеством наиболее вероятны негативные последствия наблюдения ребенком близости родителей. Желательно, чтобы в последующем поведении взрослых не было проявлений чувства страха или вины, недовольства ребенком, его порицания или осуждения. Прямых вопросов о происшедшем дети родителям обычно не задают. Если они и будут заданы, то позже, не всегда в прямой форме и чаще не родителям. Ровные и спокойные отношения заботящихся друг о друге родителей помогут ребенку уменьшить эмоциональную «отдачу» случайно увиденного, освободиться от возникших опасений. Разумеется, лучше исключить возможность таких наблюдений для ребенка.
Возраст появления «острых» вопросов, их форма и сопутствующие им обстоятельства могут широко варьировать. Отношение же взрослых к этим вопросам, как правило, настороженное и негативное. Порой это возводится в принцип воспитания, согласно которому знание умаляет стыд и поэтому вредно. Но воспитание совести — этого наиболее сильного внутреннего императива ответственного социального поведения — не есть воспитание стыда. Знание не развращает — развращает незнание, невежество. Языковой «ляпсус» — подмена понятия «совесть» понятием «стыд», помноженный на связанный с полом психологический барьер — отливается в формулировку рестриктивного полового воспитания, чреватого патогенным эффектом. Возникает недоразумение, о котором О. Уайльд сказал: неприличных вопросов нет — есть неприличные ответы. Движущая ребенком любознательность отнюдь не обязывает взрослых срывать покровы интимности, не говоря уже о том, что сексуальная жизнь одних людей может быть много нравственнее воздержания других (достаточно вспомнить историю кальвинизма).
Необходимые сведения о поле ребенок должен получать по мере проявления к ним интереса. Родители не должны подавлять детскую любознательность, на какие стороны жизни она ни обращалась бы. В семье должна быть атмосфера не только готовности ответить на любые вопросы ребенка, но и заметить их, готовность помочь в формулировке их. Отрицательные реакции родителей на вопросы о поле отталкивают ребенка, лишают его возможности обратиться с этими вопросами к родителям в будущем и прямо толкают его в объятия «уличных просветителей», способствуя тем самым как раз тому, чего так опасаются противники бесед с детьми о поле, а именно — восприятию циничных и пошлых установок в вопросах пола и сексуальности. Попытки переадресовать вопросы другому лицу на практике оборачиваются, как правило, тем же. Ответы должны быть немедленными (за редким исключением, когда взрослый сам вернется к заданному вопросу в более подходящей, по его мнению, обстановке), краткими, исчерпывающими, понятными для ребенка и правдивыми. Здесь уместен известный афоризм, советующий говорить всегда правду и только правду, но не всю правду. Нужно очень недооценивать ребенка, чтобы надеяться, что он оставит без внимания беременность окружающих женщин, не уловит полутонов и намеков в речи взрослых и т. д. Заслуживает внимания и язык ответов. «Детские» обозначения обычно призваны скрыть родительское смущение, они неинформативны и не годятся для использования во взрослой жизни. Грубые же выражения опошляют описываемое явление. Желательно с раннего возраста приучать детей к общепринятым медицинским терминам, точным и свободным от нежелательных эмоциональных окрасок. Опыт показывает, что позднее знакомство с медицинской терминологией не обеспечивает ее повседневного использования. Даже врачи, казалось бы лучше других знающие медицинские обозначения, в быту ими, как правило, пользоваться не умеют. Между тем, от того, как мы называем явление, зависит и отношение к нему.
Ложь в ответах на детские вопросы о поле не так невинна, как может показаться. Ответы «аист принес», «нашли в капусте» не наполнены никаким, в том числе сказочным, содержанием для современного, особенно городского ребенка, не видевшего ни аиста, ни капусты на грядке, и убедить его ни в чем не могут. Ответы этого типа были хороши и уместны только тогда, когда были сказочной, отражающей приметы и поверья, частью взрослой правды, ассоциировались у ребенка с другими знакомыми ему образами. Не выручает и модернизация сказки: услышав, что дети — от специальных таблеток, ребенок может тут же спросить: «А если принять 10 таблеток — будет 10 детей?». Да и само уподобление зачатия лечению, технологизация его в ущерб общечеловеческому смыслу едва ли желательна. Ответ «купили в магазине» звучит довольно часто, и современный ребенок, лучше знающий, что такое магазин, чем что такое аист, принимает его легко. Но для части детей он связан с потенциальной психотравматизацией: уже слыша от родителей, что он «плохой», ребенок может опасаться, что его, подобно бракованной вещи, отдадут обратно в магазин. Некоторые родители прямо пугают детей: «Сдам и возьму другого — хорошего». В итоге вместо ответа на вопрос возникают тревога и страх сепарации от родителей. Ответ «дети растут у мамы в животике, а потом маму кладут в больницу, разрезают животик и достают ребеночка» совершенно игнорирует внутренний мир дошкольника. Он, как правило, боится медицинских процедур, и в восприятии такого ответа все вытесняется страхом- Вместо формирования отношения к воспроизводству и материнству как радостному, положительному явлению у маленькой девочки возникает реакция панического страха: «Положат в больницу! Разрежут живот!». Мы находили такого рода «объяснения» в раннем анамнезе женщин, негативно относящихся к беременности или требующих массивной психотерапевтической подготовки к родам. Есть много ответов, в общем сводящихся к передаче от папы к маме «через ротик» семечка, из которого растет ребенок. Так, одна школьница сообщила, что «папа в слюнке что-то передает маме, у нее от этого склеиваются кишочки и начинает расти ребеночек, а когда он вырастет — маме дают слабительное и он выкакивается». Но уже в 4—5 лет ребенок улавливает связь приема пищи и дефекации, о которой слышит, что это грязно, надо мыть руки — а то будет понос, плохо пахнет и т. д. Не закладывают ли такие ответы брезгливого отношения к беременности и родам, не обедняют ли связанные с родительством эмоции? Конечно, риск отрицательных последствий ложных ответов не одинаков для всех детей, но он все же есть, и не считаться с ним нельзя. Кроме того, дети могут быть невольными или нечаянными свидетелями разговоров взрослых о тяготах беременности, болезненности родов и т. д., что еще больше усиливает отрицательный эффект лжи взрослых. Не выручает и апелляция к примерам из жизни животных, птиц, насекомых, пресмыкающихся и, тем более, растений. Опыт показывает, что сельские и имеющие дома животных городские дети, вполне осведомленные о многих сторонах размножения в растительном и животном мире, не могут перенести свои знания на человека, а тем более — на своих родителей и самих себя.
Ответы на детские вопросы должны быть информацией не только о фактах и процессах, но и об их значении в человеческой жизни. Одних детей устраивает ответ: «Дети растут у мамы в животике». Другим можно дать более развернутый ответ: «Дети растут у мамы в животике. Там есть специальное место. Оно называется «матка». В ней и растет ребенок. Ему там тепло и уютно, как в гнездышке. Он растет там, пока не сможет сам дышать и кушать. Тогда он выходит из маминого животика». Третьих сразу или вскоре занимают вопросы о том, как ребенок попадает в живот и выходит из него, почему дети и папины тоже и т. д. Имея в виду разнообразие и, часто, неожиданность детских вопросов, мы приведем вариант исчерпывающего рассказа, из которого по необходимости можно использовать фрагменты.
Для того, чтобы появился ребенок, нужно два семечка — папино и мамино. У взрослых женщин есть такие клеточки-семечки, они называются яйцеклетки и похожи на маленькие-маленькие желточки. А у взрослых мужчин есть другие клеточки-семечки, они называются сперматозоиды. Чтобы из папиных и маминых клеточек-семечек начал расти ребенок, они должны соединиться. Как это делается? У мальчиков внизу живота есть орган-трубочка, а у девочек такого органа нет, зато есть дырочка (более старшим детям можно дать и медицинские термины: половой член, вла галище). И вот когда мальчики становятся взрослыми мужчинами, а девочки — взрослыми женщинами, когда они любят друг друга, женятся и хотят, чтобы у них был ребенок, похожий на них, — тогда папа при помощи своего органа-трубочки через дырочку внизу маминого живота закладывает ей в живот свое семечко, а там его уже ждет мамино семечко Мамино и папино семечки соединяются, и начинает расти ребенок. Он растет в матке — ты знаешь (либо, если не объясняли раньше — вышеприведенный короткий вариант). Сначала он совсем-совсем маленький. Но мама отдает ему часть своего питания, и он растет. У мамы в это время растет живот: чем больше ребенок — тем больше живот. Когда ребенок растет у мамы в животе, это называется беременность. Папа помогает беременной маме и заботится о ней, чтобы ребенок рос как можно лучше. Когда ребенок там, в животе у мамы, подрастет, он начинает шевелиться, двигать ручками и ножками. Мама это чувствует. А папа может почувствовать, если положит свою руку на мамин живот. И папа, н мама очень ждут ребенка, представляют — каким он будет, радуются и готовят для него одежду и игрушки. Когда ребенок вырастет ешё больше и сможет сам дышать и пить молоко из маминой груди.
тогда on через дырочку внизу маминого живота выходит на свет. Это называется роды. Мама рожает ребенка в специальном родильном доме, там за ней смотрит доктор и следит, чтобы ребенок был здоровым. Ребенок еще не слишком большой, а дырочка растягивается. Чтоб помочь ребенку родиться, мама напрягает живот, и ребенок выходит на свет. Пока мама в родильном доме, папа ждет ее и ребенка, покупает цветы и готовит все к их приходу. Пока ребенок не подрастет и не научится сам пить и есть, он кормится молоком из маминой груди.
Подобные рассказы имеют множество вариаций. Дать готовые рецепты на все случаи невозможно. Так же, как Я. Корчак, мы думаем, что получать готовые мысли — все равно, что поручить другой женщине родить твое дитя; мысли, которые надо самому выносить и самому, порой — в муках, родить, и есть самые ценные. Но иметь какой-то черновой конспект ответов полезно — это помогает не попасть впросак при неожиданном вопросе, ответить на него непринужденно и убедительно. Лишь разговаривая с ребенком искренне и правдиво, родители могут создать у него иммунитет против влияния тайных совоспитателей.
Хорошо, если ребенок увидит беременную женщину. Можно привлечь его к подготовительным хлопотам в своей или другой семье, ждущей ребенка (подбор детского белья, покупка коляски и других вещей), Если родители ждут второго ребенка, то привлечь первенца к этому ожиданию и помощи матери, дать ему положить руку на живот матери и ощутить движения будущего братика или сестры — значит не только что-то разъяснить ему, но и практически снять будущие проблемы детской ревности. Можно специально пойти в гости к знакомым, имеющим младенца, и дать ребенку посмотреть на него, дотронуться.
Вполне естественно, что родители не могут остаться безразличными к ранним проявлениям сексуальности у детей. Многие интуитивно улавливают их связь с неблагополучной обстановкой в семье. Это, однако, не только не уменьшает их волнений за ребенка, но и может вызывать подавленность за счет переживания своей виновности и неумения найти выход из ситуации. Поэтому лучше при ранних проявлениях сексуальности обратиться к врачу, что не освобождает родителей от необходимости соблюдения ряда условий: всякая фиксация ребенка на сексуальности исключается; наказания за сексуальные проявления недопустимы, ибо способствуют отношению к сексуальности как явлению постыдному и наказуемому, что может сказаться во всей последующей жизни.
Для уменьшения сексуально стимулирующих влияний и при наличии показаний следует провести дегельминтизацию, лечение запоров, противоаллергическую терапию. Если детская мастурбация принимает упорный, затяжной характер, показан психотерапевтический подход, по возможности — на основе семейной психотерапии. Главное условие в этих случаях — создание взаимопонимания и доверия, нормализация отношений детей и родителей. При эпизодических сексуальных проявлениях правильное поведение взрослых предотвращает их усиление. В этом плане заслуживают внимания социосексуальные игры («дочки — матери», игра в «доктора» и т. д.), которые не следует односторонне эротизировать или пресекать. Они играют важную роль не только в полоролевом и личностном развитии, но и в становлении здоровой сексуальности [Свядощ А. М., 1984]. Порой их инициатором оказывается ребенок с расторможенными влечениями. Но и в этом случае поведение взрослых должно быть предельно деликатным: помочь такому ребенку, при необходимости — вывести из группы и переключить группу на круг желательных занятий, но не создавать конфликты или наказывать. В целом же взрослые поступают вполне разумно, когда наблюдают за детьми, оказывают необходимую помощь, но избегают репрессий и запугиваний.
Нередко приходится слышать от взрослых, что он (ребенок) еще маленький, еще не понимает. Действительно, часто не понимает, но всегда стремится и пытается понять. Воспринимая даже не очень для него ясное — те или иные образы ситуаций и поведения, ребенок накапливает необходимый для более глубокого понимания опыт. Держать ребенка «под колпаком» нельзя, да и не нужно. Но нужно помнить, что он слушает и слышит, смотрит и видит, пытается понять и начинает понимать. Навязывание ребенку нелестного мнения о сверстниках и их родителях могут влиять на его отношение к группе и положение в ней. Малыш, слышащий от сверстников, что его папа «неудачник», а мама «уродина», оказывается перед альтернативой — родители или сверстники; любой выбор может иметь психотравмирующее значение, деформировать установки полоролевого поведения.
Особо остро вопрос о маскулинном или фемининном воспитании встает в случаях, когда ребенок ярко выделяется в среде сверстников своими достоинствами или недостатками. Все дети должны в ходе воспитания освоить представление о человеке, не сводящееся к одному какому-то качеству — только достоинствам или только недостаткам, но и не игнорирующее их. Конечно, нельзя заставить красивого ребенка чувствовать себя равным по красоте с некрасивым и наоборот. Но каждый должен чувствовать — и в этом одна из существенных задач воспитания, что он — равный среди равных. При игнорировании воспитателями этой задачи могут возникать многочисленные и трудно предсказуемые искажения установок маскулинности и фемининности. Нередко из поля внимания воспитателей ускользают «средние», ничем особо не выделяющиеся, а потому «удобные» дети. Но именно у них рискует сложиться та личностная и ролевая неопределенность, которая толкает на крайние формы поведения (тогда вспоминают, что в тихом омуте…), в том числе маскулинного или фемининного.
Следует твердо усвоить, что половое воспитание должно начинаться с младенчества. Начинаясь с опозданием, оно не может отменить половой социализации и является, по существу, ликвидацией ее артефактов, т. е. в значительной мере перевоспитанием, которое не может полностью компенсировать упущенное. Половое воспитание дошкольников разворачивается в возрасте максимальной восприимчивости детей, формирования у них отношения к миру и полу вообще, в том числе и своему полу, в период становления половой идентичности я полоролевого поведения. Таким образом, оно прямо связано с формированием личности, подготавливает ребенка к разрешению и преодолению предстоящих противоречий и трудностей развития, в конечном итоге гармонизируя взаимоотношения общечеловеческого и полового в структуре развивающейся личности.