Загрузка...Оптимальный возраст для обучения навыкам опрятности — 1—2 года. Девочки обычно быстрее мальчиков приучаются пользоваться горшком и оставаться сухими ночью. Примерно с года желательно знакомить ребенка с местом, где он будет оправляться, с горшком. Может использоваться пример уринации и дефекации более старших детей того же пола. Засиживание на горшке часто сопровождается игрой с гениталиями — при этом необходимы не репрессии взрослых, из-за своей непонятности вызывающие у ребенка лишь негативные эмоции, а надлежащий уход за детьми. Навыки опрятности должны быть дифференцированы по полу. Не всем детям это удается сразу — мальчики часто не хотят мочиться стоя, а девочки могут стремиться пробовать делать это как мальчики. Тогда приходится использовать пример старших, давать нужные разъяснения.
На 2—3-м году ребенок изучает свое тело при любом обнажении, например, при купании. Дружелюбное, спокойное, без тревоги и гнева отвлечение, необходимые разъяснения при вопросах ребенка предупреждают избыточную фиксацию на этом. Если мальчик, купаясь, показывает на свой penis и спрашивает у матери — есть ли это у нее, то вместо того, чтобы стыдить его («Хорошие дети об этом не спрашивают»), лучше спокойно ответить, что это есть только у мальчиков и взрослых мужчин, а девочки и женщины устроены иначе.
Несмотря на полезность режимно-гигиенических советов, они никоим образом не исчерпывают полового воспитания. Принципиальное значение имеет естественное и спокойное отношение взрослых к телу и телесным отправлениям. Оно вне зависимости от декларируемых и осознаваемых родителями намерений определяет нюансы их поведения, как воспитывающие ребенка влияния. Родители нередко боятся, что вид обнаженного тела обязательно стимулирует «нездоровый» интерес к сексуальности. Важно, однако, не само по себе обнажение, а придаваемое ему взрослыми, а потом — по их примеру — и ребенком значение. Т. Бостанджиев (1977) считает, что при определенных условиях обнаженность не вызывает нежелательных реакций и, ссылаясь на лучшие стороны движения за свободную телесную культуру, рекомендует совместные физкультурные занятия и игры обнаженных взрослых и детей в условиях, например, летнего отдыха. Абсолютизировать такие рекомендации не следует: родители, смущающиеся при обнажении перед ребенком, рискуют своим эмоциональным напряжением сообщить наготе оттенок запретности, сенсационности и фиксировать любопытство ребенка. Нельзя не учитывать и реальных реакций ребенка: на маленьких мальчиков обнажение матери может действовать возбуждающе, а обнажение отца вызывать переживания своего несовершенства, страха, вины [Spok В., 1971]. И все же понимание сущности психосексуального развития и чувство меры должны помочь родителям найти тот оптимальный способ поведения, при котором ребенок сможет постепенно и без нежелательных потрясений воспринимать свое и чужое тело естественно и спокойно. В этом есть и значительный психопрофилактический смысл, ибо, не познакомившись в раннем детстве с обнаженным телом, человек во взрослой жизни чаще испытывает трудности в сексуальной жизни [Кон И. С., 19856]. Из этого не следует, что взрослые должны посягать на чувство интимности ребенка, навязывая ему обнажение перед другими или обнажение других перед ним.
Нередко указывают на возможность неизгладимых впечатлений и опасных последствий случайного наблюдения ребенком интимных отношений родителей. Одни дети, испуганные и обеспокоенные непонятными для них звуками, стараются заснуть, не пытаясь разбираться в происходящем: в этих случаях говорить о вредности «неосторожности» родителей не приходится, другие бегут к родителям. Увиденное может восприниматься ими как агрессия со стороны отца и вызывать страх за мать. У тех детей, которые получили от старших опошленные сведения об отношениях мужчин и женщин, к беспокойству за мать может присоединиться разочарование в «непогрешимости» родителей. Эмоциональное напряжение может способствовать тому, что наблюдавшаяся сцена запомнится надолго. Реакция ребенка во многом зависит от атмосферы в семье. Ребенок, даже намеки на сексуальность которого резко осуждаются и подавляются, едва ли простит родителям то, что они наказывают его. Как раз в таких семьях с их ханжеством наиболее вероятны негативные последствия наблюдения ребенком близости родителей. Желательно, чтобы в последующем поведении взрослых не было проявлений чувства страха или вины, недовольства ребенком, его порицания или осуждения. Прямых вопросов о происшедшем дети родителям обычно не задают. Если они и будут заданы, то позже, не всегда в прямой форме и чаще не родителям. Ровные и спокойные отношения заботящихся друг о друге родителей помогут ребенку уменьшить эмоциональную «отдачу» случайно увиденного, освободиться от возникших опасений. Разумеется, лучше исключить возможность таких наблюдений для ребенка.
Возраст появления «острых» вопросов, их форма и сопутствующие им обстоятельства могут широко варьировать. Отношение же взрослых к этим вопросам, как правило, настороженное и негативное. Порой это возводится в принцип воспитания, согласно которому знание умаляет стыд и поэтому вредно. Но воспитание совести — этого наиболее сильного внутреннего императива ответственного социального поведения — не есть воспитание стыда. Знание не развращает — развращает незнание, невежество. Языковой «ляпсус» — подмена понятия «совесть» понятием «стыд», помноженный на связанный с полом психологический барьер — отливается в формулировку рестриктивного полового воспитания, чреватого патогенным эффектом. Возникает недоразумение, о котором О. Уайльд сказал: неприличных вопросов нет — есть неприличные ответы. Движущая ребенком любознательность отнюдь не обязывает взрослых срывать покровы интимности, не говоря уже о том, что сексуальная жизнь одних людей может быть много нравственнее воздержания других (достаточно вспомнить историю кальвинизма).
Необходимые сведения о поле ребенок должен получать по мере проявления к ним интереса. Родители не должны подавлять детскую любознательность, на какие стороны жизни она ни обращалась бы. В семье должна быть атмосфера не только готовности ответить на любые вопросы ребенка, но и заметить их, готовность помочь в формулировке их. Отрицательные реакции родителей на вопросы о поле отталкивают ребенка, лишают его возможности обратиться с этими вопросами к родителям в будущем и прямо толкают его в объятия «уличных просветителей», способствуя тем самым как раз тому, чего так опасаются противники бесед с детьми о поле, а именно — восприятию циничных и пошлых установок в вопросах пола и сексуальности. Попытки переадресовать вопросы другому лицу на практике оборачиваются, как правило, тем же. Ответы должны быть немедленными (за редким исключением, когда взрослый сам вернется к заданному вопросу в более подходящей, по его мнению, обстановке), краткими, исчерпывающими, понятными для ребенка и правдивыми. Здесь уместен известный афоризм, советующий говорить всегда правду и только правду, но не всю правду. Нужно очень недооценивать ребенка, чтобы надеяться, что он оставит без внимания беременность окружающих женщин, не уловит полутонов и намеков в речи взрослых и т. д. Заслуживает внимания и язык ответов. «Детские» обозначения обычно призваны скрыть родительское смущение, они неинформативны и не годятся для использования во взрослой жизни. Грубые же выражения опошляют описываемое явление. Желательно с раннего возраста приучать детей к общепринятым медицинским терминам, точным и свободным от нежелательных эмоциональных окрасок. Опыт показывает, что позднее знакомство с медицинской терминологией не обеспечивает ее повседневного использования. Даже врачи, казалось бы лучше других знающие медицинские обозначения, в быту ими, как правило, пользоваться не умеют. Между тем, от того, как мы называем явление, зависит и отношение к нему.