Развитие социологического психологизма в последние десятилетия дает определенные основания полагать, что в 60-е — 70-е годы нашего века, в силу ряда причин и обстоятельств, социологический психологизм обрел новое качество, которое обеспечило позитивную подвижку его статуса и в значительной мере предопределило его дальнейшую историческую судьбу.
Постоянная обновленческая трансформация социологического психологизма при сохранении его способности к кумуляции идей, концепций и методов, породили ситуацию, в принципе обеспечивающую возможность его относительно самодостаточного развития, существенного усиления воздействия на другие социологические направления и пограничные науки, способность к индуцированию новых социологических направлений и дисциплин, развивающихся под влиянием социологического психологизма.
Все чаще выступая в роли законодателя социологического воображения и моды, идеалов и нормы, социологический психологизм заметно увеличил свое влияние на другие области социологии, а также на литературоведение, искусствоведение, религиоведение, правоведение, политологию и другие науки и дисциплины.
Обретение относительной целостности на основе самообновления и продуцирования новых ориентиров идей, концепций и понятий, открытие ряда перспективных проблемных полей, усовершенствование методов исследования и способов интерпретации результатов, синтезирование новых социологических направлений и течений и другие моменты развития позволяют считать, что в настоящее время идет процесс формирования социологического- неопсихологизма.
В общем формирование социологического неопсихологизма характеризуется довольно высоким уровнем противоречивости, порождаемой единством и борьбой его трех доминирующих элементов: социологического бихевиоризма и необихевиоризма, фрейдизма и пост* фрейдизма и персонологии.
Однако, вместе с тем нельзя не отметить, что все более значительную роль в этом процессе играют обстоятельства иного порядка. Прежде всего необходимо иметь в виду, что обладая большими адаптивными возможностями, социологический психологизм испытывает всевозрастающую тягу к выходу на философский уровень обобщений и использует для этого различные идеи и фрагменты популярных философий нашего времени, не придавая избыточного значения их общим характеристикам или декларируемым принципам.
Усиление философских компонентов в социологическом психологизме (главным образом за счет марксизма, экзистенциализма, феноменологии, бергсонианства, прагматизма, структурализма и др.) повышает респектабельность, привлекательность и возможности этого направления.
Вместе с тем развитие социологического неопсихологизма характеризуется постоянным стремлением его к укреплению собственных позиций за счет адаптации различных социологических идей и концепций, в том числе и контрарных.
Современный социологический психологизм обнаруживает устойчивую тенденцию ко все более активному использованию достижений социальной психологии, различных элементов, восходящей к А. Шюцу феноменологической социологии (ориентирующейся на изучение психических факторов духовного взаимодействия индивидов) и некоторых этнометодологических идей X. Гарфинкеля и его последователей (о функционировании нормативных моделей и структур в процессе социального взаимодействия).
Социологический психологизм уделяет всевозрастающее внимание структурному функционализму Т. Парсонса и др., который может быть отнесен к социологическим течениям психологического толка или, по меньшей мере, к социологическому анализу больших социальных систем, исходные предпосылки которого по преимуществу являются психологическими.
Все более заметную роль в развитии социологического психологизма играют элементы философской, социологической и культурной антропологии, непосредственно сопрягающиеся с его методологическими и мировоззренческими основаниями.
В последнее время в процессе формирования социологического неопсихологизма все более определенно просматриваются принципиально новые моменты, подтверждающие изменение его структуры и возникновение новых интеллектуальных традиций, которым, возможно, придется сыграть столь же значительную роль, как и идеям бихевиористского, психоаналитического и персонологического толка.
В первую очередь к ним следует отнести психоисторию — возникшую в 60-е годы новую дисциплину, исследующую и объясняющую исторические действия и явления посредством широкого использования идей, теорий, методологии и методов социологического психологизма.
В качестве базисных методов психоисторических изысканий и объяснений, направленных на углубленное «понимание исторических событий путем истолкования психологических фактов», как правило, используются модернизированные методы классического психоанализа и неофрейдизма, сопрягающиеся с основными ориентациями социологического психологизма. Вместе с тем следует отметить, что критическое отношение психоисториков к фрейдизму обусловливает их, в общем, позитивное отношение к традиционным методам познания исторической науки и побуждает к активной разработке собственных методов.
Одним из основоположников психоистории был влиятельный американский социолог и психоаналитик, профессор Гарвардского университета Эрик Эриксон (р. 1902).
Формирование научных интересов и мировоззрения Эриксона в значительной мере определялось тем, что еще в молодости увлекаясь живописью, он непосредственно познакомился с идеями и деятельностью 3. Френда и его коллег. (Как художник, Эриксон некоторое время работал преподавателем рисования в экспериментальной школе «либерального», «спонтанного» воспитания, организованной Анной Фрейд для детей пациентов своего отца — 3. Фрейда.)
После бегства из Европы, в связи с приходом к власти фашистов, Эриксон обосновался в США, где работал сотрудником Психологического института, а затем в самом Гарварде. Широкий круг научных интересов Эриксона наложил отпечаток на содержание всех его концепций и самой психоистории.
Наряду с комплексом фрейдистских идей в качестве непосредственного источника и отправного пункта в разработке Эриксоном теории и метода психоистории выступили его изыскания в области культурной антропологии, социальной этологии и эгопсихологии, которые он осуществил, изучая жизнь индейцев различных племен, проживающих на Севере Калифорнии и в штате Южная Дакота. Результаты этих исследований стимулировали интерес Эриксона к изучению личностей, групп и этносов, которые впоследствии стали традиционными объектами внимания психоисториков. В годы второй мировой войны Эриксон исследовал американских подводников и личность Адольфа Гитлера, что послужило одним из стимулов к созданию психоистории.
Следует подчеркнуть, что попытки использования психоаналитической теории и метода для изучения исторических личностей не являются открытием Эриксона. Задолго до него работы такого рода были выполнены самим 3. Фрейдом и составили цикл «патографических исследований», посвященных жизни и творчеству Леонардо да Винчи, Достоевского и Т. Вудро Вильсона. Хотя вместе с тем нельзя не отметить, что уже в первых работах Эриксона отчетливо проявились самостоятельные неопсихоаналитические подходы, основанные на переосмыслении ряда традиционных психоаналитических установок и акцентировке адаптивного момента психической деятельности человека.
В качестве формальной даты рождения психоистории в западной социологии обычно принимается 1958 год, когда Эриксон опубликовал книгу «Молодой Лютер». Эта работа была выполнена в жанре исторической биографии неопсихоаналитического толка. В дальнейшем Эриксон многократно обращался к этому жанру. Причем в его книгах и статьях о М. Ганди, М. Горьком, ф. Ассизском и др. постоянно усиливались элементы собственной теории и метода.
Согласно теории Эриксона, принципиально важную роль в формировании, развитии и жизненной судьбе личности играет обретение ею базисного (первичного) чувства доверия (или недоверия) к миру и личной устончивости (или неустойчивости), которые формируются у ребенка при определяющем воздействии физических и эмоциональных взаимоотношений с матерью и ближайшим окружением.
По мнению Эриксона, чувства доверия к миру и личной устойчивости являются основой формирования социально ценных качеств человека и благополучного развития личности. Сам процесс развития личности, по Эриксону, идет непрерывно от младенчества до старости, характеризуясь наличием восьми этапов, каждый из которых являет собой альтернативную фазу решения возрастных и ситуативных «задач развития».
К этим этапам Эриксон относил:
- базисное доверие (недоверие) к миру;
- автономию (чувство зависимости);
- инициативность (чувство вины);
- производительную предметную деятельность (чувство неполноценности);
- идентичность (диффузию идентичности);
- интимность и солидарность (изоляцию);
- творчество (застой);
- эгоинтеграцию (разочарование в жизни).
По мысли Эриксона, развитие личности — диалектический процесс, основными этапами которого выступают кризисные фазы. Преодоление их требует активного борения личности с собой и обстоятельствами в целях обретения идентичности.
Учение об идентичности — одна из основных концепций Эриксона, хотя само понятие не было определено им достаточно однозначно. В общих чертах, под идентичностью (идентичностью «Я», Эго-идентичностью) понималось чувство обретения, адекватности и стабильного владения личностью собственным «Я» независимо от изменений самого «Я» и ситуации, способность личности к полноценному решению задач, возникающих перед ней на каждом этапе ее развития.
Трактуя идентичность как психосоциальный феномен, Эриксон тем самым подчеркивал роль социокультурных факторов в развитии личности, что отразилось также и во введенном им понятии «групповая идентичность», содержание которого, в общем, аналогично содержанию понятия идентичность, но фиксирует это чувство и способность на групповом уровне, с присущими ему проблемами, ценностями и взаимоотношениями.
По Эриксону, наиболее важным периодом развития личности является юношеский возраст, поскольку именно на него приходится основной кризис идентичности. Личность выходит из данного кризиса либо обретая «взрослую» идентичность, либо «диффузию идентичности» и переход к состоянию «психического моратория», в течение которого в личности происходят многомерные, сложные процессы обретения новой идентичности и нового отношения к миру.
Согласно Эриксону, «психический мораторий» может, при определенных условиях, принимать затяжной характер и длиться годами (в отдельных случаях более 10 лет), что особенно характерно для наиболее одаренных людей.
В предельных случаях «диффузия идентичности» и «психический мораторий» сами по себе предполагают целесообразность применения психотерапевтических мер.
В этом ракурсе созданные Эриксоном новые психотерапевтические методы могут быть понятны как методы, направленные на преодоление диффузии идентичности и обретение личностью адекватной ей идентичности.
Гуманистическая психотерапия Эриксона принципиально отстраняется от традиционных психиатрических подходов и терминологии, отказывается считать большую часть пациентов больными, поскольку, по мнению Эриксона» эти люди страдают главным образом от «нарушений баланса автономии» и «диффузии идентичности», зачастую вызываемых социогенными факторами.
Своеобразная психотерапевтическая система Эриксона отрицает некоторые традиционные психоаналитические представления и принимает, например, детскую игру как основную форму социальной деятельности ребенка, направленную на создание «модельных ситуаций» в целях осмысления окружающей среды и овладения миром.
Эти же методы, по Эриксону, могут быть отчасти использованы и для преодоления синдрома массовой «патологии идентичности», который характеризуется наличием массовой неудовлетворенности людей, сопровождаемой чувствами тревоги, страха, изоляции, опустошенности, утратой способности к эмоциональному (в том числе и сексуальному) общению с другими людьми.
Основываясь на результатах изучения данного явления, Эриксон с тревогой обратил внимание общественности на то, что в предельных случаях «патология идентичности» избирает в качестве единственного способа самоутверждения индивида и масс людей настойчивое стремление «стать ничем».
Примечательной чертой концепции идентичности Эриксона является признание нм психотерапевтического значения за активным поиском личностью собственной психосоциальной идентичности.
Наиболее существенным моментом «психоисторического» метода Эриксона стало стремление объединить в «психоисторическом контексте» психологию индивида и общества на основе синтеза теоретических представлении и результатов полевых наблюдений.
Утверждая доминирующее значение психических факторов в развитии исторического процесса, Эриксон вместе с тем подчеркивал особую роль личностного начала в истории. При этом он полагал, что психическая жизнь людей почти зеркально отражает исторические события и что их личностные кризисы соответствуют социальным кризисам и характеризуются той же структурой. В силу чего анализируя развитие личности можно с большой степенью точности реконструировать развитие истории.
Утверждая, что личность вообще, а выдающаяся в особенности, может выступать и выступает в роли своеобразного индикатора исторического процесса, Эриксон подчеркивал, что особая роль в истории, которую играют лидеры, обусловливается способностью этих людей выводить разрешение различных индивидуальных кризисов за пределы собственной личности и умением возлагать преодоление их на все свое поколение.
Уделяя большое внимание проблеме амбивалентности и агрессивности человеческих отношений, Эриксон пришел к выводу о том, что в XX в. из-за войн и массовых репрессий сформировались новые нестабильные формы индивидуальной и групповой идентичности и новое «травматическое видение мира», увеличивающие количество страдающих людей. Осуществляя гуманистически ориентированный поиск средств преодоления этой ситуации, Эриксон сформулировал ряд различных философских, этических, социологических, психиатрических и исторических идей и понятий. К их числу принадлежит и популярное в среде психоисториков представление об «исторической актуальности».
Сам Эриксон трактовал «историческую актуальность» как способность личности к максимальному соучастию в социокультурных процессах при минимальном ущербе для деятельности собственных «защитных механизмов». Данное понимание «исторической актуальности» обусловливалось общим психоисторическим подходом Эриксона и поиском им гуманистических форм позитивного творения истории чело-веком. При этом предполагалось, что такие формы изначально исключают и преодолевают примитивистские представления о некой тотальной необходимости постоянной или эпизодической жертвенности людей во имя обеспечения общественного прогресса «любой ценой». Гуманистические формы исторического творчества должны быть ориентированы па гармонизацию отношений между личностью и обществом и развитие исторического процесса не в ущерб, а на благо участникам его.
По мнению Эриксона, все люди, непосредственно включенные в процесс межличностного взаимодействия, должны руководствоваться его императивной формулировкой «золотого правила» этического поведения человека: «Поступай по отношению к другому так, чтобы это могло придать новые силы другому и тебе».
Осуществляя попытки создания оснований новой этики, Эриксон продолжил либеральную традицию поиска социологическим психологизмом теоретических и практических идей и действий, направленных на обеспечение человечества новыми действенными средствами и способами выживания. Эта направленность была подхвачена значительной группой психоисториков (Л. Лифтоном, Э. Ольсеном, П. Левснбсргером и др.).
Вполне осознавая и подчеркивая актуализацию проблемы смерти в современном мире, лидеры психоистории значительно активизировали развитие психоисторической теории и поиск форм выживания в истории.
Одним из ярких образцов американского психоисторического фантазийного оптимизма в 70 — 80-е годы нашего века стала популярная концепция директора Американского института психоистории Ллойда де Моза, разделившего основные идеи психоистории Эриксона.
Бесспорно признавая решающую роль детства в формировании и функционировании личности, Де Моз пришел к выводу, что ход истории определяется наложением циклически функционирующей «групповой фантазии» («господствующего общественного мнения») и настроения на личность лидера.
Согласно концепции Де Моза, за последние 25 лет США прошли шесть полных циклов «групповой фантазии», выразившие определенную цикличность истории страны. Каждый цикл, по Де Мозу, состоит из четырех ступеней. Первая ступень характеризовалась им как период, когда нация ощущает свою безопасность под руководством сильного лидера и чувствует себя «на подъеме», вторая ступень — как период возникновения и распространения сомнений; третья — как период который воспринимается общественностью и лидерами как «кризис», а четвертая — как период преодоления кризиса и возрождения.
Этот, восходящий к Дж. Вико, модифицированный вариант теории цикличности исторического процесса получил определенную популярность и инициировал создание аналогичных схем.
Еще большее количество подражании вызвали биографические исследования жизни и личности политических деятелей, осуществленные 3. Фрейдом, Э. Эриксоном и Л. Де Мозом с позиций психоанализа и психоистории. Часть психоисторических публикаций уже обладает некоторыми признаками потенциально возможных новых версии социологического психологизма — исихополитики и психополитологии. Аналогичные черты проявляются в психоисторических исследованиях истории различных стран и народов.
В последнее время психоисторики предпринимают все более активные систематические попытки совершенствования собственных методов. Одной из попыток такого рода, обогативших психоисторические изыскания, стало установление связи психоисторического метода с лингвистическим анализом. В этом плане у психоистории тоже есть некоторые перспективы развития.
Подобно многим другим течениям социологического психологизма психонстория является организационно оформленным движением, обладающим собственными научными журналами. Это безусловно способствует распространению психоисторических идей и их внедрению в различные сферы знания и общественного сознания.
Все более определенно выступая в роли четвертого доминирующего элемента современного социологического психологизма, психоистория (наряду с компонентами различных социальных философий, достижениями социальной психологии, этнометодологией, структурным функционализмом, феноменологической социологией, философской, социологической и культурной антропологией) открывает значительные возможности форсированного формирования социологического неопсихологизма как новейшей формы существования и развития социологического психологизма.