Военная психология родилась с убеждением, что систематическое изучение психики бойца в бою окажет влияние не только на чисто научную часть этой дисциплины, но и даст возможность научно подойти к практическим заданиям по выработке наиболее рациональных приемов обучения, подготовки и воспитания бойца, которые обеспечили бы максимально полезную реакцию его на опасность во время боя [57, с. 163].
Боевая подготовка войск является основным видом их деятельности в мирное время и важнейшим условием достижения способности решать конкретные задачи в боевой обстановке. Главным ее принципом, выработанным военной психологией и педагогикой и проверенным кровью солдат многих армий мира, является принцип «учить войска тому, что необходимо на войне».
Реализация принципа «учить войска тому, что необходимо на войне» предполагает, что учить воинов следует прежде всего умению чувствовать и понимать бой. Для решения этой задачи вся система боевой подготовки должна быть пронизана логикой боя.
Анализ боевого опыта действий войск в Афганистане и Чеченской республике, изучение наставлений по тактической подготовке и тактике действий личного состава разных армий и иррегулярных формирований показывает, что поле современного боя практически пустынно. Это явление наблюдалось уже в ходе Первой мировой войны, когда наметился переход к действию войск не в развернутых цепях, а в составе боевых групп. Солдаты всех армий обучаются грамотному использованию защитных свойств местности, маскировке, быстрому перемещению от укрытия к укрытию, ведению безопасного наблюдения, т.е. умению «не светиться» на поле боя, не быть мишенью для противника и т.д.
В этих обстоятельствах главным условием уничтожения противника в бою является своевременное его обнаружение, быстрое производство расчетов для ведения меткого огня, четкое выполнение операций по производству выстрела, обеспечение собственной безопасности.
Неслучайно в военной психологии устоялось представление о том, что в процессе боевой подготовки важнейшими проблемами, подлежащими научному исследованию и практическому решению, являются наблюдение и действия.
На основании изучения особенностей наблюдения строится система войсковой и стратегической маскировки. Сегодня можно только восхищаться, что во время блокады Ленинграда, когда 900 дней и ночей город бомбили вражеские бомбардировщики, вели беспрерывный огонь тысячи крупнокалиберных орудий, именно с помощью психологических рекомендаций по маскировке удалось спасти величайшие шедевры отечественной культуры — здания Зимнего дворца, Исаакиевского и Кафедрального соборов, Адмиралтейства и др.
Неучет же закономерностей восприятия элементов боевой обстановки чреват крайне негативными последствиями. Так, еще в конце XIX в. психологи установили, что источники синего цвета в ночное время видны на большом расстоянии и нарушают темновую адаптацию глаз, а источник красного света, напротив, виден на меньшем расстоянии и не мешает темновой адаптации. Несмотря на это, в 1939 г. Париж и Лондон перешли на частичное затемнение путем применения синего света; синий свет применялся и для освещения орудийных башен боевых кораблей. Такое освещение постоянно ухудшало ночное зрение тех, кто защищал эти города, расчетов корабельной артиллерии, и был лучше всего виден пилотам немецких бомбардировщиков. Трудно сказать, сколькими человеческими жизнями заплатили французы и англичане за психологическую неосведомленность.
Американские военные психологи, напротив, уделяли исследованию вопроса темновой адаптации глаз большое внимание. Это позволило У.Р.Майлсу в 1941 г. разработать эффективные методы темновой адаптации при выполнении сложной, требующей освещенности работы. Майлс сконструировал плотно прилегающие красные очки, в которых можно было работать в освещенном помещении и в течение 30 мин адаптироваться к темноте. Другими словами, человек, надев такие очки в освещенном помещении, через полчаса мог спокойно выходить в ночь, и, сняв очки, сразу же действовать так, как будто он длительное время специально адаптировался к темноте. Эта работа дала гигантский эффект: освещение кораблей в боевых условиях стало производиться только красным светом невысокой интенсивности, а очки Майлса стали широко использоваться военнослужащими всех родов войск [252, с. 27 — 28].
Психологи выработали конкретные рекомендации воинам по ведению эффективного наблюдения в ночное время. Например, рекомендуется не сосредоточивать внимание на формах, а следить за силуэтами, сочетая зрительное наблюдение с использованием различных органов чувств [147, с. 186]. С целью их активизации в ночных условиях в элитных войсках применяется следующая методика: солдат становится под углом 45° к направлению ветра, расслабляется, дышит ровно, а затем делает быстрые и частые выдохи. Услышав посторонний звук, он поворачивает голову из стороны в сторону, пытаясь определить точное направление источника звука. Звуки, воспринимаемые спереди и сбоку, могут ввести в заблуждение, если отсутствует иная чувственная информация. Именно поэтому, определяя направление, следует поворачивать голову [147; 152].
Исследуя процессы и схемы действий воина, психологи также вырабатывают практические рекомендации по оптимизации их выполнения. Например, специалистами, исследовавшими эффективность применения стрелкового оружия в бою, были выявлены следующие закономерности: с расстояния, не превышающего 25 м до цели, эффективнее вести огонь в автоматическом режиме, при стрельбе на расстояния, превышающие 50 м, наиболее эффективным считается полуавтоматический режим ведении огня (2 — 3 выстрела в серии), так как уже четвертая пуля гарантированно не попадает в цель. При бое в ограниченном пространстве, при видимости до 50 м, стрельба с использованием прицельных приспособлений уходит на второй план. Солдат должен уметь стрелять «от бедра» («от живота») на расстояния до цели до 25 м и «навскидку» на большие расстояния. Лишь на расстоянии более 50 м до цели прицельное приспособление востребуется вновь. Учитывая, что оружие при автоматической стрельбе поднимается вверх вправо, стрелок должен целиться в нижний левый (от стреляющего) угол корпуса противника, так как при этом вероятность попадания в цель увеличивается.
В опасных ситуациях следует держать приклад автомата упертым в плечо, а дуло слегка опущенным. Это дает возможность привести оружие к бою быстрее, чем из любого другого положения. Учитывая анатомическое неудобство поворачивать оружие вправо, следует «закручивать» бой по часовой стрелке (налево от себя). При этом «закручивающий» получает преимущество в скорости, удобстве стрельбы, а противник вынужден будет постоянно менять огневую позицию, обнаруживать себя движением.
При попаданий подразделения в засаду главным считается не дать убить себя в ближайшие 30 с, пока огонь попавших в засаду не организован, а нападающий использует эффект внезапности. Любой противник рассчитывает на то, что ответная стрельба начинается в среднем через 7 —8 с, а организованное сопротивление наступает через 20 — 25 с, поэтому чаще всего он планирует отход через 30 с боя. Лучший вид действий в данном случае — эффективный ответный огонь по противнику или немедленная его контратака [152, с. 223, 273]. Если солдат не обучен таким методам стрельбы и действий, он априори проигрывает противнику в скорости открытия огня, точности поражения боевых целей, привычности и удобстве действий.
Ночью при ведении огня с любого расстояния наиболее эффективной является стрельба короткими очередями (по 3 патрона). Полоска белой пленки, наклеенная вдоль ствола, улучшает эффективность стрельбы. Солдаты, привыкшие корректировать огонь по следу трассирующих пуль, при стрельбе обычными патронами показывают худшие результаты, чем те, кто никогда их не использовал [147, с. 110—111].
Однако, как показывает анализ, нередко своеобразная боевая неподготовленность войск к боевым действиям в локальных военных конфликтах «закладывается» существующей системой боевой и психологической подготовки войск. Изучение действующих курсов стрельб, в соответствии с требованиями которых осуществлялась подготовка мотострелковых войск для участия в военных событиях в Афганистане и Чеченской республике, свидетельствует, что в ряде случаев они формируют у военнослужащих неверную, искаженную картину боя.
Так, реальные цели, наблюдаемые военнослужащими в бою, имеют мало общего с мишенями, на которых осуществляется их огневая подготовка. Если они и становятся видимыми, то лишь на мгновения. Они, скорее, не появляются, а «мерцают» на поле боя. Визуальный размер реальных целей в 1,5 — 3 раза меньше, чем учебных [105]. На это столетие назад обращали внимание военные психологи, рекомендуя тренировать стрелков по «малозаметным, плохо видимым, трудно отыскиваемым невооруженным глазом целям», так как «только такие цели в бою и будут. Цели будут не только мало заметными, но и быстро исчезающими. Поэтому надо тренировать командиров в быстрой и точной подаче команд, а солдат в быстром отыскании целей» [162, с. 49, 50].
В действующем с 1989 г. «Курсе стрельб из стрелкового оружия, боевых машин и танков Сухопутных войск» предъявляются следующие требования к условиям выполнения 1-го упражнения контрольных стрельб из автомата, которое, по существу, является своеобразной проверкой на зрелость для воина-мотострелка. Расстояние до целей установлено от 200 до 400 м. Время их демонстрации составляет от 10 до 30 с, а скорость движения постоянна и равна 2 — 3 м/с. Направление появления целей всегда одно — с фронта. Воин выполняет упражнение в одиночку, медленно перемещаясь по четко обозначенному направлению.
Практика боевых действий в локальных военных конфликтах показывает, что условия данного упражнения и реальная боевая обстановка существенно различаются в когнитивном, моторном, организационно-деятельностном планах. Солдаты противника перемещаются по опасным участкам на скорости 4 — 5 м/с, по сложным траекториям. Время их передвижения от препятствия к препятствию составляет, как правило, не более 3 с. К тому же группы их поддержки в ходе таких перебежек ведут интенсивный огонь по противнику.
Опрос участников боевых действий показывает, что некоторые из них в боевой обстановке ни разу не пытались вычислить расстояние до цели, выставить в соответствующее положение прицельную планку при бое на равнинной и в горной местности, а вели огонь с «годной на все случаи жизни» планкой в третьей позиции. Во время огня ими не велось наблюдение за местом попадания пуль (фонтанчики пыли, осколков и т.п.). Они не учитывали особенностей баллистики трассирующих пуль, стреляли преимущественно по противнику, совершающему перебежки, а не по ведущему огонь. Не были готовы в условиях ведения боя в ограниченном пространстве (в населенном пункте, в системе коммуникаций, в «зеленке», в горах и т.д.) стрелять из автомата методами «от бедра», «навскидку». Такое игнорирование психологических аспектов стрельбы не могло не сказаться отрицательно на результатах огневого поражения противника.
Воины в бою нередко стреляют, не глядя в сторону противника, высунув автомат из окопа, либо вовсе не ведут огня на протяжении всего боя и возвращаются из него с полным боекомплектом.
Вследствие несовпадения визуальной и операциональной схем боя с имеющимися у военнослужащих представлениями возникает несколько опасных для боя психологических феноменов. Во-первых, реальный уровень огневого мастерства военнослужащих в бою оказывается настолько низким, что порой не позволяет успешно решать поставленные задачи. Это происходит потому, что военнослужащие не обучены быстрому обнаружению, опознаванию и поражению реальных боевых целей. Во-вторых, неудачи создают основу для возникновения у участников боевых действий недоверия к собственным способностям и возможностям своего оружия.
Все это во время боевых действий в Афганистане и в ходе военных событий в Чечне требовало переподготовки военнослужащих для ведения боевых действий в условиях военного конфликта. Причем такая переподготовка строилась не на основе каких-либо документов, а всякий раз на вновь приобретаемом боевом опыте.
Противник стремился использовать отдельные психологические особенности наших военнослужащих против них (например, некоторую безалаберность, неспособность выносить уроки из неудач, слабую дисциплинированность и др.). Наглядным примером может служить применявшаяся афганскими моджахедами тактика «провоцирования огня» и «ловли на приманку» при ведении действий в дефиле и ущельях. Она сводилась к следующему. По вошедшей в ущелье колонне наших войск с расстояния 2 — 3 км производилось несколько демонстративных выстрелов. В ответ нашими бойцами открывалась интенсивная и нередко беспорядочная стрельба по обозначенным противником позициям. В это время хорошо замаскированные снайперы противника с небольших расстояний, по существу в упор, расстреливали наших военнослужащих. В результате среди участников боевых действий в Афганистане длительное время был распространен миф о чрезвычайной меткости моджахедов и сверхъестественных возможностях их оружия. Это, в свою очередь, подрывало веру в свои силы и возможности своего оружия. В основе успешности этого тактического приема лежит низкий уровень дисциплины огня, характерный для наших подразделений.
В связи со сказанным, задачей военной психологии является показ того, как тактические ошибки сказываются на психических состояниях, мотивации, боевой активности воинов и результатах боевых действий. Необходимо внедрять в боевую подготовку войск когнитивные (зрительные, смысловые, познавательные) модели конкретных видов боя, добиваясь того, чтобы элементы этих моделей (характерные цели для поражения, их динамическое изменение, взаимодействие, степень важности в конкретной ситуации боя и т.д.) материализовались в структуре и динамике изменения мишенной обстановки учебных полей, в условиях выполнения упражнений по огневой подготовке, методах проведения учебных занятий.
Об эффективности психологического «проникновения» в боевую подготовку свидетельствует следующий факт. Благодаря рекомендациям психологов и введению «ускоренного» курса обучения артиллерийских расчетов для подготовленных военнослужащих лишь в одном учебном центре армии США в годы Второй мировой войны всего за полгода было сэкономлено 8 ООО человеко-часов, не считая времени работы инструкторов. Общее время, сэкономленное по этой программе, составило 2 000 человеко-лет [223, с. 42].