ВЕРНОСТЬ

— моральное качество, характеризующее нравственную личность и ее линию поведения; означает неизменную приверженность делу общества, класса, партии, общественному движению, неукоснительное выполнение данных обязательств; постоянство в отношении с другими людьми, с которыми связывают узы дружбы, любви, брака.

Когда-то наши далекие предки представляли, что Земля стоит на трех китах. В существование этих китов давно никто не верит. Но ведь на чем-то держится мир? И, пожалуй, главный «кит», на котором покоится мир человека, — это верность. Верность, служение избранной цели, мечте, идее, верность нравственным принципам, традициям, законам, верность родине.

В слове «верность» тот же корень, что и в слове «вера», смысл этих слов очень сходен.

Если верит человек в добро, заложенное в нем, в то, что живет он ради лучшего, высокого, светлого, ради того, чтобы помочь благоустройству мира, жизни на земле, то он будет верным сыном (дочерью) своим отцу-матери, будет верным памяти, заветам более отдаленных своих предков — деда, прадеда, земляков, будет стараться что-то сделать для своей земли, края, дома, для своей малой родины. Но из маленьких уголков состоит вся наша великая Родина, и все ручейки вливаются в большую реку: поэтому, делать «малое дело» — значит и помогать своей большой Родине, «всеми силами споспешествовать» (Белинский) ее расцвету.

Верность данному слову, присяге, законам чести… Верность традициям своего народа, знание его истории, песен, пословиц… Разве не укрепляют нас в жизненном пути хотя бы вот эти русские пословицы: «За совесть да за честь хоть голову снесть», «Худое молчанье лучше

доброго ворчанья», «И редко шагает, да твердо ступает», «Не искал бы в селе, а искал бы в себе», «Не боюсь богатых гроз, а боюсь убогих слез», «Совесть без зубов загрызет», «Глупый киснет, а умный обмыслит». Знать пословицы, народные песни — значит быть верным народным традициям, родному языку.

Наконец, верность в любви, в дружбе…

 «Старинные предания рассказывают о разных трогательных примерах дружбы. Европейский пролетариат может сказать, что его наука создана двумя учеными и борцами, отношения которых превосходят все самые трогательные сказания древних о человеческой дружбе…» — эти слова сказал Владимир Ильич Ленин о дружбе Маркса и Энгельса.

Они знали друг о друге еще не будучи знакомы, можно сказать: их дружба была предопределена. Почему?

Молодого Маркса зовут на веселые пирушки, к приятелям. Но он не идет: лучше быть одному, с любимыми книгами, чем впустую терять время. Он погружен в науки: «…Никогда я не умею спокойно заниматься тем, что сильно охватывает душу, никогда не умею оставаться тихим и неторопливым, а бурный и без отдыха стремлюсь вперед. Все мне хотелось бы добыть, все прекрасные дары богов, отважно проникнуть в область знания и овладеть песнью и искусством…»

И так же жадно познает науку, искусство молодой Энгельс. Отец хочет сделать его коммерсантом, а сын мечтает посвятить себя высокому. Маркс и Энгельс еще не знают друг друга, а у них уже общие стремления. Они занимаются литературой, философией, историей, читают Лессинга, Гёте, Руссо. Но этого мало — оба они мучительно думают: чем можно помочь пролетариям в их тяжелейшем положении? Они создают первый Союз коммунистов, работают над программой этого союза — создают «Коммунистический манифест».

Дружба хороша тогда, когда едины влечения, искания, идеалы, когда ведутся открытые честные споры, когда есть общее дело. И вот что удивительно: в таком случае совсем необязательно видеться ежедневно, много говорить; быть может, сдержанность, немногословие в отношениях, готовность помочь другому, уверенность, что тебе помогут, и есть свидетельства верности.

 Во всяком случае, у Маркса и Энгельса встречи были редкими. Маркс — во Франции, Энгельс — в Германии, Маркс — в Париже, Энгельс — в Манчестере… И письма, письма, письма…

Ради дружбы, ради дела, которому они посвятили себя, Энгельс посылает деньги Марксу, чтобы он смог завершить свой титанический труд — написать «Капитал».

В августе 1867 года Маркс пишет: «Итак, этот том готов. Только тебе обязан я тем, что это оказалось возможным! Без твоего самопожертвования для меня я ни за что бы не смог проделать всю огромную работу для трех томов. Обнимаю тебя полный благодарности!.. Привет, мой дорогой, верный друг!»

Только после того как был закончен третий том, верный друг Энгельс позволил себе признаться: «Я ничего так страстно не жажду, как освобождения от этой собачьей коммерции».

А сам Энгельс? После рабочего дня в конторе садился за статьи для газеты «Трибюн», для энциклопедии, работал до глубокой ночи, а утром — утром опять коммерция…

Верность сохраняется и тогда, когда один уходит из жизни. В марте 1883 года Маркса не стало. Энгельс тяжело пережил смерть друга, поддался тяжелым недугам, которым всегда стойко сопротивлялся. Но как только ему стало лучше — занялся архивом Маркса, продолжил его дело; написал книгу «Происхождение семьи, частной собственности и государства», в предисловии к которой было такое признание: «Моя работа может служить лишь слабой заменой того, что уже не суждено выполнить моему покойному другу».

Какое поразительное умение поставить себя на второе место, какая скромная оценка своей роли! Энгельс самоотверженно, до конца своих дней сохранял верность другу…

Привязаться к человеку стойкому, великодушному, целеустремленному, доброму — это значит и самому стать стойким, великодушным, целеустремленным, добрым. И сохранение верности в таком случае, даже ценой лишений, приносит удовлетворение, сравнимое с таким понятием, как счастье. Ведь отдавая себя делу, в котором мы проявляем в полной мере свои способности (пусть даже очень уставая), мы тем не менее счастливы. Вспомните: какая тяжелая, ответственная работа у хирурга, но ни один из них не променяет ее на тихую должность, например, санитарного инспектора. Потому что, много отдавая, человек много и получает.

 Конечно, людям беспечным, необразованным (нравственно), слабым волей такие радости недоступны. Но верные, мужественные люди, способные на сильные чувства, деятельны в проявлении чувств: и дружбы, и верности, и любви, и ненависти.

О таких людях сохраняется память на века, о них слагают легенды. Известно, например, что в древней Помпее восемнадцать веков тому назад один воин, давший присягу, остался на посту и при извержении Везувия. Тело его давно превратилось в прах, но в итальянском музее до сих пор хранятся его шлем и копье.

…Передо мной пожелтевшие листы воспоминаний из Центрального государственного архива литературы и искусства. Балерина Н. В. Труханова рассказывает о необычайной любви прославленной русской балерины начала XX века Анны Павловой и некоего господина Дандре. То, что обрусевший француз, аристократ, богач влюбился в хорошенькую балерину, неудивительно. Поразительна верность, самоотверженность, с которой он служил ей всю жизнь. Благодаря ему она, «малютка из балета», получила возможность заниматься в больших зеркальных залах, не думать о каждодневных тяготах, жить лишь балетом. Он познакомил ее с Дягилевым, знаменитым русским театральным деятелем. Анна Павлова поехала с труппой Дягилева в Париж, на гастроли. Вдруг пришло известие, что Дандре, который ради нее делал непосильные расходы, впутался в какую-то коммерческую операцию и угодил в тюрьму. Спустя короткое время Анна Павлова подписала, к величайшему удивлению поклонников ее искусства, контракт с англичанином, очень выгодный материально, но жесточайший по условиям. Оказалось: она решила собрать сумму денег, которой бы хватило на то, чтобы выкупить сидевшего в тюрьме Дандре. Спустя какое-то время он стал хозяином в ее доме, стал вести всю работу по организации ее концертов, которые завоевывали славу русскому балету. Он сумел поставить себя на второе место — ради ее таланта.

Хочется спросить: а часто ли мы думаем: что нужно, чтобы ей (ему) было лучше? Мы ставим на первое место все себя, себя, себя. А если уже нам неверны, то мы!..

…А теперь давайте полистаем одну необыкновенную тетрадь. Это толстая тетрадь, в ней плотная бумага с золотым обрезом, твердые черные корочки. Читается она с обеих сторон; записи следуют от первой страницы к середине — ровным каллиграфическим почерком; и с последней страницы к центру — менее стройными буквами. Есть там еще и незаполненные страницы.

 К каким годам относятся записи? Я взглянула — и не поверила. 1841, 1879, 1884… 1920, 1979, 1983-й…

Ровными буквами, выведенными гусиным пером (судя по нажиму и помаркам), с «ятями» и «ерами» переписано стихотворение Лермонтова «На смерть поэта». Его переписывал современник великого поэта, когда еще это стихотворение ходило только в списках, не было разрешено цензурой!

Я воззрилась на хозяина этой необычной тетради: «Неужели правда это написано при жизни Лермонтова?»

Константин Сергеевич (а ему 92 года, я была у него раньше в больнице и видела, как терпеливо переносит он больничную обстановку, как шутит с соседями, с сестрами, если и волновало его что-нибудь там, то отнюдь не температура и давление, а желание рассказать мне о прекрасных людях, которых он знал, вспомнить любимые строки стихов) ровным старческим голосом говорит:

— Да, это писал мой дед, по матери… Большой любитель поэзии. И умные размышления записывал. Вы читайте… Вот, например: «Если смешно и непохвально превозноситься умом и достоинствами, еще непростительнее гордиться знатностью, нарядами, богатствами, потому что все они вещи ничтожные. Даже и самые достоинства тогда только пригодны, когда мы из них делаем хорошее употребление»… Или вот, любимый поэт моей матери — Тютчев: «Дни сочтены: утрат не перечесть; живая жизнь давно уж позади. Передового нет, и я как есть, на роковой стою очереди».

Тютчев, Апухтин, Блок… А вот длинная запись и ка-кие-то цифры. Это уже не стихи.

«Каблуки сомкнуты, подколенки стянуты, солдат стоит стрелкой, четвертого вижу, пятого не вижу…

Береги пулю в дуле, пуля в дуле две смерти, трое наскочат — первого заколи, другого застрели, третьего штыком…

Солдату надлежит быть здраву, тверду, храбру…

Ученье — свет, а неученье — тьма. Дело мастеров боится. Крестьянин не умеет сохой владеть — хлеб не родится…

Солдат винтовку не знает — ничего не знает.

Вот, братцы, воинское обучение».

Я спрашиваю, кто из предков Константина Сергеевича воевал, кто переписывал эти правила «воинского обучения» в сокровенную тетрадь рядом со стихами и молитвами.

 Суховатый, подтянутый, аккуратный, чувствуется и в нем выправка, Константин Сергеевич Родионов отвечает:

— А вы лучше спросите, кто не воевал? В России всегда в каком-нибудь углу да происходили то войны, то потасовки. Все мои предки были верны Отечеству и не щадили живота своего для России.

— А вы и теперь делаете записи в этой тетради?

— Иногда. Читаю что-нибудь, и хочется по старой памяти выписать мудрые слова. Вот, например, Пришвин, посмотрите…

«Правильность есть отношение силы разума к силе чувства. Чем сильнее чувство и чем ближе к нему разум, тем больше человек в его человеческом деле. Страшен, кто обошел свои природные страсти холодным умом и огонь души запер в стены рассудка».

«Ты думаешь, правда складывается и лежит кладом, кто нашел клад — богатый и перешагнул? Нет! Истинная правда не лежит, а летит».

Да, эта тетрадь — удивительное собрание возвышающих мыслей, тут духовный мир семьи: деда, отца, матери, сына. Какое прекрасное, поднимающее дух, расширяющее ум чтение! Если эти слова идут с человеком рядом всю жизнь, если он помнит своих предков, то р\’аз-ве не есть это та самая верность истокам человека, без которой не может расти, воспитываться и мужать достойный человек? И не стоило ли бы в каждой семье завести такую тетрадь?