Основные тактические формы выросли из психологии, из познания психологических особенностей противника, психологических возможностей своих войск, особенностей мышления неприятельского полководца, влияния тактических свойств местности, природно-географических, погодно-климатических факторов на поведение людей и т.д. В основе многих тактических форм лежат психологические инсайты («прозрения», внезапные открытия) полководцев.
Так, великий Ганнибал решил под Каннами (216 г. до н.э.) построить свои на треть уступающие по численности римским легионам войска в виде неравномерной по прочности дуги. Окружение войск противника, открытое карфагенским полководцем, в то время имело скорее психологический, чем чисто оперативно-тактический успех. Соотношение римских и карфагенских войск после окружения римлян не изменилось — не изменилось количество копий, стрел, пращей, лошадей, но коренным образом изменилось соотношение морально-психологических сил. Окруженная сторона утратила свободу действий, возможность к отступлению, к активному маневру и, как следствие, — волю к победе и сопротивлению. В результате войско, на треть превосходившее противника по численности, потеряло в сражении в 8 раз больше убитыми, чем неприятель, и было разгромлено.
Эпаминонд, решившийся при Левктрах (731 г. до н.э.) выстроить свои войска «не по правилам», распределив их неравномерно по фронту, скорее всего, исходил из замеченной им приверженности спартанцев к линейной тактике действий в фаланге. Если бы он хоть на минуту допустил, что почти вдвое превосходящий его противник может проявить творчество в тактике, он вряд ли решился бы на столь радикальные и опасные эксперименты.
Царь персов и величайший полководец Кир при Сардах буквально спровоцировал Лидийского царя Креза на окружение своих войск, а сам ударил во фланги противника.
Афинский полководец Мильтиад, прекрасно осознавая преимущество своих воинов в боевом мастерстве по сравнению с многократно превосходящими персами, построил боевой порядок у Марафона (490 г. до н.э.) так, чтобы лишить противника численного превосходства. Для этого на помощь была призвана местность, позволявшая одновременно вступать в бой лишь части персидских воинов.
По существу комплекс принципов военно-психологического искусства, предполагающих неравномерное распределение сил по фронту, обход, охват, окружение противника, выделение резерва и другие, использовался Александром Невским (1242 г.) против крестоносцев, Дмитрием Донским (1380 г.) против татаро-монгольских полчищ, Иваном Грозным (1552 г.) против татарских войск.
Сегодня принципы сосредоточения основных сил на главном направлении, наличия резерва, рационального использования местности, введения противника в заблуждение и т.д. известны каждому командиру. Они обезличены, их психологическое содержание затерялось в строгих формулировках боевых уставов, но они применимы лишь в тех случаях, когда психологические переменные вооруженного противоборства находятся в тех же соотношениях, как в сражениях при Каннах, Левктрах, Садрах, Марафоне, когда войска возглавляют современные «Ганнибалы», «киры», «мильтиады», «эпаминонды», «александры», «иваны» и др. Например, попытка окружения частей Красной Армии в районе Курской дуги (1943 г.) завершилась для фашистских войск полным разгромом, причем с использованием той же «кировой» тактики. А вот разгром фашистских войск под Сталинградом (1943) не зря называют Каннами XX века, так как советскому командованию в полной мере удалось на стратегическом уровне реализовать окружение и разгром противника.
В истории военного искусства хорошо известен такой пример: на определенном этапе своего развития отечественное военное искусство рассматривало систему обороны как совокупность одиночных ячеек для стрелков. На этот счет приводились соответствующие тактические расчеты и обоснования. Однако, как оказалось, человеческая психика предъявляет свои требования к тактике обороны. Многие известные побудители боевой активности (коллективное мнение, настроение, оценки, санкции, психическое заражение, подражание, межличностное влияние и др.) при «ячеистой» обороне не срабатывали. Зато, по мнению К.К.Рокоссовского, усиливалось беспокойство, стремление воинов выбежать и заглянуть, сидят ли его товарищи в своих гнездах или уже покинули их, а он остался один. В результате понимания этого факта военными руководителями, советские войска уже в ходе войны отказались от ячеистой системы обороны и вновь перешли к траншейной.
Выдающиеся отечественные и зарубежные военные ученые, учитывая роль психологии в искусстве ведения боевых действий, утверждали, что «военная психология — душа тактики, обучения и воспитания войск, т.е. всей деятельности офицера» [252, с. 59]; «современная тактика требует не только от начальника, но и от рядового бойца знания, инициативы и умения воздействовать на других, словом, тактика сделалась более психологической» [75, с. 123, 30]; «прямым следствием изучения психики бойца в бою должна явиться выработка приемов сознательного применения законов военной психологии в практическом военном искусстве, т.е. в тактике и в стратегии» [57, с. 165]; «военная психология является… вспомогательной наукой для стратегии и тактики, в особенности к первой, которая является высшей синтетической (обобщающей) военной наукой [49, с. 19]; «как алгебра, приложенная к геометрии, родит новую дисциплину — аналитическую геометрию, так и военная психология, правильно примененная в стратегии и тактике, создаст в будущем новое умение сознательно использовать неисчерпаемые запасы психологической энергии для достижения целей победы» [57, с. 165 — 166]; «командир должен делать все необходимое для выполнения возложенной на него задачи… около 80% его задачи заключается в поднятии морального состояния своих подчиненных» [252, с. 61].
Масштабы ведения современных боевых действий, иерархия управленческих систем, участвующих в принятии решения на бой конкретной воинской части, не всегда позволяют точно установить авторство того или иного решения. Нередко успех боя разделяют многие, а неуспех — один командир. Военная психология призвана сделать все, чтобы в боевых уставах, определяющих ход боевых действий, были имплицитно представлены механизмы использования психологических закономерностей достижения победы над противником, и чтобы каждый командир в полной мере мог использовать психологические возможности своих воинов.