Загрузка...На уровне сегодняшних представлений военно-психологической науки психологическое сопровождение боевых действий предполагает непрерывный психологический мониторинг (прогнозирование, изучение, оценка) боевой обстановки, уровня утомления, качества сна, психогенных потерь среди личного состава, а также психологическую поддержку и реабилитацию психотравмированных военнослужащих, защиту войск от психологических операций противника.
Страх, рождаемый боем, может вызвать панику, провоцировать возникновение у военнослужащих боевых психических травм — психогенных расстройств, характеризующихся различным временем их проявления, глубиной деформации психических функций и личностных структур, объемом требуемой психологической или психиатрической помощи.
В военной психологии в качестве важнейшей характеристики боя принято рассматривать соотношение психических и физических травм (потерь). С усовершенствованием средств поражения наблюдается тенденция нарастания общего объема психотравмати-зации военнослужащих в боевой обстановке, а также изменения соотношения психических и физических потерь в пользу первых.
О реальных масштабах психотравматизации военнослужащих в современной войне говорят следующие данные. В Первую мировую войну 106 000 американских военнослужащих обращались за медицинской помощью по причине психических расстройств. Из них 69 000 были признаны полностью небоеспособными и демобилизованы, 36 600 госпитализировались на срок от нескольких недель до нескольких месяцев. Во Второй мировой войне более 1 393 000 американских солдат на тот или иной срок утрачивали боеспособность в связи с психическими расстройствами. Только в наземных силах сухопутных войск 504000 человек было выведено из строя по причине психотравматизации. Такого количества военнослужащих вполне достаточно для укомплектования 50 пехотных дивизий [39].
Из 1 587 040 американских военнослужащих, принимавших участие в боевых действиях в Корее, 33 629 погибли, 109 284 были ранены, 24,2 % непосредственных участников и очевидцев боевых действий потребовалась квалифицированная психологическая и психиатрическая помощь. Во время боевых действий во Вьетнаме за медицинской помощью по причине психических расстройств обращалось 35 200 человек [39].
Во время войны в Персидском заливе (операция «Буря в пустыне») больных с психическими расстройствами было больше, чем 467 (именно такое количество было убито и ранено во время боевых действий) [54].
В отечественной и зарубежной военной психологии пройден долгий и трудный путь к пониманию сущности психологической травмы. Первоначально, в годы Первой мировой войны и в начальный период Второй мировой войны, ученые полагали, что психотравматизации на поле боя подвергаются исключительно лица со слабой, неустойчивой психикой, имеющие изъяны в личностных структурах. То есть те, кто исходно предрасположен к психическим расстройствам. По существу, психическая травма и трусость на поле боя рассматривались как синонимы не только самими участниками боевых событий, но и психологами, психиатрами, врачами. Боевая практика войск скорректировала данные представления. Несмотря на титанические усилия, предпринятые в ряде стран по выявлению лиц с неустойчивой психикой, отсеиванию их в процессе психологического отбора, психологические потери имели тенденцию к росту. Все это заставило по-иному взглянуть на этиологию психической травмы.
Позже было установлено, что любой человек может стать психической жертвой на войне. В каждом человеке поровну заложено всего, чтобы стать героем или трусом. Солдат, сегодня вызывающий восхищение, завтра может стать психопатом. «Нервные расстройства, — подчеркивает американский военный психолог Р.А.Габриэль, — закономерный результат воздействия сильнейших психических нагрузок на разум обычного человека. Это реакция психически здорового человека на ужас смерти, и психический сдвиг — средство, с помощью которого он стремится избежать этого ужаса» [39]. И молодые солдаты, и ветераны боевых действий в одинаковой степени предрасположены к нервному срыву.
Аналогичной позиции придерживаются шведские специалисты Я.Агрель и Л.Люнгберг. Условия возникновения невроза на поле боя, отмечает Я.Агрель, те же самые, что и в мирных условиях: требования окружения, предъявляемые к личности, оказываются большими, чем ее психологический ресурс. Поэтому стресс и его конкретное проявление на поле боя — страх — есть нормальная реакция человека [283, с. 248]. Л.Люнгберг также указывает на то, что именно превышение боевым стресс-фактором силы своего воздействия на человека, обладающего ограниченным психологическим ресурсом, является причиной психических расстройств на войне [364, с. 256].
Идея психологического ресурса воина и его соответствия психологическим условиям боевой деятельности представляется весьма конструктивной и эвристической и для российской военной психологии.
Израильские специалисты в ряде исследований получили данные, несколько отличные от указанных. В частности, ими установлены прямые корреляции между отсутствием боевого опыта, наличием ранее полученной боевой психической травмы и возможностью развития психического расстройства в процессе боевых действий [16]. Боевые действия в Ливане (1982 г.) показали, что те военнослужащие, которые с самого начала имели высокую сопротивляемость организма к гиперстрессовым состояниям, оставались более стойкими к ним и в дальнейшем. При этом выявлены различия в динамике психотравматизации личного состава в зависимости от уровня интенсивности боевых действий.
Рассмотрение проблемы психологических потерь как наиболее острой и злободневной закономерно влечет за собой признание деятельности по оказанию психологической помощи военнослужащим в преодолении неблагоприятных боевых стрессоров в качестве ведущей задачи психологического обеспечения боевых действий войск и приоритетного объекта военно-психологического исследования.
Попытки русских врачей диагностировать и лечить последствия боевого шока в Русско-японской войне 1904—1905 гг. ознаменовали рождение военной психиатрии и патопсихологии. Тогда впервые в боевой практике вблизи линии фронта была развернута сеть амбулаторных пунктов, укомплектованных психиатрами (неврологами), другим медицинским персоналом (помощник врача и 3 ассистента), транспортом и соответствующими средствами. В непосредственной близости от зоны боевых действий в городе Харбине был развернут (также впервые в военной истории) центральный военный госпиталь по лечению психических расстройств. Позже были сформированы специальные поезда для эвакуации таких больных в Москву.
Именно в годы Русско-японской войны применялась схема оказания психологической помощи, которую впоследствии приняли за основу в армиях США, Великобритании, Израиля и других стран.
Становление системы психологической помощи военнослужащим в разных армиях мира показывает, что оно шло непросто — по спирали, по закону «отрицания отрицания». Так, вначале к психотравмированным военнослужащим относились как к больным и эвакуировали их из районов боевых действий в глубокий тыл. Во время Первой мировой войны англичане вывозили их в госпитали и санатории на побережье Ла-Манша и на территорию страны. В результате большинство из них на фронт не вернулось. Французы под давлением общественности страны были вынуждены отказаться от такой эвакуации и лечили пострадавших от психических травм в непосредственной близости от передовой. В итоге процент военнослужащих, возвратившихся в свои части, здесь был значительно выше, чем в английской армии.
Американские военные медики и психиатры в ходе этой войны убедились в том, что большинство психических расстройств на поле боя не является следствием травм головного мозга, а объясняется сугубо психологическими факторами. Несколько дней отдыха в ближайшем тылу позволяли восстановить утраченное психическое равновесие. Американские специалисты практически сразу отказались от применения электрошока и гипноза при оказании психологической помощи и достигли 40%-ного уровня восстановления и возвращения в строй пострадавших [39].
Израильское военное командование длительное время игнорировало опыт организации психологической помощи военнослужащим в бою, накопленный в других странах. Категории «психологические потери», «боевая психическая травма», «психологическая помощь» в израильской военно-психологической теории и практике не выделялись. Поэтому во время Арабо-израильской войны 1973 г., когда психотравматизация израильских солдат приобрела угрожающие размеры, медицинские работники и учреждения оказались не готовыми к конкретной работе с ними. Буквально в первые дни боев в связи с массированным применением египтянами мощной артиллерии, реактивных систем залпового огня и авиации, в израильские госпитали поступило более 1 500 военнослужащих. Из них лишь 600 имели физические ранения и травмы. Психологи, находившиеся в боевых порядках войск, отмечали случаи массовых психических расстройств, утрату военнослужащими способности ориентироваться в обстановке, приступы слабоумия, потерю памяти и другие симптомы [69]. В тех условиях было принято решение об эвакуации пострадавших в тыл. В результате армия потеряла их до конца военной кампании. Но уже в войне 1982 г. функционировала стройная система психологической помощи военнослужащим.
Было установлено, что если лица, получившие боевую психическую травму, проходили процесс восстановления в непосредственной близости от линии фронта, это давало возможность возвращать в строй в течение двух суток до 60 % психотравмированных солдат [16]. Данное обстоятельство позволило военно-психологической науке сделать следующий вывод: психологическая помощь военнослужащим должна оказываться в зоне боевых действий.
Установлено также, что в случаях, когда психологическая помощь воинам с психическими расстройствами не оказывалась в экстренном порядке, немедленно, период их реабилитации затягивался на многие месяцы, годы, а иногда и десятилетия. В результате сделан вывод — «минуты года берегут».
Военными психологами была выявлена и такая закономерность психологической помощи: если воины быстро, без специальной подготовки возвращались в мирные условия жизнедеятельности, то это обстоятельство нередко выступало в качестве самостоятельного фактора их психотравматизации (подобно кессонной болезни).
В ходе боевых действий были выработаны разнообразные технологии и отдельные методы психологической поддержки и реабилитации военнослужащих в боевой обстановке [2; 7; 39; 54; 69; 101 —105; 183; 226; 242]. В их основе лежит положение о том, что подготовить бойца к войне — значит не только научить искусно убивать противника, но главным образом научить владеть собой в боевой обстановке [275, с. 11].
Таким образом, дальнейшая разработка методов прогнозирования и оценки психогенных потерь, психологической поддержки и реабилитации участников боевых действий является насущной задачей современной военной психологии.