Перед тем, как я начну описывать путь научной и общечеловеческой истории, ведущий нас от работ Фрейда к современному пониманию динамики жестокого обращения с близкими людьми, я должен пояснить, что я имею в виду под словосочетанием современные психические расстройства. Большинство психических расстройств, наблюдаемых в современной амбулаторной практике, относятся к расстройствам характера. По сути, изменения личности или характера являются расстройствами, вызванными незрелостью или дефектами формирования Эго и восприятия себя как личности. Такие расстройства берут свое начало в неудовлетворенности детских потребностей, которые подавляют и деформируют Эго. Взрослые люди с дисгармоничным характером часто ведут себя как обделенные вниманием, неуправляемые дети. При таких расстройствах вместо невротических симптомов наблюдается неспособность контролировать некоторые функции, включая употребление пищи и напитков, честность, агрессию, сексуальность и/ или страсть к азартным играм. Буйные психические расстройства, рассматриваемые как один общий вид расстройств, по степени внутреннего контроля представляют собой противоположность невротическим расстройствам, характеризующимся сверхконтролем и проявлением симптомов, символизирующих внутренние бессознательные процессы. Как мы сможем убедиться, жестокость в семейных парах является следствием столкновения двух негармонично сформированных характеров — мужского и женского.
Существует два общих момента, присутствующих как в работах Фрейда, так и в наших современных представлениях о психологических расстройствах. Первое общее место — это концепция травмы и вытеснения. Психологическая травма играет важную роль в истории развития психологического расстройства; но травмы у пациентов имеют совершенно иной характер, чем те, которые провоцировали невротические расстройства во времена Фрейда. Проще говоря, травмы, полученные в детстве и повлиявшие на формирование личности, имеют хронический, а не острый характер. Их истории заполнены накопленными травмами, мелкими несущественными обидами и разочарованиями, нагромождавшимися из года в год, деформировавшими и подавлявшими развивающееся Эго и обесценивавшими личность в собственных глазах. Пациенты с расстройствами характера, как и невротичные пациенты Фрейда, используют защитный механизм вытеснения; но вместо того, чтобы вытеснить один-единственный травмирующий инцидент, как сделала Катарина, эти личности вытесняют целый класс болезненных воспоминаний, накопившихся за долгие годы лишений, обид и пренебрежения. Фундаментальная разница между оригинальной моделью Фрейда и нашими сегодняшними представлениями состоит в осознании того, что основным источником детских дисфункций является не конфликт между Ид и обществом, а скорее суммарный эффект от сотен полученных выговоров и категорических отказов, принижающих самооценку растущего ребенка.
Второй момент, связующий работы Фрейда с сегодняшним пониманием домашнего насилия, относится скорее к человеческому фактору, чем к теоретическому анализу. Новаторские работы Фрейда привлекли множество студентов и приверженцев, со всей серьезностью принявших идею толкования всех проблем в жизни взрослого человека через определенные моменты в формировании структуры личности в детстве («Ребенок — отец взрослого», по выражению Уильяма Вордсворта4). Таким образом, метод Фрейда и его основные постулаты стали отправным пунктом для бесчисленных модификаций его исходной модели, выдвигаемых теми, кто был не согласен с тем или иным пунктом его теории. Одно из направлений мысли, расходящихся с основной теорией, возникло, когда группа психоаналитиков, получавших образование в духе фрейдовских идей, начала изучать поведение личностей, находящихся в крайней степени волнения, но, тем не менее, не невротичных. На самом деле, недуг этих пациентов был очень далек от фрейдовского невроза, но применявшийся к ним метод анализа основывался на тех же самых компонентах (Ид, Эго, Супер-Эго), что использовал Фрейд для выявления причин неврозов.
Одним из «несогласных» оказался Фейрбейрн, психоаналитик, воспитанный на классических идеях Фрейда, который все же начал сомневаться в его теории, хотя и использовал в работе его основной метод. Фейрбейрн был одним из многих теоретиков, обнаруживших, что зависимость ребенка от матери играет в развитии личности более важную роль, чем главенство инстинктивных влечений, как полагал Фрейд. Одним из видов психических расстройств, на которые обратил свое пристальное внимание Фейрбейрн, было «шизоидное» состояние, пятьдесят лет тому назад известное как амбулаторная шизофрения5, псевдоневротическая шизофрения6 , «как будто» личность7, пограничное состояние 8 (в настоящее время — «пограничное расстройство личности»). Личности, за которыми наблюдал Фейрбейрн, проявляли большее беспокойство, чем невротичные пациенты у Фрейда, но все же не до такой степени, как при шизофрении, сопровождающейся галлюцинациями и потерей ориентации. Тщательное изучение этой неоднородной группы, с использованием все тех же методов и идей Фрейда, не оставляло сомнений в нарушении структуры Эго как в главной причине расстройства. Новая теория резко контрастировала с убеждениями Фрейда о том, что конфликт между Ид и ограничениями общества является корнем всех проблем.
Работы Фейрбейрна оказали значительное, хотя и косвенное влияние на фундаментальную теорию Фрейда. Проще говоря, его исследования, так же как и вклад других теоретиков «английской школы» психоанализа, дали начало новой ветви психоаналитической мысли, которая делала акцент на влиянии отношений между ребенком и воспитывающим его человеком на формирование Эго. Эта школа отвергала теорию о том, что Ид и его сексуальная мотивация составляли основу развития личности. Сконцентрировавшись на изучении функций Эго, Фейрбейрн обнаружил, что его пациенты в детстве испытывали огромное давление со стороны своих родителей и что отсутствие теплоты в отношениях с матерью привело к тому, что их Эго не имело зрелой и целостной структуры. Так или иначе, эти пациенты страдали от внутренней пустоты, образовавшейся из-за пренебрежения их детскими потребностями в эмоциональном контакте с родителями. Классический психоанализ не рассматривал внутреннюю пустоту, возникающую при отсутствии родительской ласки, ни как симптом, ни как причину психологических расстройств. Приверженцы «английской школы» психоанализа в своих изысканиях закономерно пришли к выводу о том, что для нормального развития личности совершенно необходимо, чтобы родитель «наполнял» свое дитя положительными воспитательными моментами, и что серьезные расстройства личности, с которыми им приходилось сталкиваться, были результатом эмоциональной подавленности вследствие недополученного в детстве родительского внимания. Естественно, повзрослев, эти люди не располагали собственными достаточными запасами внутренней энергии и продолжали страдать от недостатка материнской любви, в которой они так нуждались во время формирования основных черт характера. Эти наблюдения постепенно породили скепсис в отношении начальной теории о главенстве Ид. Пристальный интерес к функционированию Эго наблюдаемых пациентов вскоре сместил фокус психоаналитической мысли с потребностей Ид, диктуемых инстинктами, в сторону потребностей развивающегося Эго. Роль матери сразу приобрела большее значение. Пересмотр концепции расстройств личности, учиненный сторонниками идеи объектных отношений7, расколол психоаналитиков на два лагеря: тех, кто придерживался основной линии, где доминирующая роль отводилась концепции либидо с ее биологически обоснованным влечением, и тех, кто отказался от этих представлений в пользу теории привязанности. Классическая теория не могла себе позволить отказаться от идеи первичности либидо и влечения, иначе она прекратила бы свое существование, поэтому в школе психоаналитической мысли произошел раскол. Следующая цитата иллюстрирует фундаментальное расхождение между классической точкой зрения Фрейда на развитие ребенка и точкой зрения теории привязанности:
В понимании Фрейда дети не являются существами исследующими, открытыми миру, устремленными навстречу своим матерям с интересом и восторгом, игривыми, способными на проявление любви, спешащими повзрослеть и развить свои таланты. Нет, они начинают свою жизнь в состоянии «первичного нарциссизма»8; то есть их цель — вернуться назад, к условиям, сходным с теми, в которых они находились в материнской утробе; они стремятся лишь к удовлетворению своих инстинктивных физических желаний, в этом возрасте сконцентрированных на ротовом отверстии, и воспринимают жизнь как порождение их собственной фантазии, где внешнего мира не существует. Те из нас, кто занимался психоанализом или детским развитием, настолько привыкли к этой концепции — в общем довольно далекой от интуитивного понимания роли матери, — что мы часто не замечаем, насколько она причудлива и пессимистична, и не даем себе труда задуматься, каким путем Фрейд пришел к такой абсурдной модели (Lomas, 1987:74). Тот факт, что теория Фрейда стала рассматриваться как нечто абсурдное, мало помог популяризации идей Фейрбейрна и других сторонников теории объектных отношений, так как в то время психологический истеблишмент почти единодушно находился в объятиях фрейдистской ортодоксальности.