— субъект с присущими ему индивидуальными чертами. и качествами — интеллектуальными, эмоциональными, волевыми, являющимися продуктом определенной социально-экономической формации.
Объясняя суть этого понятия, на протяжении веков спорили философы и психологи, потом присоединились социологи, успели сказать свое поэты, педагоги, врачи-психиатры, драматурги и актеры, криминалисты.,. Не было за всю историю человечества мыслителя или даже просто мыслящего человека, который так или иначе не задался бы вопросом: что такое личность?
Личность есть индивидуальная субстанция рационального характера, утверждал в VI веке римлянин Боэций, комментатор Аристотеля и Цицерона. Личность есть разумно мыслящее существо, которое имеет разум и рефлексию и может рассматривать себя как себя, писал английский философ XVIII века Джон Локк. Личность — это свобода разумного существа, подчиняющегося только тем законам, которые оно для себя устанавливает. Это мнение Иммануила Канта.
Психологи судят о личности не менее сложно, чем философы: это ядро, интегрирующее начало, связывающие воедино различные психические процессы индивида и сообщающие его поведению последовательность и устойчивость.
Вот как все непросто! Одному покажется интересно, другому — непонятно, третьему — скучно,. Кто-то возьмет книгу Канта и попытается проникнуть в мудрые дебри философских джунглей хотя бы на метр-другой. Но кто-то — и наверное, большинство — ни разу в жизни даже не прикоснется к книге о личности и ее формировании, хотя такие книги есть и при желании краткий список нужной литературы можно найти хотя бы в Большой Советской Энциклопедии.
Однако дело не только в чтении книг. Есть вопросы, на которые надо ответить самому, собственным сердцем и разумом, не полагаясь на помощь другого сердца и разума. Если речь идет о таких понятиях, как совесть, доброта, честность, надо смело пускаться в поиск, заново изобретая собственный велосипед и собственную Америку. Личность — из ряда таких понятий, или, скажем так, сплав этих понятий. Сплав не в каком-то постороннем человеке, не в человеке вообще, а в человеке конкретном, в том самом, которого сейчас, даже не отрываясь от чтения этой строки, ты можешь потрогать за лоб, за щеку, за руку — в тебе самом, именно в тебе, в тебе лично. Ибо личность — это ты. Или: ты — личность?
Каждому из нас предстоит по-своему ответить на вопросы, вечно волновавшие умы человечества. Почему даже самые близкие люди — мать, отец, любимый или любимая — не то же самое, что Я? Почему Я — это Я? Что делает меня именно мной?
Это не эгоистическое любопытство, не праздное раздумье «от нечего делать». Рано или поздно вечные, отвлеченные вопросы приобретут такую остроту и близость, такую конкретность, что не ответить нельзя.
…Переживает, мучается, страдает близкий человек. Ты можешь ему помочь, знаешь, как это сделать. Но вот беда: ты — это ты, а он — это он, и вы говорите на разных языках. У тебя свое «интегрирующее начало, сообщающее поведению последовательность и устойчивость», а у него свое. У тебя, говоря словами Канта, свой закон и своя устойчивость, а у него — своя. До какой границы его «интегрирующее начало» — последовательность, а где начинается просто упрямство, каприз или даже глупость, обесценивающие самобытность личности?
Нет, житейское, обыденное понимание личности ничуть не проще философского или психологического! К тому же оно ближе, бьет лично тебя по сердцу.
Для философа, психолога, социолога, криминалиста любой человек — личность. В житейском обиходе мы сужаем это понятие и до некоторой степени упрощаем: кого можно считать личностью, а кого — существом безликим, безличным, обезличенным? «Лицо», заметим, — корень всех перечисленных слов и корень дела, когда мы судим о личности. Недаром в своем первоначальном значении слово «личность» (по-латыни — persona) означало лицо-маску, роль, исполнявшуюся актером в античном театре. В русских ярмарочных балаганах независимо от античных традиций родилось совершенно сходное слово и понятие: «личина». Изображая другого человека, преображаясь в него, актер заимствовал у своего героя самое существенное в его образе — лицо, а поскольку чужое лицо на себя не наденешь, приходилось довольствоваться маской — «персоной», «личиной».
Лицо есть у каждого — с детства и до старости, неповторимое лицо, ни на какое другое не похожее. Не значит ли это, что и личностью может стать каждый?
Чехов говорил, что в человеке все должно быть прекрасным — лицо, одежда… Ну, с одеждой, положим, проще. А лицо? Есть же люди некрасивые: уши веером, а нос крючком, — разве от этого уйдешь?
Снова вспомним Чехова. Современники утверждали, что Антон Павлович с годами становился даже внешне красивее. Можно самому взять и сравнить фотографии Чехова разных лет. В молодости — простоватое, непримечательное, даже, пожалуй, невыразительное лицо. Но вот одна из последних фотографий, 1904 года, знакомая нам по портретам, которые встретишь в любой школе; в осанке, в глазах — ясность, мудрость, спокойствие; такое лицо скульптору хочется лепить, а художнику — писать. Человек сам «вылепил» свое лицо — прекрасное лицо! И сказал, имея на то право, что в человеке все должно быть прекрасным. Заметим: не «может быть», не «хорошо бы, чтобы было», а именно должно.
Не надо воспринимать «по-сказочному» сказку Аксакова «Аленький цветочек»: засверкали молнии, задрожала земля, ударил гром, и на месте чудища, страшного и мохнатого, оказался молодой и красивый принц. Это, к счастью, не сказка, а быль, даже не одна, а тысячи былей, уплотненных в одну маленькую сказку: даже если человек лицом некрасив, но добр и умеет любить, быть настоящим другом, то любовь сделает его красивым — по крайней мере, в глазах того человека, которого он любит.
Значит, получается, что главное в личности все-таки не лицо. Лицо — это, так сказать, производное, его можно изменить — улучшить или ухудшить. А можно и «надеть» другое лицо. То есть притвориться, ввести внешним обликом в заблуждение, солгать.
Вот мы и подошли к пониманию сути личности совсем близко. Лицо в широком смысле слова — это душевное, внутреннее содержание человека.
Кто формирует личность?
Наверное, в первую очередь родители. Одна поучительная история рассказывает о тем, как молодые отец и мать, озабоченные правильным воспитанием своего первенца, решили проконсультироваться с опытным человеком. К воспитателю детского сада, к школьному учителю идти рано. Обратились к врачу. «Сколько вашему ребенку?» — спросил доктор. «Всего два месяца!» — ответили родители, гордясь своей расторопностью. «Целых два месяца!» — воскликнул мудрый врач и, прежде чем дать совет, пожурил родителей за опоздание.
Родители формируют личность ребенка с первого дня его жизни. А может быть, даже еще раньше, когда осмысливают свои личные отношения и решаются на то, чтобы дать жизнь третьему, дать миру нового человека.
Личность формируют воспитатели и учителя, товарищи, родные и близкие, пионерская организация, затем комсомол, трудовой коллектив и, разумеется, само участие человека в труде, — словом, все общество в целом.
Личность формируют люди, которые никогда в глаза не видели того, кого они формируют, в том числе те, которые жили задолго до нашего- появления на свет: авторы книг, философы, музыканты, художники.,. Создатели кинофильмов… Герои кинофильмов и книг… Реальные герои истории…
Нас формирует природа: береза перед окном (или ее отсутствие) , лес, река, цветы, иней, дождь, грибы, кони, все великие стихии планеты — море, горы, тайга, степь, пустыня, тундра. Космос, звезды… Формируют случайные люди — какой-нибудь прохожий, мельком обронивший слова, врезавшиеся в намять на всю жизнь.
Формирует улица.
Иногда деформирует.
Может и разрушить.
Встречаешь во дворе стаю скучающих подростков: кто-то курит, кто-то играет, кто-то сидит на скамейке просто так. Вглядываешься в лица. Непохожие друг на друга: прически разные, одежда разная. Но — удивительное дело! — что-то есть схожее в каждом, настолько общее, что., замени одного другим, не заметишь перемены. А жаль. Попробуйте понаблюдать, если случится. Это схожее — отсутствие в глазах собственного, личного, какая-то оголенность внешних реакций: пустота, ничто. Так в пустыне одна куча песка точь-в-точь напоминает другую, хотя ни один бархан ни по силуэту, ни по размеру не похож на другие.
Нормальный человек постыдится выйти на улицу голым. А человеку с голыми, пустыми глазами вроде бы и не стыдно. Первые жители библейского рая, Адам и Ева, устыдились своей наготы. Внутреннюю наготу можно так же бесхитростно прикрыть фиговым листом: разговор абы о чем (в уличном просторечии — «легкий треп»), сплетни о знакомых девочках и мальчиках, «музычка». Не музыка, а именно «музычка» — для барабанных перепонок, чтобы мухи на уши не садились.
Комично?
Да, но смеяться можно только до тех пор, пока фиговый листок не начал превращаться в равноценную замену подлинного интереса, подлинной самобытности личности. Суррогат сам по себе не опасен и не вреден. Опасна потеря вкуса, когда не замечаешь — где суррогат, а где заменяемый им продукт. Начинает деформироваться личность. Здесь не до смеха.
Итак, личность человека кто-то или что-то формирует, а кто-то или что-то разрушает. Кому говорить спасибо и где искать виноватого?
Если хочешь знать, с кем имеешь дело, посмотри в зеркало. Человек прежде всего формирует себя сам.
«В некоторых вещах трудно признаться даже себе: есть чувства, которые невозможно раскрыть, как нельзя выступить обнаженным. Может быть, эта нагота и прекрасна, но она невозможна: если у нас столько тонких, сокровенных желаний, которые не всегда доверишь дневнику. Но если разлад между внешним и внутренним миром очень велик, то надо задуматься и спросить себя: что же ты за человек, если тебе стыдно даже самому себе признаться в этом?
…Это — честный разговор с самим собой, искренний до конца. Для этого нужно большое мужество» (Н. Островский).
Да, честность с самим собой требует мужества. А это именно то первое из необходимого, что формирует личность. Заслуживает уважения утверждение самостоятельности, самоутверждение, утверждение личности. Если, конечно, не делать при этом культа из сопротивления обывательщине по мелочам, по пустяку, если самоутверждение не превращается в самоцель, в элементарное упрямство…
Не надо бояться упреков и насмешек по поводу «самоусовершенствования». Именно этим путем шел каждый из тех, с кого нам хотелось бы «делать жизнь». Другого пути просто нет.
В какой-то момент может показаться: все, точка, я себя «сделал». Вспомните в таком случае притчу о художнике, который сидит перед своей картиной и плачет. «Почему ты плачешь? — спрашивают его. — Потому что картина не нравится?» — «Потому что нравится».
Если человек потерял способность критически воспринимать себя или результат своего труда — в самом деле в пору заплакать.
Формирование личности начинается с рождения, а заканчивается с последним ударом сердца. Совершенствуя себя, ты как бы идешь по ступенькам, постоянно усложняя жизненную задачу. Или, если говорить языком спорта, происходит гонка за лидером. Лидером может быть какая-нибудь конкретная личность — друг, учитель, литературный герой или герой истории, с которого делаешь жизнь. Для Павки Корчагина это был Овод, для молодого Андрея Болконского, как и для Бетховена, — Наполеон, а юный Наполеон плакал ночами, примеряя свою жизнь под Александра Македонского. Может и не быть конкретной личности, лидером становится собственный идеал, а если по-философски усложнить это понятие, — абсолютный идеал, в котором органично и воедино слилось все, что дают нам политические и нравственные убеждения, общество, коллектив, история, природа. Формируя свою личность, человек освобождает себя от всего, что мешает гармоничной жизни. Микеланджело однажды пошутил, отвечая на вопрос, как он работает: «Беру долото и отсекаю от камня все лишнее». Примерно так же человек «делает себя».
Нехорошо, если внутренняя работа души выставляется напоказ, если человек, совершенствуя себя, кричит об этом на всех перекрестках или мрачно демонстрирует свою сосредоточенность. Чем сложнее и богаче человек внутренне, тем он внешне проще, скромнее, добрее, веселее. Речь идет, конечно, не о той простоте, которая по народной поговорке хуже воровства. Такой простоты надо бояться. Мы говорим о великой пушкинской простоте, которая рождается как итог долгих поисков смысла жизни, переживаний, мучений. Один поэт, которого всю жизнь упрекали за сложность и даже заумность, сказал на склоне лет ясно и очень просто:
И должен ни единой долькой
Не отступаться от лица.
Но быть живым, живым, и только.
Живым, и только. До конца.
Конечно же, он имел в виду то самое лицо в широком смысле слова и, написав эти строки, по-своему ответил на вопрос, вечно волновавший человечество: что такое личность.