Роль национально-культурной духовной традиции в ментальности некой этно-социальной общности является своеобразной аксиомой в религиозно-мистическом знании. В частности, трансперсональная психология обосновывает этот тезис, занимаясь поиском инвариантов духовного опыта (Например, в США в 1990-е годы мы наблюдаем резкое возрастание популярности индейского шаманизма. В Боливии сегодня даже обсуждается закон об обязательном почитании национальных богов.), поэтому православно-христианскую традицию и порождаемые ею мировоззрение и мироощущение мы можем считать главным компонентом отечественной духовно-нравственной традиции (хотя противники курса «Основ православной культуры» оспаривают это).
Без учета православного мироощущения, изучения актуального и потенциального православно-христианского сознания как главного компонента отечественной духовнонравственной традиции любые концепции ментальности являются неполными и искаженными. В России все — от семейного уклада до государственного устройства — в течение многих веков определялось православной верой. Именно она дала русскому народу глубину познания мира и человека (божественной реальности, «тайны спасения», общественной жизни), устремленность к добру, милосердию, правде, жертвенности. В то же время православие одарило русского человека качествами воинов-защитников незаконно обиженных и оскорбленных (очень показательно высказывание генерала М. Скобелева: «Только русские позволяют себе такую роскошь -воевать из чувства сострадания»). Православное восприятие мира, не отрывающее взгляда от сокровищ «не от мира сего» и дарующее от этого взгляда духовную созерцательность, несомненно, более глубоко в познании действительности по сравнению с формами ее познания, исходящими из позиции «от мира сего».
Показательно, что измена православию в той или иной форме приводила к историческим поражениям (история Русской православной церкви это подтверждает).
Для раскрытия духовных основ российского менталитета в связи с православной традицией значимым является представление о некоем системообразующем «социогенном предначертании» будущего страны. Речь идет о многочисленных пророчествах, согласно которым Россия в связи с определенной исчерпанностью и восточной, и западной культур (как об этом говорил В. Соловьев) в силу уникального опыта бытия на «перекрестке различных культур» и всех мировых религий сыграет важную духовно-нравственную роль в мире. Идея о «духовной исторической миссии» России содержится в русской философской мысли. Славянофилы, например, подчеркивали: история «святой Руси» движется Божественной Волей (В. Соловьев справедливо указывал, что «идея нации» есть то, что Бог думает о ней в вечности.).
В настоящий момент исторического бытия России ее духовная роль может показаться маловероятной. Но все же можно с достаточным основанием предположить, что «новый тип личности», объединяющий восточную иррациональность/интуитивность и западную рациональность потенциально более способен преодолевать и индивидуализм, и «стадность», порождать новые формы сообществ, находить большую гармонию между людьми, между человеком, обществом и государством.
Однако основная проблема признания таких возможностей заключается в неподготовленности сознания нации к осознанию роли православной традиции — ее не знают, а многие и знать не хотят (уподобляясь тем, которые «пилят сук, на котором сидят»). Также подчеркнем, что духовная роль России должна осмысливаться с учетом изменений идеи во времени, содержания пройденного исторического пути, негативных моментов в национальной ментальности. Это поможет отделять «предначертанное свыше» от великодержавных амбиций, которые могут быть использованы в политических целях при манипулировании общественным сознанием. Следует отметить, что мотивы национальной гордыни можно обнаружить в содержании «мессианской идеи» любого народа. Это делает беспочвенными обвинения русского народа в шовинизме и другие абсурдные идеи, встречающиеся в СМИ.
В связи с духовной преемственностью Руси от Византии как основой становления российской цивилизации отметим полезную для социальной психологии и психологии личности богословскую идею (учение) о «Москве как Третьем Риме». Суть этой идеи состоит в том, что Москва — духовная наследница, восприемница и отпавшего от истинного христианства первого Рима, и павшего второго Рима-Византии. Исторический образ Византии — один из базовых, но сегодня недостаточно осознаваемых элементов культуро-генетической памяти народа. «Четвертому Риму не бывать», — говорили наши предки. А в «конце времен», согласно многочисленным святоотеческим пророчествам (а они играют роль антиципирующих образов в системе социальных представлений православных людей), именно «русское православное царство» выступит преградой воссозданному антихристианскому царству неоязыческого «первого Рима», который возглавит Антихрист. Таким образом, самосознание «хранителя традиции» даже при его слабости и недостаточной рефлексии — несомненно, важнейший фактор менталитета российской нации.
На потенциальный «русский православный мессионизм» указывают (прямо или косвенно) различные философские и религиозные доктрины в прошлом и настоящем, а также пророчества отдельных известных прорицателей (например, Кейси, Ванги). В Индии и Тибете Россию назвали «духовным сердцем мира». Это очень важное сравнение, ибо особый накал борьбы сил добра и зла в нашей стране тогда становится понятен — это борьба за «сердце человечества». Даже в Европе, боящейся необъятных российских просторов, есть симпатизирующие русской душе, признающие потенциал высшей духовности на фоне «заката Европы» (Гердер, Шпенглер, Шубарт).
В то же время необходимо учитывать, что многие пророчества носят оккультный характери потому далеки от православного понимания роли России, именно как «третьего Рима». Они лишь чувствуют некую общую «духовную идею России», не связывая ее с православным возрождением нашей страны. Опасность здесь заключается в том, что на Россию могут быть спроецировано ложное духовное знание, связанное с серьезными искажениями духовных смыслов.
Вместе с тем важный момент, который нужно учитывать при изучении российской ментальности, противопоставляемый идее о духовной роли России в мире, — традиционно отрицательный образ России на Западе, смыкающийся с русофобией. Запад не принимал Русь за ее нежелание быть под папской властью. Россия как восприемник византийского православия самим фактом своего существования указывает западному миру на нелегитимность узурпации апостольской традиции и «имперскую духовную экспансию». Не вдаваясь в эту тему, подчеркнем ее значимость для изучения «глубинной российской ментальности». Именно из западной русофобии вытекает такая запись в нашей культурно-генетической памяти, как противодействие отрицательному отношению к России и многовековым нападкам на ее культуру и духовность. Она имеет две формы: во-первых, вытекающая из евразийского социального пространства прозападность, о которой мы говорили («полюбим Запад, и это поможет не обижаться на русофобию» — таков этот вариант решения когнитивного диссонанса); во-вторых, антизападность как естественная реакция на ложные и унизительные оценки, оскорбления отечественных святынь (особенно в связи с православной верой). При этом следует понимать, что антизападность может быть зафиксирована в виде не только противостояния западному, но и существовать в виде тезиса «вместо-западности». Таким образом, речь может идти о наличии про-западных форм ментальности при определенном отрицании западного. Это порождает достаточно уродливые формы социальной жизни, не аутентичные внутренней «русской идее». Подражательство Западу при его же отрицании будет, несомненно, отличаться от осознанной и бескомпромиссной прозападности. Но прозападность может быть и принятием русофобии — отсюда корни некоего «комплекса неполноценности русских».
Говоря о духовно-психологических различиях между Россией и Западом (во взглядах на внешнюю и внутреннюю жизнь человека, особенно на ее смысл), подчеркнем асимметричность взаимной осведомленности и взаимопонимания России и Запада. Западный жизненный уклад более или менее понятен нам ввиду представленности западных идей в истории российской интеллектуальной культуры, а в последнее время благодаря усиленной пропаганде в России западных ценностей. Архиепископ Никон (Рождественский) подчеркивал, что русские люди, привыкли с детства считать западных соседей народами передовыми, культурными, просвещенными, в то время как они на нас смотрят «свысока как на варваров», духовно презирая нас и не понимая православия. А. С. Пушкин же писал, что Европа в отношении России всегда была невежественной и неблагодарной. Русское мировоззрение, народные традиции, особенности государственной и общественной жизни глубоко чужды западному мировоззрению; в нем укоренились их отрицательные оценки. В высказываниях иностранцев, посещавших Русь, чувствуется недоброжелательность. Европейцы приписывали русским все общечеловеческие пороки. Путевые очерки иноземных гостей содержали выдумки, сплетни и клеветнические слухи, порождающие на Западе неприязнь к России. Но это были «бесстыдная ложь» и «наглая злоба», по выражению А. С. Хомякова (О «давних недругах» России (и) Святой Руси, в XX в. писали И. А. Ильин, свт. Игнатий Брянчанинов. Европейские народы всегда старались делать ей зло, и в будущем они будут следовать этому же, отмечал Игнатий Брянчанинов. Сегодня о современной русофобии пишут православные историки.).
Показательно, что негатив в адрес России всегда усиливался, когда она обретала или усиливала державное могущество. Отрицательные оценки связаны с традиционной для Запада антироссийской пропагандой. Вместе с духовной апостасийностью это не позволяет достичь адекватного понимания России и «человеком Запада», и отечественным «современным западникам». Следует указать и на «комплекс западноцентристского миропонимания»: тяжело осознавать, что Запад был многовековой культурной периферией для Византии. Этот комплекс питает западное неприятие России и по сей день (Наш «Восток в себе» — это Византийский Запад, ибо Запад в то время был варварским.). Таким образом, исторически сложившееся непонимание России Западом правомерно рассматривать как важный элемент нашей ментальности, по крайней мере, в ее «державно-почвенической» составляющей (понятно, что подобные образы культуро-генетической памяти будут различными у «западников» и «державников»). Данная историческая запись в нашей культуро-генетической памяти позволит лучше понять протест российского общества против духовной и физической экспансии Запада во все времена (шведов, поляков, французов, немцем). Действительно, это значимые следы в памяти народа, в которой запечатлены не только образы «прогрессивной Европы» 1612,1812,1941 гг., но также вероломный удар крестоносцев по Константинополю и зверские убийства монахов Святой горы Афон, «гуманитарные бомбардировки» Сербии и иные современные проявления западной экспансии в мире. Но российская историческая память сохранила важный факт: «просвещенные орды» всегда получали решительный отпор, и эта идея укрепляет национальный дух русского народа.