Загрузка...В психологии, педагогике, этике различают множество структурных элементов поступка: внешние стимулы, внутренние побуждения, борьбу мотивов, принятие решения, действие, результат, оценку и др. На наш взгляд, для этического анализа поступка, преследующего цель моральной квалификации поведения, достаточно различить в его структуре следующие элементы: субъективный мотив, общественно значимый результат, внешние условия перехода мотива в результат, т. е. совершения поступка.
Некоторые этики выделяют в поступке в качестве самостоятельного структурного элемента действие, т. е. ту конкретную материальную операцию, посредством которой субъективное побуждение переходит в объективный результат. Думается, в этом нет необходимости. Отвлекаясь от мотива и результата, действие, как отмечалось, можно рассматривать в виде операции, не заключающей в себе нравственно-ценностного содержания. Кроме того, поступок может и не заключать в себе материально ощутимого действия, хотя от этого он не перестает быть актом поведения, имеющим свои мотивы, общественно значимые результаты и потому подлежащим моральной оценке. В определенных случаях бездействие, отказ, например, от оказания помощи человеку, терпящему бедствие, квалифицируется моралью (и правом) как дурной поступок.
Остановимся вкратце на отдельных элементах поступка, имеющих значение для его моральной оценки.
Результаты поступков, как правило, доступны наблюдению, так как они рано или поздно получают то или иное материальное воплощение, а их нравственная ценность определяется социальным критерием. Сложнее обстоит дело с выявлением подлинных мотивов поступков и установлением их моральной ценности.
Общественные отношения реализуются в деятельности множества людей. Эта деятельность имеет общие черты у представителей того или иного класса, получая, как об этом уже говорилось, выражение в стереотипных формах поведения, нравах. При этом нравы не возникают случайно: в них «материализуются» определенные, общие для данного класса потребности и интересы. Ближайшее рассмотрение истории, писал Гегель, убеждает нас в том, что действия людей вытекают из их потребностей, их страстей, их интересов.
Нравы фиксируются в общественном сознании в виде моральных норм, распространенных нравственных чувств, убеждений, идеалов, привычек и т. п. Эти элементы общественного морального сознания, воспринятые индивидуальным сознанием, в общем определяют поведение личностей, но только в наиболее общих, типичных для данного класса чертах. В сознании личности эти общие черты поведения, объективируясь, могут претерпевать значительные изменения, обусловленные биопсихическими особенностями индивида (темпераментом и т. п.), ближайшим социальным окружением, особенностями воспитания. Поэтому установление истинного мотива определенного поступка в конкретной ситуации подчас оказывается нелегким делом даже для совершившего этот поступок.Прежде всего надо установить, что такое мотив поступка? В этической литературе нет достаточной ясности по этому вопросу, иногда в качестве мотивов выдвигаются явления, далекие от существа дела. Например, нередко мотивы поступков смешивают со стимулами. Однако такое смешение неправомерно. Стимул (побуждение) — более широкое понятие, чем мотив. Можно обозначить по крайней мере следующие различия между мотивом и побуждением. Стимул — это всякая непосредственная причина поступка. Мотив же поступка не всегда и не обязательно совпадает с причиной, предшествующей действию. Так называемые оправдывающие мотивы осознаются и выдвигаются после совершения действия. Например, непосредственной причиной физического противодействия хулигану может выступить необходимость самозащиты, а при последующем объяснении, оправдании поступка может быть выдвинут мотив охраны человеческого достоинства, общее убеждение в социальной вредности хулиганства и т. п. В качестве непосредственного стимула чаще всего выступает какая-нибудь внешняя необходимость: внезапно возникшая опасная ситуация, внешнее принуждение. Мотив же — всегда побуждение, заключенное в собственном сознании человека: его чувство, желание, интерес, убеждение, потребность, цель и т. п.
Несомненно, потребности, цели, интересы людей обусловлены объективными социальными факторами, поэтому их субъективность относительна. Но психологически они всегда ощущаются индивидом как нечто свое, избираемое по собственной воле. В. И. Ленин писал по этому поводу: «На деле цели человека порождены объективным миром и предполагают его,— находят его как данное, наличное. Но кажется человеку, что его цели вне мира взяты, от мира независимы…».
Мотивы не просто побуждают к определенной деятельности, они придают ей субъективный, личностный смысл. Это видно из того факта, что субъект действия всегда готов нести ответственность за мотивы своего поведения, но не согласен нести ее за поведение в целом, в частности за последствия своих действий, ссылаясь на не зависящие от его воли «искажения» первоначального намерения. Стало быть, мотив — это всегда внутреннее побуждение к действию.
При всем том и не всякое внутреннее побуждение может быть признано мотивом, подлежащим моральной оценке. Некоторые поступки (как добрые, так и злые) совершаются спонтанно, под влиянием неосознаваемого в момент действия внутреннего побуждения: аффекта (гнева), инстинкта (самосохранения) и т. п. В таких случаях отсутствует сознательное целеполагание, выбор мотивов; фактически действие оказывается однозначно детерминированным рефлекторной реакцией на возникшую ситуацию. Здесь недостает сознательной мотивации, в лучшем случае она производится постфактум в целях оправдания, обоснования, объяснения уже совершенного действия. В юриспруденции такие действия называют немотивированными.
Несомненно, что «немотивированность» таких действий не абсолютна. Даже инстинктивно-аффектные побуждения имеют свое социально-нравственное основание, пусть не осознаваемое личностью в момент совершения поступка. В более общем смысле сама система «подсознательных» инстинктов, чувств, автоматизированных навыков тоже формируется средой, воспитанием, всем предшествовавшим опытом общественной и индивидуальной жизни. Поэтому инстинкты, аффекты, привычки неодинаковы у разных людей: в одной и той же ситуации, например во время стихийного бедствия, при не-счастном случае и т. п., один человек «неожиданно» поступает как герой-альтруист, другой — как эгоист и трус. Но в любом случае подсознательные субъективные побуждения как бы внезапно и спонтанно включаются в поведение, не получая предварительной «проработки» в рассудке в момент совершения конкретного акта поведения. Все это позволяет согласиться с широко принятым в психологической и этической литературе определением мотива как внутреннего и притом осознанного побуждения к действию.
Представляется целесообразным отличать мотив от намерения, хотя эти термины часто употребляют как синонимы. Намерение — мысленный образ того действия, которое человек желает или решил совершить ради достижения какой-либо цели. Поэтому намерение всегда предшествует поступку. Мотив же — сама эта цель, когда она становится постоянным стимулом поведения. Допустим, кто-то имеет намерение выступить на собрании с речью. Мотивом при этом может служить желание внести ясность в обсуждаемый вопрос, или свести счеты с противником, или просто покрасоваться перед слушателями, блеснуть остроумием и т. д. Как видим, при одном и том же намерении поступок может побуждаться разными по их моральной ценности мотивами.
Вопрос о мотивах поведения довольно подробно обсужден в нашей этической, а особенно психологической и социально-психологической литературе. Можно назвать упоминавшиеся работы Д. А. Кикнадзе, Н. Н. Крутова, В. Момова, Б. О. Николаичева, Е. А. Якубы и др. Выявлены механизмы взаимосвязи социальных детерминантов поведения и непосредственных мотивов поступков на разных уровнях социализации личности. Определены преимущественные элементы индивидуального и коллективного сознания, которые чаще всего выступают мотивами поведения людей.
Тем не менее стройная классификация мотивов не разработана с достаточной мерой ясности, что отчасти связано с нечеткостью самого понятия мотива, как это было отмечено выше. Отсутствие строгой классификации мотивов порождает определенные трудности в объяснении поведенческих актов и их оценке. Как писал С. Л. Рубинштейн, «при объяснении любого человеческого поступка надо учитывать побуждения разного уровня и плана в их реальном сплетении и сложной взаимосвязи. Мыслить здесь однопланово, искать мотивы поступка только на одном уровне, в одной плоскости — значит заведомо лишить себя возможности понять психологию людей и объяснить их поведение». Если иметь в виду конкретный поступок, то обычно возникает потребность вычленить его доминирующий мотив.
В качестве мотивов могут выступать любые элементы человеческого сознания, в которых выражается его ценностное отношение к действительности, к другим людям, к самому себе. Мотивами поведения могут выступать потребности, точнее, не сами по себе потребности, а осознанная необходимость их удовлетворения (неосознанные потребности могут выступать стимулами или побуждениями поступков, но не их мотивами); интересы— избирательная направленность сознания на те или иные потребности; цели—образы ожидаемых или желаемых результатов деятельности, направленной на удовлетворение потребностей и интересов.
Кроме того, в качестве мотивов часто выступают установки — состояние стабильной готовности действовать определенным образом в определенных ситуациях; социальные ориентации — относительно устойчивые избирательные отношения к тем или иным ценностям жизни и культуры, имеющие более обобщенный, менее ситуативный характер; привычки — установки на определенные, автоматически повторяющиеся формы поведения, осознанные раньше и ставшие столь устойчивыми, что не обязательно требуют деятельности рассудка при каждом конкретном поступке. К числу высших мотивов поступков следует отнести также убеждения — глубоко осознанные, продуманные и прочувствованные установки и ориентации, ставшие общими принципами поведения, на рациональном уровне определяющие и контролирующие более частные мотивы поступков.
Разумеется, у разных людей в силу специфических черт характера, мировоззрения и т. д. те или иные побуждения или группы побуждений выступают преобладающими мотивами поступков. У людей рассудительных мотивы поступков чаще всего рассудочные: идейные установки, убеждения, принципы и т. п. Подчеркнуто аскетический образ жизни какого-нибудь средневекового монаха, конечно, мотивировался его религиозным фанатизмом. У фантазеров и эмоциональных людей мотивами поступков часто выступают более или менее осознанные или спонтанно возникающие эмоциональные состояния, чувства, настроения. Поэтому относительно каждого человека можно предполагать, что у него имеется какой-то доминирующий тип, или способ, мотивации поведения. При всем том даже у отдельного человека мотивы поведения более или менее многообразны, и их нельзя свести к какому-то одному побуждению, пусть и доминирующему. Лишь в общей теории, отвлекаясь от мотивов поведения конкретных личностей и рассматривая все множество возможных побуждений к поступкам у людей, ученый может поставить перед собой задачу найти первично детерминирующие побуждения, лежащие, так сказать, в фундаменте всей пирамиды мотивов.
Интересную попытку в этом смысле предпринял в одной из статей советский психолог П. Симонов, который в качестве конечных побуждений к действиям выдвигает потребности. Процесс мотивации предстает как выбор потребности, как борьба потребностей и победа одной из них, преобладающей в данной актуальной ситуации. Безусловно, потребности выступают побудителями действий, а будучи осознанными, они часто являются мотивами поступков (типичная ситуация: голодный человек крадет булку, чтобы утолить нестерпимое чувство голода). Однако, как нам кажется, автор слишком заостряет решение вопроса, сводя всякую мотивацию лишь к выбору потребности, который к тому же может происходить на подсознательном уровне. «В момент выбора становится очевидным, какой мотив, какая потребность занимает ведущее положение в структуре личности». Но что в данном случае означают слова «становится очевидным»? Сам автор подчеркивает трудность вопроса: «Действительно,— пишет он,— выяснить подлинные мотивы поступков бывает исключительно трудно. При изучении потребностей одновременно отказали оба испытанных метода классической психологии: наблюдение за поведением другого человека и анализ собственного духовного мира. В сфере исследования потребностей действие перестает быть объективным критерием, поскольку один и тот же поступок может быть продиктован самыми различными побуждениями. С другой стороны, мы далеко не в полной мере осознаем истинные мотивы наших собственных поступков и принимаемых нами решений».
Действительно, если пытаться для каждого поступка отыскать первично обусловливающую его в качестве мотива потребность, к тому же лежащую в подсознательном слое психики, то эта задача подчас может оказаться невыполнимой. Однако, указав на эту «таинственность» выбора потребности на подсознательном уровне, автор весьма скептически оценивает пользу словесных нравоучений на уровне разума, сознания, советуя воспитательную работу направить на перестройку системы потребностей, на то, чтобы «противопоставить дурным побуждениям иную систему потребностей, переключить воспитуемого на иные, общественно ценные мотивы». Полностью признавая важность воспитания полезных, разумных потребностей, все же хочется поставить вопрос: как без участия деятельности мышления можно установить, какая потребность хорошая, а какая плохая, и как без воздействия на сознание воспитуемого, без «нравоучительного» слова объяснить ему сравнительную моральную ценность тех или иных потребностей и помочь сделать правильный выбор? Безусловно, «нравоучительное» воспитание не может вовсе устранить из подсознания человека такие естественно-инстинктивные потребности-побуждения, как голод, потребность в самосохранении и т. д., но оно может содействовать формированию способности к моральной рефлексии, к сознательной оценке побуждений разного рода с точки зрения их моральной ценности и контролю над ними, т. е. тем самым помочь перестройке системы потребностей, интересов, ценностных ориентаций и других элементов сознания, выступающих мотивами поступков.
Однако мотив как родовое понятие не совпадает ни с одним из перечисленных моментов, более того, возможны противоречия между ними. Мотив конкретного поступка может, например, вступить в противоречие с установкой или ориентацией морального сознания, как это случается в ситуации морального конфликта, когда альтернативно сталкиваются отдельные потребности, интересы, ценностные ориентации. Мотив отдельного поступка может не совпадать с общей целью линии поведения, деятельности в целом.
Как известно, в основе всех побуждений к действиям лежат социально-детерминированные потребности и интересы. Последние в их общественном содержании обусловлены материальными (экономическими) отношениями. Как подчеркивал Ф. Энгельс, «экономические отношения каждого данного общества проявляются прежде всего как интересы».
В данном высказывании Энгельс имел в виду преимущественно общие, классовые интересы, которые без большого труда раскрываются социологом, вооруженным методологией марксистского анализа общественных явлений. Однако, как уже упоминалось, эти общие (классовые, групповые и т. д.) интересы в сознании отдельного человека модифицируются под воздействием множества факторов частного значения: профессии, возраста, пола, характера человека, его мировоззрения и тысячи других обстоятельств личной судьбы. Все это находит отражение в жизненной позиции личности, ее стереотипных установках, в более подвижных ценностных ориентациях, убеждениях, нравственных чувствах. Эти элементы индивидуального сознания выступают далее непосредственными мотивами конкретных поступков, основаниями (или оправданиями) действий. Процесс осознания мотивов и выбор мотива данного действия называется мотивацией.
В социологической и этической литературе принято различать три основные функции мотивации поведения. Она выступает, во-первых, как основание акта деятельности; во-вторых, как оправдание (обоснование) уже совершенного поступка; в-третьих, как средство фиксации и накопления личностью морального опыта.
Первые две функции мотивации самоочевидны. Третья, берущая процесс мотивации в более широком плане формирования типа поведения в целом, нуждается, на наш взгляд, в существенных оговорках. Безусловно, всякий процесс мотивации, особенно в напряженной нравственной ситуации, обогащает моральное сознание личности новым опытом, научает сознательно мотивировать последующие поступки. Однако было бы преувеличением сводить только к этому весь процесс формирования той или иной, присущей данному индивиду, системы привычных мотивов и функционирование этой системы в поведении. Думается, что в данном контексте речь должна идти уже не только о мотивации как таковой. Строго говоря, мотивация — это непосредственно связанный с конкретным поступком выбор мотива действия. Когда же имеется в виду детерминированность поведения деятельностью сознания, то речь идет об обусловленности его предшествовавшим нравственным опытом, а не о мотивации конкретных поступков. Это доказывается, в частности, тем фактом, что мотивы (и мотивация) отдельных актов поведения могут расходиться с общим, свойственным данной личности строем и содержанием морального сознания, как это наблюдается в ситуации морального конфликта, когда конкретный поступок и его мотивы неожиданно для самого субъекта приходят в противоречие со сложившимися в его же сознании ценностными ориентациями, убеждениями и чувствами.
Помимо результата и мотива третьим структурным элементом поступка, существенным для его моральной квалификации, являются внешние условия перехода мотива в результат. Обстоятельства, при которых происходит мотивация и совершается действие, вплетаются в саму структуру поступка, внося существенные коррективы в его моральную оценку. Соответствующие примеры, подтверждающие данное положение, мы приведем далее.