Влияние внутриобщинных отношений на психологию русского крестьянства дореволюционного периода

Е. Г. Синякина (Москва)

Одной из ключевых, базовых характеристик русского народа на протяжении многих веков являлась соборность. Д.А. Хомяков, старший сын великого русского мыслителя А. С. Хомякова, отождествляет принципы соборности и общинности. Соборность, согласно его представлениям, — целостное сочетание свободы и единства многих людей на основе их общей любви к одним и тем же абсолютным ценностям. Определение соборности Д.А. Хомякова продолжает традицию русской мысли, ведущую свое начало еще с дохристианских времен, соответствует древнерусскому понятию «лад» и неразрывно связано с общинной жизнью русского народа (см.: Соборность, электронный ресурс).

Община (Слово «община» имеет позднее происхождение. Русские крестьяне называли свое сообщество «миром» или «обществом».) — особая форма социальной организации, общественнопроизводственное объединение крестьян, основывающееся на принципах самоуправления, самоорганизации, взаимопомощи и совместного владения землей. В дореволюционной России она представляла собой основу социально-экономической жизни крестьянства.

По мнению известного исследователя русской общины И. Н. Миклашевского, основы ее существования коренятся «в самом духе народа, в складе русского ума, который не любит и не понимает жизни вне общины и даже в своей кровной семье хочет видеть общину, товарищество» (цит. по: Святая Русь, 2007, с. 497).

Объективным основанием существования в русской деревне общины являлась сложность земледельческого труда и потребность в его коллективном ведении. В одиночку и при отсутствии совершенной сельскохозяйственной техники крестьянин не мог решить стоящие перед ним задачи. В связи с этим община являлась необходимым условием существования крестьянства, обеспечения и сохранения его жизненных ресурсов. Только сообща, коллективно русские крестьяне могли успешно хозяйствовать.

«Община касается видов и порядков крестьянского землевладения, а также всего совершающегося в жизни народа — сельскохозяйственной, семейной, общественной, а также происходящего в мире его нравственных понятий. Рассматривая отдельно каждую подробность крестьянского землевладения, легко увидеть ее связь с природой, условиями хозяйства, экономическими условиями, с отношениями к народу других классов общества и государства и с вековыми нравственными воззрениями народа… Вытекающие из жизни народа виды и порядки его своеобразного землевладения представляются настолько разнообразными и сложными, насколько разнообразна и сложна порождающая их жизнь селения, только с виду представляющаяся обыкновенно простою и заключенною в круге немногочисленных интересов. На самом же деле эта жизнь… является с таким обширным кругом действий, исполненною таких подробностей, которым трудно будет подыскать пример в сфере жизни других классов общества» (Сборник материалов для изучения общины, 1880, с. 2-3).

По мнению славянофила Ю. Ф. Самарина, «общинное начало есть основа, грунт всей русской истории — прошедшей, настоящей и будущей. Семена и корни всего великого, возносящегося на поверхности, глубоко зарыты в его плодотворной глубине, и никакое дело, никакая теория, отвергающая эту основу, не достигнет цели, не будет жить» (цит. по: Энциклопедический словарь, 1898, с. 213).

К. С. Аксаков писал: «Община является той средой, в которой может получить свое осуществление идеал христианской любви. Это не контракт, не сделка, а проявление народного духа, союз людей, отказывающихся от своей личности и являющих общее согласие как действо христианской любви. Она есть то высшее, то истинное начало, которому не предстоит уже найти нечто себе высшее, а предстоит только преуспевать, очищаться и возвышаться» (там же; курсив мой.-Е. С.).

О значении общины (мира) в жизни русского крестьянства, признании ее основополагающей роли в судьбах народа говорят и многочисленные пословицы:

• «Никакой мирянин от мира не прочь; от мира прочь — не мирянин». «Миром все снесем».
• «Мирская слава сильна».
• «Мир, община столбом стоит».
• «Мира не перетянешь, мир за себя постоит».
• «На мир и суда нет».
• «На миру и смерть красна».
• «Мир силен — велик человек».
• «Где мир да люди, там Божья благодать».
• «Мир один Бог судит».
• «Что миром положено, так тому и быть».
• «На мир ничего не сменяют» (цит. по: Святая Русь, 2007, с. 497).

Сельская поземельная община охватывала собой «все, что есть в мыслях и действиях сельского люда:

• это мир отношений семейных, общественных;
• это мир всех выходящих отсюда нравственных и юридических понятий;
• все миросозерцание религиозное и, наконец, все, прямо и косвенно следующее из деятельности экономической, хозяйственной, из отношений ко всему, что действует и живет вне села.

Все это вместе взятое выражается в порядках, правилах и учениях поземельной общины» (Капустин, 1882, с. 7).

Как писал Н. О. Лосский, «в России нет чрезмерной замены индивидуальных отношений социальными, нет личного и семейного изоляционизма» (Лосский, 1991, с. 259).

Общину могло составлять как одно крупное село, так и нескольких мелких близлежащих и тесно связанных между собой деревень или селений.

По сути, община выступала в качестве управляющего начала всеми сторонами крестьянской жизни:

«И действительно, нет такого действия в крестьянской общественной жизни, в его самоуправлении, в быте каждой семьи, наконец, в жизни каждой личности, в ее притязании на какое-либо право, где бы это начало не являлось в смысле управляющего начала» (Капустин, 1882, с. 13).

Эта миссия и роль общины в дореволюционной России проявлялась в многообразных задачах, решаемых ею и включавших:

• регулирование распорядка земельных работ;
• определение размеров выполняемых каждым крестьянином повинностей;
• контроль над своевременностью и точностью уплаты податей;
• стимулирование и поощрение соблюдения морально-нравственных обязанностей — кормить голодного, давать приют бездомному;
• исполнение приговоров общества относительно способности или неспособности конкретных работников к ведению их собственного хозяйства, руководству делами семьи;
• принуждение крестьян осуществлять хозяйственные работы в соответствии с принятыми правилами и требованиями;
• обеспечение сохранности крестьянского имущества (запрещение продажи на сторону скота, навоза, хлеба и т. д.) (там же, с.8).

Таким образом, задачи общины как управляющего начала были многообразны, а ее власть над крестьянином огромна: «Вот что такое земельная община, вот где ее пределы и власть, и вот как многоразлично ее содержание. Общинные порядки касались не только земельных отношений, но пределы общины, власть ее над всем живущим и действующим в селении нельзя было вымерить какою-либо меркою, а предметы ее содержания трудно перечислить» (там же, с. 8-9).

При этом речь идет об особом виде управления и принуждения человека социумом, состоящем в осознанном и добровольном их принятии и подчинении им как необходимым условиям выживания в селе. Община налагала на крестьянина строгие требования и обязанности, но она одновременно помогала и поддерживала его. Только всем миром русские крестьяне могли посеять и собрать хлеб, обеспечить себя необходимыми средствами существования. Русская деревня отличалась сплоченностью всех своих членов, когда все наиболее тяжелые работы делались сообща. Иного и не могло быть в условиях сурового климата, короткого теплого времени годы, частых неурожаев, отсутствия сельскохозяйственной техники, заменяемой физической силой человека.

Этим объясняется устойчивое желание крестьян жить в общине и их категорическая настроенность против частнособственнического владения землей. В общинном землевладении крестьяне видели единственное средство против окончательного обезземеления, условие сохранения нормальной, мирной соседской жизни.

«Вся совокупность различных условий сельской жизни, притом такая органическая совокупность, в которой все одно с другим тесно связано и перевито, все одно из другого вытекает, где всякое крупное явление жизни и всякая мелочь проникнуты одним общим управляющим принципом, где, следовательно, если тронуть одно, то приходит в движение и все прочее — очень ясно объясняет причину того, что на обращенные исследователями вопросы о том, почему они не переходят к подворному владению, одни крестьяне отвечали просто смехом, другие же следующею, обращающей на себя внимание аргументацией. Крестьяне Пустынской общины Рязанского уезда говорят: „Ежели все собственники выйдут (Имеется в виду: покинут общину, станут единоличниками.), неурядиц не оберешься: ссоры, драки, кляузы пойдут, так как каждый будет свою землю от других отгораживать. Свободно проехать нельзя будет: из пустяков друг с другом тягаться будут. Главное, мирского согласия уже не будет»» (Златовратский, 1880, с. 175).

Крестьяне Старухинской общины Чернского уезда Тульской губернии утверждали, что у соседних однодворцев и государственных крестьян хозяйство ведется не лучше, чем у них. Более того, они считали таких владельцев «нерадивыми и плохими хозяевами», а недостатки своего хозяйства объясняли «главным образом невозможностью развести большее количество скота, завести травосеяние или отдельные пастбища из-за нехватки земли» (Якушкина, 1880, с. 200-201). Это показывает, что трудности в ведении хозяйства крестьяне видели в чем угодно, но только не в общинном укладе жизни.

Крайне недружелюбно воспринимали идею перехода к подворному владению также крестьяне Мороховской общины Купянского уезда Харьковской губернии, «говоря, что это привело бы к окончательному разорению». Попытка насильственного выделения крестьян из общины вызывала их активное сопротивление. Корреспондент, выявляющий настроения крестьян, указывает, что в двух сообществах государственных крестьян, соседних с мороховскими, несколько лет подряд наблюдались «прискорбные беспорядки, вследствие недоразумений, возникших из нежелания крестьян переходить к подворному владению» (Литошенко, 1880, с. 223; курсив мой.-Е. С).

Крестьяне были уверены, что разрушение общины не приведет к принципиальным изменениям в системе землепользования, традиционно существующей в стране. На это, в частности, указывает мнение крестьян Блазновской общины Тверской губернии Осташковского уезда: «Если бы разбили землю на подворные участки (причем, было бы много обиженных, потому что верно разбить нельзя), то все-таки лет через 20-25 эти маленькие участки были бы тем же, что теперь небольшие деревни; тоже было бы деление на полосы… Они так и произошли, но давно когда-то» (цит. по: Сборник материалов для изучения общины, 1880, с. 2).

Основная цель и первая функция общины — интеграция и регулирование в условиях сельскохозяйственной деятельности индивидуальных интересов отдельной личности с интересами семьи, а их, в свою очередь, — с интересами всего крестьянского сообщества селения (Громыко, 1991, с. 442). Община задавала правила и нормы крестьянской жизни и осуществляла контроль над их исполнением. «Любой род деятельности крестьянина как члена общества является исполнением правил, порядков и обычаев поземельной общины и гармонирует с ними. Иначе невозможно было бы видеть в деревне того, что в ней теперь есть — порядка, склада. Порядок же в деревне, хотя и не идеальный, но все-таки такой, при котором возможна жизнь, есть повсюду, и держится он сам собой, а не чьим-либо посторонним влиянием: об этом говорит вся настоящая действительность русского государства» (Капустин, 1882, с. 9).

Главным органом общины, регулирующим поведение и систему отношений сельчан, являлся мирской сход, на котором решались все вопросы, касающееся хозяйственной, общественной и личной жизни крестьян. «Мир знал „все обо всех“, вся жизнь села, любое горе и радость в деревне были „на виду“»,- пишет В. И. Белов в книге «Повседневная жизнь русского Севера», подчеркивая прозрачность отношений на селе, высокий уровень доверия между членами общины. Нередко люди по простоте душевной на общественный суд выкладывали даже излишние подробности. Но мирской суд «всегда был разборчив: одно принимал всерьез, другое — не очень, а третьего не замечал вовсе» (Белов, 2000, с. 70).

Вели себя крестьяне на сходах активно, часто меду ними возникали горячие споры и ссоры, однако до драк дело, как правило, не доходило — драки запрещались обычаем. При обсуждении дел общего характера сход проходил спокойно, если же задевались чьи-либо личные интересы, то «поднималось истинное столпотворение вавилонское» (там же).

Об открытости, гласности мнений, смелости и откровенности высказываний участников мирских сходов свидетельствует зарисовка одного из них, данная Н. Н. Златовратским: «Сходка была полная. Большая толпа колыхалась против моей избы. Тут собралась, кажется, вся деревня: старики, обстоятельные хозяева, молодые сыновья, вернувшиеся с заработков в страдное время, бабы с ребятишками. В тот момент, когда я пришел, ораторские прения достигли уже своего апогея. Прежде всего, меня поразила замечательная откровенность: тут никто не перед кем не стеснялся, тут нет и признака дипломатии. Мало того, что всякий раскроет здесь свою душу, он еще расскажет и про вас все, что только когда-либо знал, и не только про вас, но и про вашего отца, деда, прадеда… Здесь все идет начистоту, все становится ребром; если кто-либо по малодушию или из расчета вздумает отделаться умолчанием, его безжалостно выведут на чистую воду. Да и малодушных этих на особенно важных сходах бывает очень мало. Я видел самых смирных, самых безответных мужиков, которые в другое время слова не заикнутся сказать против кого-нибудь, на сходах, в минуты общего возбуждения совершенно преображались, и, веруя пословице: „На людях и смерть красна“, — набирались такой храбрости, что успевали перещеголять заведомо храбрых мужиков. В такие минуты сход делается просто открытою взаимною исповедью и взаимным разоблачением, проявлением самой широкой гласности. В эти же минуты, когда, по-видимому, частные интересы каждого достигают высшей степени напряжения, в свою очередь, общественные интересы и справедливость достигают высшей степени контроля» (цит. по: Святая Русь, 2007, с. 498-499; курсив мой.-Е. С).

Мирские сходы общины подразделялись на сельские и волостные. На сельские собирались, как правило, все крестьянские семьи. Женщины в большинстве своем на сход не приходили (за исключением вдов), хотя их присутствие не запрещалось (Фирсов, Киселева, 1992, с. 11). Руководство сельским сходом, обеспечение порядка и осуществление воздействия на не в меру разбушевавшихся крестьян осуществлял староста, обладающий большими полномочиями. На сходе он имел право «первого голоса», после чего давалось слово другим членам общины. Староста представлял на селе не только местную исполнительную, но и законодательную власть, обладая правом в случае необходимости арестовывать провинившегося в чем-либо крестьянина.

Несколько сельских общин образовывали волость, высшим органом которой был волостной сход; в его состав входили старосты и выборные от общины (по одному человеку от десяти дворов). Крестьяне с уважением относились к старосте и выборным, но вместе с тем предъявляли к ним строгие требования — к их активности, способности постоять за односельчан, защитить их интересы.

Существовали регулярные сходы общины, которые собирались почти каждый воскресный и праздничный день, а также экстренные. На регулярных сходах решались все текущие проблемы сельской жизни:

• наем пастуха;
• распределение между семьями оброка;
• раздел покоса и леса;
• ремонт дорог и мостов;
• рассмотрение просьб о ссуде;
• выбор общественных должностных лиц и другие вопросы внутриобщинной жизни.

Здесь же проводились аукционы, на которых продавали, например, сенокосы, неудобные для общего пользования, обсуждались дела, касающиеся опекунства сирот. Экстренные сходы собирались в том случае, когда возникало то или иное нарушение законов общинной жизни: потрава хлебов, незаконная вырубка леса и т. д..

Когда возникали ситуации, требующие вмешательства губернских или столичных властей, крестьяне всем миром выбирали для этого ходатаев. Их называли мироедами, не вкладывая в это слово негативного смысла, который сегодня ему приписывается: речь шла о людях, направляемых общиной с челобитной в командировку и находящихся в течение всего времени пребывания в ней на содержании мира.

Русская соборность являлась особым типом демократии (Безголов, Писаревский, 2004, с. 5). Демократизм общины проявлялся в том, что жители сами по своему усмотрению решали множество вопросов (Громыко, 1991, с. 443).

Разумеется, демократия крестьянской общины была относительной и имела как сильные, так и слабые стороны. Бывали случаи, когда верх в решении спорных вопросов, в частности, касающихся передела земли, брали зажиточные крестьяне. Где-то тон задавали «главари» («горланы» или «горлопаны») — группы, сколачивающиеся, по словам крестьян, «по пьяному делу» (Фирсов, Киселева, 1992, с. 11). Чаще же, наоборот, основными на сходах являлись слово и мнение людей нравственных и справедливых.

Как правило, крестьяне прислушивались к советам опытных и уважаемых всеми односельчан. Мнение стариков было почитаемо крестьянской общиной и по своей справедливости приравнивалось к решению сходки. «В тех случаях, когда не считали необходимым созывать сходку общества, дела решались несколькими стариками, более уважаемыми за беспристрастие людьми». Эта сходка носила название «Совета стариков». Они обстоятельно обсуждали каждый вопрос, а если расходились во мнениях — принимали решение большинством голосов. В частности, при семейных разделах, драках, потравах, оскорблениях, нарушениях запретов работать в праздничные дни, если кто-то обращался к миру, староста созывал несколько стариков, отличающихся от других мудростью, беспристрастием и справедливостью суждений (Громыко, 1991, с. 146-147). «Но если внешние проявления уважения — приветствие, уступка места, усаживание в застолье, внимательное выслушивание — относились обычно ко всем старикам без исключения, то обращение за советом или третейским решением спора четко связывалось с индивидуальными качествами старика: добросовестностью, беспристрастием, талантом в конкретном деле, особенным знанием и чутьем в отношении природы» (там же, с. 147). Многие старики были советчиками в области организации земледельческой деятельности; они, например, устанавливали срок начала жатвы или сева яровых.

Сельская община была открыта и для мнений, высказываемых молодежью. Старшая часть молодых поселян участвовала в обсуждении взрослыми многих вопросов: хозяйственных дел, прошений общины, государственных событий. Полноправный голос на сходке имели только молодые семейные мужчины, выделившиеся из родительской семьи и ставшие полноправными хозяевами. Но в формировании общественного мнения участвовала вся молодежь, живо реагировавшая на обсуждаемые вопросы (Громыко, 1991, с. 438).

Все крестьяне беспрекословно подчинялись решениям схода или совета стариков: если решено было начать пахоту 24 апреля, то раньше этого срока никто на пашню не выезжал (Фирсов, Киселева 1992, с. 11).

Согласно Н.А. Бердяеву, «духовная соборность», «духовный коллективизм» — это «высокий тип братства людей». За таким коллективизмом будущее. Но есть и другой коллективизм. Это «безответственный» коллективизм, который диктует человеку необходимость «быть как все». Русский человек, считал Бердяев, утопает в таком коллективизме, он чувствует себя погруженным в коллектив. Отсюда недостаток личного достоинства и нетерпимость к тем, кто не такой, как остальные, кто благодаря своему труду и способностям имеет право на большее (цит. по: Сикорский, 1993, с. 104). Вряд ли можно согласиться с этим утверждением философа, ибо русская община являлась исторически необходимой формой существования крестьян, условием их жизни. Она не закабаляла человека, не принижала его, напротив, обеспечивала его реализацию как труженика и как личности в рамках существовавшего в дореволюционной России общественного строя. Иных способов выживать, трудиться, развиваться в то время не было.

К вопросам о принятии в члены общины новых людей крестьяне относились чрезвычайно серьезно. Так, на волостном сходе Ильинского общества 422 домохозяина слушали предписание губернского начальника о принятии в общество арестанта, жителя одной из деревень, «лишенного всех особенных, лично и по состоянию присвоенных прав и преимуществ за неоднократные кражи». После обсуждения вопроса было принято единодушное мнение:

«Арестанта Матвея Буракова, 45 лет от роду, в общество наших крестьян не принимать, причем, остающееся на родине за удалением арестанта Буракова семейство его, состоящее из жены его, Устиньи Егоровой, 52 лет, если она окажется несамостоятельной к своему существованию, то мы, крестьяне, принимаем ее на содержание, в чем, составя сей приговор, и утверждаем своим подписом…» (цит. по: Фирсов, Киселева, 1992, с. 11-12). Нельзя не признать разумности, взвешенности и гуманности приговора Ильинского общества.

В широком спектре задач, решаемых общиной, безусловно, ключевая роль принадлежала вопросам землепользования и организации сельскохозяйственных работ. Это составляло вторую функцию общины.

Вопросы землепользования были тем остовом, который обеспечивал функционирование общины как целостного организма: «В самом деле, нет в селении такого действия, которое бы можно просто изъять из сферы общинных действий, т. е. оторвать как живую часть от живого целого. Возьмем ли мы какое-либо отдельное действие сельского общества или явление в нем, например, выбор старшины, судьи, раскладку податей, отправление повинностей, призрение сироты, заведение школы, смерть хозяина или его жены, сына, болезнь кого-либо из них, уход на заработок, возвращение с него с достатком или с нищенской сумой, отпадение в раскол, наем на работу к соседу, падеж или кражу лошади и прочее, и прочее — везде мы увидим, что каждое из этих действий неразрывно связано с владением каждым членом общества известным участком земли, с делом распределения этой земли между членами общества, с изменением количества, положения и участи бобылей. И наоборот, каждое увеличение или уменьшение земельного надела какого-либо крестьянина влечет за собою изменение в количестве его платежей и в количестве труда» (Капустин, 1882, с. 7).

В России сложилось устойчивое представление, что земля — не продукт труда, и поэтому на нее не может существовать права собственности. Крестьяне говорили не о частной собственности на землю, а об ее «держании», «пользовании ею». Согласно их представлениям, земля — Божья, поэтому единственным справедливым источником приобретения имущественного права на нее может быть только труд: она должна принадлежать тому, кто ее обрабатывает. Человек, терявший по каким-то причинам возможность трудиться на земле, соответственно, утрачивал ее. Это основа трудового мировоззрения крестьянина. Таким образом, «сложившийся общинный принцип ставился в России выше принципа частной собственности» (Святая Русь, 2007, с. 280).

Деятельность общины способствовала развитию хозяйства крестьянина-земледельца, решая, в первую очередь, вопросы, касающиеся наделения крестьян землей путем ее разверстки и переделов.

В пореформенной общине за последние полвека перед революцией было множество различных вариантов распределения, владения и пользования землей: параллельно с общинными сосуществовали частнособственнические участки, подлежащие изредка по решению схода частичному «поравниванию» (Громыко, 1991, с. 442-443). Все арендные договора заключались с разрешения общины. Арендовали пашенную землю и покосы как отдельные крестьяне, так и товарищества нескольких хозяев, а также целые общины, о чем свидетельствуют данные по Тамбовской губернии (там же, с. 168). Крестьяне сумели создать систему хозяйствования, основанную на балансе сельскохозяйственного и несельскохозяйственного производства. Благодаря продуманной организации семейного и общинного хозяйств, они добивались максимальной эффективности и выгоды в пользовании и управлении земельными ресурсами.

К числу задач, находящихся в ведении общины и наиболее волновавших крестьян, безусловно, относилось распределение земельных паев между крестьянскими хозяйствами.

Следует отметить, что распределение общинной земли для пользования в каждом крестьянском сообществе имело специфический характер, определяемый конкретными условиями его существования — количеством принадлежащих ему земель и уровнем их плодородия; особенностями климата и места расположения общины; сложившейся в ней системой хозяйствования; материальным положением селян, доходами, получаемыми ими от сельскохозяйственного труда и местных промыслов; величиной повинностей и т. д. Соответственно, в одной общине крестьян принуждали брать наделы, в другой они имели право самостоятельно принимать это решение. «В некоторых общинах часть земель переделялась, другая находилась в захватном (отдельном) владении на известные сроки — от 5 до 40 лет, третья распределялась по особому порядку, например, выгонами, частью покосами, а иногда и пахотными землями пользовались сообща» (Капустин, 1882, с. 10-12). Существующая система распределения общинных земель имела целью выделение каждому крестьянину такого земельного пая, который он может качественно обработать «сообразно его личным качествам и имущественной силе» (там же, с. 12).

Существовало три вида переделов пахотной земли, осуществляющихся общиной:

1. Коренной передел, представляющий собой изменение числа и ширины всех полос, на которые делится общинная земля, и осуществляющийся в связи с ревизией всех земельных угодий или важным общегосударственным мероприятием. В частности, такой передел был проведен во всех общинах после отмены крепостного права и последовавшего за ним наделения крестьян землей, согласно уставным грамотам (Сборник материалов для изучения общины, 1880, с. 11-12).
2. При передел-жеребьевке общее число полос не изменялось, а происходил лишь обмен полосами между крестьянами (по жребию).
3. Передел-переверстка предполагала прибавку полос одним дворам и их изъятие у некоторых других (там же, с. 12). «Так, например, по достижении малолетним 16-тилетнего возраста ему дают часть надела, которого он прежде не имел, а еще через несколько лет — полное число полос; снимаются же эти полосы с другого члена общины, которому надел уже не нужен, как то с больного и одряхлевшего, или с хозяина, потерявшего скот, и вообще разоренного, т. е. приведенного в невозможность возделывать землю, или же, наконец, с оставившего земледелие вследствие большей выгоды от занятия каким-либо промыслом» (Капустин, 1882, с. 12).

Крестьяне осознавали необходимость правильного распределения земли между всеми членами общины, «что указывает на наличие чувства справедливости в крестьянской среде» (Сборник материалов для изучения общины, 1880, с. 16; курсив мой.-К. С).

«Правильное распределение» земли, как показывают материалы, включало стремление обеспечить ее качественную обработку и наделение ею «по справедливости» всех членов общины. Подтверждением этого являются следующие данные.

• Во-первых, община не допускала передачи большого числа наделов в одни руки, следствием чего могло стать превращение в батраков многих крестьян.
• Во-вторых, обеспечивалось наделение землями возможно большего числа членов общины.
• В-третьих, осуществлялось наиболее равномерное распределение земель между всеми крестьянскими дворами. Так, если «некоторые из полос никак нельзя сравнять по качеству и величине с остальными, прибегают к прибавке хозяевам этих полос земли в других полях, т. е. качество дополняют количеством» (там же, с. 19).
• В-четвертых, при разверстке земель учитывались плодородие почв и расположение полос — их близость или отдаленность от усадьбы и т.д.

В качестве примера А. М. Михаленко, исследователь русской поземельной общины, описывает практику распределения земли в Заозерской общине Крестецкого уезда Новгородской губернии, где земля крайне разнообразна и разбросана и, кроме трехпольного, ведется еще лядинное (подсечное) хозяйство. Соответственно, здесь «все хозяйства общины разделены на… группы; каждая из групп получает в свое владение часть участка в поле»: одна — с землей хорошей, другая — со средней, третья — с плохой. «Так что сумма производительности всех частей земли, полученных одною группою домохозяев, равна сумме производительности участков земли других групп. Замечательно то, что домохозяева соединяются в группы не по взаимному уговору или порядку дворов, а по жребию. Это делается для того, чтобы в одну группу не попали лучшие домохозяева, а в другую — только бедняки» (Михаленко, 1880, с. 269, 272).

Исследователь крестьянских хозяйств П. В. Бауер иллюстрирует принцип удобства при распределении земли, ссылаясь на опыт Блазновской общины Тверской губернии. «Здесь полосы хозяев на каждом участке одного и того же поля идут одна за другою, в одном и том же известном порядке. Так, если на участке одного поля полоса первая принадлежит хозяину А., а вторая — хозяину М., то для этого поля ежегодно сохраняется эта последовательность; для другого поля идет совершенно другой порядок. Возник он из того, что крайние полосы иметь выгоднее, чем промежуточные, а потому, когда в деревне было мало дворов, то каждому хотелось пользоваться удобством первой или последней полосы, таким образом, один пользовался этим удобством в одном поле, а другой — в другом» (Бауер, 1880, с. 241, 242).

Иногда полосы, нарезываемые в каждой части поля, упирались в дорогу, удобную для проезда и поворота сохи. Однако если случалось, что в какой-либо части поля полосы были нарезаны так, что при завороте сохи заминалась соседняя полоса, принадлежащая другому хозяину, тогда ему делалась прибавка земли. Земельная компенсация проводится и тем хозяевам, полосы которых прилегают к лесу или постройкам, вследствие чего снег на них лежит дольше, а хлеб больше подвергается опасности вымерзания (Сборник материалов для изучения общины, 1880, с. 20-21).

Для того чтобы избежать узости и разбросанности полос, соседи в ряде случаев либо осуществляли их обмен, либо объединялись в артели, сообща обрабатывая свои смежные участки, а затем деля поровну урожай (там же, с. 161).

Еще одно основание для проведения переделов — необходимость равномерного удобрения всех полей навозом. В сообщении исследователя Блазновской общины Тверской губернии содержатся сведения о том, что зажиточный двор кладет на свои полосы больше удобрения, нежели бедный. «На вопрос исследователя, не удерживает ли от удобрения вероятность отдачи удобренной полосы на следующий год другому двору, крестьяне отвечают: „Бог даст, соберу хороший урожай, а там пусть пользуется другой, который не сдюжает удобрить с мое“. Благодаря такому порядку, замечает исследователь, здесь никто не смотрит косо на то, что богатый на общем пастбище пасет много скота сравнительно с другими хозяевами, и вообще здесь все очень бывают довольны увеличением кем бы то ни было из хозяев числа голов скота» (Бауер, 1880, с. 244).

В-пятых, сход общины при распределении земель проявлял большую гибкость, учитывая особенности каждой семьи. Принимались во внимание материальное положение семьи в настоящем, перспективы ее развития в будущем, число работников («мужских душ»), наличие скота и т. д. «Община занималась поддержанием соответствия рабочей силы каждого домохозяина тому размеру надела земли, какой он имел… Двор, имеющий большое количество работников, берет обыкновенно больше полос. Двор с малым количеством работников — меньше» (Сборник материалов для изучения общины, 1880, с. 17,18).

Так, в деревне Бессоновой Симбирского уезда Ундоровской волости первоначально земля переделялась от ревизии до ревизии. Когда же начали возрастать недоимки у крестьян, у которых были «убылые души», было принято решение осуществлять переделы земли ежегодно. «При долгосрочных переделах — от ревизии до ревизии — двор, получивший надел, например, на 4 души и потом потерявший часть работников вследствие смерти или ухода на военную службу, не мог обработать всего надела и вынужден был отдавать часть земли мироеду за столь ничтожную плату, что ею не покрывались лежащие на земле повинности» (Красовский, 1880, с. 360).

То же самое наблюдается в Блазновской общине Тверской губернии. Отмечается, что в этой губернии, владеющей плохими по качеству и весьма малыми по количеству землями, благополучие крестьян обеспечивается, кроме заработков, «внимательностью мира при раздаче земли, вполне сообразно наличной платежной и рабочей силе двора при своевременных переверстках и жеребьевках. Из ответа блазновских крестьян на вопрос, отчего они не разделятся один раз навсегда, видно, что то соответствие между наделом и наличной рабочей силой двора, которое существует у них, было бы при таком разделе нарушено, а вследствие этого накопились бы на них недоимки» (Бауер, 1880, с. 250-251).

Таким образом, можно говорить о наличии реального механизма социальной справедливости в общине, включающего желание произвести передел земли и распределение повинностей «по совести», «по-божески», учитывая при этом хозяйственные и общественные задачи, интересы отдельных домовладельцев и всего крестьянского сообщества в целом (Громыко, 1991, с. 165-167). Об этом свидетельствует и укоренившаяся традиция, согласно которой на сходе вся толпа крестьян перед проведением передела осеняла себя крестным знамением, призывая Бога в свидетели справедливости предстоящего дела (Златовратский, 1987, с. 319).

Кроме того, община принимала меры для предохранения мирских земель от истощения и обеспечения их плодородия.

Для того же, чтобы частые переделы не порождали в крестьянской среде тенденцию к небрежному ведению хозяйства, общины также прибегали к различным мерам. Так, в нескольких деревнях Карсу некого уезда часть земли выделялась хозяевам на длительный период, что стимулировало их к ее качественной обработке.

В одних общинах владельцев обязывали унавоживать свои полосы (Борисов, 1880, с. 202), в других — запрещалось продавать лошадей и вообще скот (Якушкина, 1880, с. 191; Борисов, 1880, с. 202). Крестьян, не занимающихся хлебопашеством, но имеющих скот, обязывали продавать навоз только своим однообщинникам и лишь в случае отсутствия желающих купить его среди них — на сторону (Балакирев, 1880, с. 234). В одной из деревень Сенгилеевского уезда община постановила осуществлять переделы земли каждые три года, предписав крестьянам ежегодно вывозить на пашню со своих дворов весь навоз без остатка. «Не исполнивший этого получал без жребия самую худую полосу; исключение делалось только для бедных крестьян общины» (Красовский, 1880, с. 361).

В Заозерской общине домохозяин, которому прибавлялась хорошая земля, изъятая у обедневшего крестьянина, был обязан распахать новый участок, чтобы он не зарос сорными травами и в будущем не была затруднена его обработка (Михаленко, 1880, с. 295).

Вообще каждый домохозяин, который пользовался долей общинной земли, находился под постоянной опекой общества в течение всей своей жизни, так как интересы общины были «тесно связаны с внутреннею жизнью самих домохозяев» (Красовский, 1880, с. 375).

Весь строй крестьянской землевладельческой жизни был неразрывно связан с исполнением повинностей перед государством и своим миром (общиной). Контроль над их выполнением и составляет третью функцию общины. Это определялось существующим порядком, согласно которому сумма всех государственных податей и повинностей, причитающихся с каждого крестьянина, ложилась на всю общину, которая отвечала за своевременность их исполнения круговою порукой (Сборник материалов для изучения общины, 1880).

В свою очередь, община предъявляла требования каждому крестьянину, возлагая на него определенные обязанности. «В сельской общине был выработан такой порядок владения землею, при котором каждый крестьянин, способный извлекать из нее доход, пользовался бы ею сообразно своим силам и взамен того являлся бы ответственным за исполнение известных обязанностей» (там же, с. 15). Так, например, владелец надела не мог самовольно, без решения схода, отказаться от его обработки и выйти из общества. Причем сельскохозяйственный труд, являясь главной обязанностью крестьянина, в разных общинах воспринимался и оценивался по-разному в зависимости от соотношения затраченных усилий и получаемого результата (дохода). «В тех общинах, которые владеют малоплодородною землею, обязанность держать надел для члена общества выступает как принудительная мера. В обществах с доходною землею и с большим количеством членов при отсутствии промысловых занятий, где на смену отказывающегося от надела охотно является желающий его взять, с этой обязанностью связаны многие выгоды, соединенные с владением землей» (там же, с. 14-15).

От повинностей освобождались старики, люди, не способные работать в силу болезни, вдовы. Причитающиеся с них суммы платежей возлагались на тех, кто в это время являлся трудоспособным. «Например, если после смерти крестьянина оставалась вдова, то за ней нередко сохранялся надел, который она могла бы обработать с помощью батраков; если же она не могла это сделать, то община платила за нее подати, а если и забирала у нее землю, то только на время — до тех пор, пока не подрастут дети» (Святая Русь, 2007, с. 501).

Наряду с земледельческим трудом, в число обязанностей членов общины входило исполнение множества других натуральных и денежных повинностей — государственных, земских и мирских. Всем миром рыли канавы для осушения полей и лугов, учитывая местные особенности, строили колодцы, дороги и мосты, устраивали пруды, огораживали поля, нанимали пастухов, приобретали племенных быков, осуществляли ночной караул лошадей и т. д. Участие каждого члена общины было пропорциональным его земельной доле (Громыко, 1991, с. 168). Справедливость как национальная черта занимала первоочередное место во всех делах, организуемых сельским обществом.

Следует отметить, что, как бы ни были тяжелы обязанности и повинности, крестьяне признавали необходимость их исполнения. «Без исполнения этих обязанностей было немыслимо правильное течение жизни самого крестьянского общества» (Сборник материалов для изучения общины, 1880, с. 15).

Территориальная сельская община была гибким организмом, чутко реагировавшим на особенности социально-политических условий. Она не могла не считаться с государственными и помещичьими требованиями, но в то же время решала вопросы крестьянского землевладения в интересах крестьян, распределяя обязательные повинности наиболее удобным для данных условий способом.

Четвертая функция общины- оказание помощи односельчанам при возникновении у них сложных жизненных обстоятельств, осуществление взаимопомощи и взаимной поддержки.

В дореволюционной России община рассматривалась как единственная справедливая и нормальная помощь бедным, где «взаимное вспоможение имеет… характер не милостыни, но обязанности общественной, вытекающей из самого отношения товарищей друг к другу и обусловленной взаимной пользой» (Энциклопедический словарь, 1898, с. 213; курсив мой.- Е. С.).

Помощь нуждающимся односельчанам оказывалась посредством различных форм совместного труда — помочей, капусток, супрядок и т.д.

Сельские общины принимали меры против окончательного разорения бедных крестьянских семей. «Во многих из числа исследованных общин мир постоянно наблюдал за беднеющими крестьянами: чуть только начинала накапливаться недоимка за домохозяином, мир уже следил за тем, чтобы недоимщик не продавал скот, не отчуждал на сторону навоза, хозяйственных орудий, хлеба на корню и прочее» (Сборник материалов для изучения общины, 1880, с. 25).

Беднякам выделяли дополнительную землю, владение которой не связывалось с выполнением общинных повинностей. Из доходов, получаемых при продаже хлеба с мирских участков, выделялась помощь старикам, больным и одиноким крестьянам, вдовам и сиротам, женам солдат и погорельцам.

Помощь попавшим в беду, нуждающимся в защите селянам являлась, пожалуй, тем актом, который менее всего требовал внешней регуляции; она оказывалась не по принуждению, а исходя из порыва души, из внутренней потребности в милосердном поведении. «Миряне объединялись, движимые чувством сближения, стремлением быть заодно со всеми. В случае пожара на огонь бросались всем миром; убогим, сиротам и вдовам помогали всем миром; подати платили всем миром; ходоков и солдат тоже снаряжали сообща» (Белов, 2000, с. 70).

Многочисленные подтверждения существования взаимопомощи между крестьянами представлены в материалах обследования русских общин: «…бесприютный сирота вплоть до совершеннолетия получает от каждого домохозяина на несколько дней в году более или менее продолжительное, сообразно платежным силам двора, помещение в этом дворе, пищу и одежду; погоревшему домохозяину выставляются подводы для перевозки леса на постройку избы; в случае тяжкой болезни домохозяина общество убирает его полосы; то же оно делает в случае его смерти для его вдовы, а равно оказывает и прочего рода помощь ближнему» (Сборник материалов для изучения общины, 1880, с. 27).

Таким образом, социальные условия существования, общинный образ жизни русского народа способствовали формированию у него соборности, коллективизма и взаимопомощи.

Пятая функция общины-религиозно-этическая. Исследователи Русского географического общества отмечали «сознательную веру» крестьян и «строгое соблюдение христианских обычаев», обращение за благословением к старшим в семействе и в обществе: старосте, священнику, помещику. Так, помещик В. Бабарыкин из сельца Васильевского Нижегородского уезда пишет по этому поводу: «Уважение крестьян к своей общественности, проникнутой христианскими понятиями, являлось отличительным нравственным качеством здешнего народа и выступало в качестве основания нравственной связи, любви и сыновнего страха, сохранившихся в чувствах здешнего крестьянина. Эта же самая черта хранит, наконец, целость народного быта и в сельце Васильевском» (Бабарыкин, 1853, с. 22).

Религиозно-этическая функция общины проявлялась в принятии решений о строительстве школы, библиотеки, церкви или часовни в деревне, об устройстве братчины, о приглашении причта для молебна на полях о благополучном урожае, о крестном ходе по случаю начала сева, а также о запретах и ограничениях, касающихся определенных «заказных» (Имеются в виду церковные праздники, которые считались нерабочими днями даже в пору страды, что давало крестьянину некоторую передышку и помогало восстановить силы.) дней (Громыко, 1991, с. 177, 180).

Община следила за посещением крестьянами церкви, порицая тех, кто не выполнял своих христианских обязанностей. В адресованных в духовные Консистории и Священный Синод прошениях крестьян о строительстве новых церквей (а прошения эти проходили через сход даже в тех случаях, когда церковь должна была строиться не на мирские средства, а на деньги отдельных богатых крестьян) встречаются формулировки о долге общины заботиться о религиозности своих членов (там же, с. 111).

Наконец, община осуществляла воспитательную функцию, формируя и транслируя систему ценностей и регулируя поведение ее членов в соответствии с принятыми в ней нормами и обычаями.

Одной из главных ценностей, основным началом всего крестьянского быта был труд. «Каждый, взятый порознь член общества, трудится не только для себя, но и для всех вообще. Присущая народу идея неличного, а общего блага, связующая общину, осуществляется посредством труда. В том значении, какое придают труду в сельской общине, он воплощает в себе связующую общину начальную идею, из которой вытекают и которой подчиняются все остальные правила и порядки русской поземельной общины…. Труд не только для себя, но и для всех вообще достигался у крестьянства путем склада их жизни, построенного на своеобразном начале, на их общине» (Капустин, 1882, с. 13, 20).

Согласно Е. М. Якушкиной, «большое значение крестьяне Старухинской общины придают нравственному контролю мира над своими членами; благодаря этому контролю каждый старается не отстать от других в работах, чтобы не считаться нерадивым хозяином. Связанные общими интересами, они хорошо умеют ценить хотя и бедного, но дельного хозяина и уважают его» (Якушкина, 1880, с. 200; курсив мой, — Е. С.). Оторванный от своих корней, бросивший хозяйство человек, расценивался как «отщепенец от народа», утративший идею соборности, работающий не для других, а только для себя и тем самым утрачивающий высший смысл деятельности — общественное благо (Капустин, 1882).

Согласно нравственным воззрениям народа, работающему принадлежат плоды его труда. Этим определялось отношение к любому человеку как труженику, оценка его возможностей, способностей и прав. «Поэтому вполне естественно, что, если человек, посторонний семье или общине, долго работал в них и таким образом способствовал приобретению имущества, то он, следовательно, имеет и право на часть этого имущества. И вот вследствие этого приемыш (Имеется в виду новый член общества.) участвует в наследстве двора, в котором он жил и работал; за ним обеспечено право на надел, а вместе с этим даются ему все права, соединенные с владением участком, и налагаются на него все обязанности, которые несут и другие члены общества» (там же, с. 9).

Как пишет А. А. Лебедева, община осуществляла контроль над поведением опекунов сирот, назначенных на сходе крестьян (Лебедева, 1969, с. 164). По сведениям Тенишевского бюро, поступавшим из разных губерний европейской России, решающее значение для выполнения обязанностей опекуна имели его нравственные характеристики. Общество заботилось о нравственном уровне личности усыновителя или попечителя, которому отдавали на постоянное жительство сирот и детей, оставшихся без родительского попечения (Тенишев, 1907, с. 56-57).

Важным механизмом воспитательного воздействия общины выступало общественное мнение, благодаря которому создавалась и поддерживалась репутация крестьян. Словесные оскорбления, произнесенные на сходке и оказывающие влияние на репутацию, считались позорящими. Оскорбленный должен был непременно искать удовлетворения, требовать доказательств выдвинутому в его адрес обвинению, «иначе над ним все будут смеяться» (Громыко, 1991, с. 98).

В материалах, связанных с причитаниями и «вытьем» по покойнику, также обнаруживается выражение информации о сложившейся репутации умершего на селе. Обычно в деревне причитали и родственники, и соседи. Причитание считалось данью уважения и любви к покойнику. По количеству причитающих женщин, не являвшихся родственниками, можно было определить действительное отношение соседей к умершему. «Бывают случаи, когда „воет“ вся деревня, но случается и так, что никто и рта не откроет» (цит. по: Громыко, 1991, с. 104).

Крестьянина оценивали по ряду критериев: как работника — по его трудолюбию, хозяйственности, умениям; по интеллектуальному потенциалу — уровню знаний, способности дать дельный совет, разумно решить ту или иную задачу; как человека, осознающего свой соседский и общественный долг — по его готовности оказать помощь, поддержать других в трудных жизненных ситуациях; как личность, характеризующуюся нравственными достоинствами или недостатками.

Репутация девушек и парней находила отражение, в частности, в величальных песнях, исполнявшихся в хороводе. А песни эти, в свою очередь, создавали и закрепляли определенные элементы репутации (там же).

«Очень важной считалась репутация жениха и невесты в отношении труда — работящие ли они. На общих сенокосах, на помочах и других коллективных работах проявлялись индивидуальные качества молодежи — сообразительность, ловкость, сила, знание приемов в конкретных видах работ. Представления об умелости и трудолюбии каждого складывались и в зависимости от результатов труда. И горе молодежи той семьи, которая обрела репутацию ленивой» (Платонов, электронный ресурс).

Для русской крестьянки большое значение имела ее репутация среди женщин селения и как работницы, хозяйки дома, и как носительницы определенных нравственных свойств. «Я знавал одного добрейшего старичка, который, выходя во время жатвы в поле, когда видел, что жнитво идет вяло, подзывал к себе ту или иную из баб и что-нибудь очень наивно сплетничал, говоря, что вот, мол, та-то говорит о тебе то-то, а та то-то и проч. Мало-помалу все бабы начинали горячиться, спорить, браниться — и десятина сжиналась неимоверно скоро. Самые горячие и самые бранчливые, вымещая серпом на стеблях ржи свое сердце, далеко уходили вперед и зато ранее других оставляли ниву и уходили домой» (Селиванов, 1987, с. 108).

Формировалась и достаточно устойчиво сохранялась репутация не только отдельного человека, но и целых семей, что учитывалось, например, при выборе невесты. При этом принималось в расчет, из какого она рода: хорошего или дурного, как оцениваются людьми ее личностные качества и достоинства. Из Ярославской губернии в 1897 г. сообщали, что семья жениха разбирает нравственные достоинства не только самой невесты, но и ее семьи, потому что «яблоко от яблони недалеко падает» (Платонов, электронный ресурс).

Наконец, сама община имела определенную репутацию среди окружающих селений. Существовала оценка селения по общепринятой шкале нравственных ценностей. Именно о ней проявляла заботу община в ходе обсуждения на сходе вопросов разного рода. Уместно привести довод, который звучал при увещевании сходом родителей девицы зазорного поведения. Крестьяне на сходе в таком случае говорили о том, что будет страдать репутация других девушек селения (Громыко, 1991, с. 105).

Литература

1. Балакирев П. В. Погореловская община (Костромской губ.) // Сборник материалов для изучения сельской поземельной общины. СПб., 1880. Т. . С. 226-237.
2. Бауер П. В. Блазновская община (Тверской губ.) // Сборник материалов для изучения сельской поземельной общины. СПб., 1880. Т. I. С. 238-256.
3. Безгодов А.А., Писаревский А.Ю. Русская деревня и ее роль в сохранении национального самосознания // Русский образ. М., 2004. №3. С. 5-9.
4. Белов В. И. Повседневная жизнь русского Севера. М., 2000.
5. Борисов В. М. Торховская община (Тульской губ.) // Сборник материалов для изучения ельской поземельной общины. СПб., 1880. Т. I. С. 176-192.
6. Громыко М.М. Мир русской деревни. М., 1991.
7. Златовратский Н. Н. Пустынская община (Рязанской губ.) // Сборник материалов для изучения сельской поземельной общины. СПб., 1880. Т. I. С. 159-175.
8. Златовратский Н. Н. Деревенские будни (Очерки крестьянской общины) // Письма из деревни. Очерки о крестьянстве в России второй половины XIX века. М., 1987. С. 236-381.
9. Капустин С. Я. Что такое поземельная община? Выводы из «Сборника материалов для изучения сельской поземельной общины». СПб., 1882. Кольцова В. А. Системный подход в разработке истории отечественной психологической науки // Психологический журнал. 2002. №2. С. 6-18.
10. Кольцова В. А. История психологии: проблемы методологии. М., 2008.
11. Кольцова В. А. Дефицит духовности и нравственности в современном российском обществе // Психологический журнал. 2009. №4. С. 92-94.
12. Кольцова В. А., Медведев А. М. Об изучении истории психологии в системе культуры // Психологический журнал. 1992. №5. С. 3-11.
13. Красовский В. Э. Ундоровская община (Симбирской губ.) // Сборник материалов для изучения сельской поземельной общины. СПб., 1880. Т. I. С. 332-388.
14. Лебедева А. А. К истории формирования русского населения Забайкалья, его хозяйственного и семейного быта // Этнография русского населения Сибири и Средней Азии. М., 1969. С. 104-188.
15. Литошенко Н.А. Мораховская община (Харьковской губ.) // Сборник материалов для изучения сельской поземельной общины. СПб., 1880. Т. I. С. 204-225.
16. Лосский Н. О. Условия абсолютного добра: Основы этики. Характер русского народа. М., 1991.
17. Михаленко А. М. Заозерская община (Новгородской губ.) // Сборник материалов для изучения сельской поземельной общины. СПб., 1880. Т. I. С. 257-299.
18. Платонов О. Энциклопедический словарь русской цивилизации. Святая Русь. URL: http://modernlib.ru/books/platonov_o/enciklopedicheskiy_slovar_russkoy_civilizacii_svyataya_rus/read_56/.
19. Сборник материалов для изучения общины. СПб., 1880. Т. I.
20. Святая Русь. Русский образ жизни. Большая энциклопедия русского народа / Под ред. О. А. Платонова. М., 2007.
21. Селиванов В. В. Год русского земледельца (Зарайский уезд, Рязанской губернии) // Письма из деревни. Очерки о крестьянстве в России второй половины XIX века. М., 1987. С. 24-146.
22. Сикорский Б. Ф. Н. А. Бердяев о роли национального характера в судьбах России // Социально-политический журнал. 1993. № 9. С. 103-108.
23. Соборность. URL: http://www.hrono.ru/organ/ukazatel/sobornost.php (дата обращения: 15.03.2015).
24. Тенишев В. В. Правосудие в русском крестьянском быту. Свод данных, добытых этнографическими материалами покойного князя
25. B.    Н. Тенишева. Брянск, 1907.
26. Фирсов Б. М., Киселева И. Г. Структуры повседневной жизни русских крестьян конца XIX века (опыт этносоциологического изучения) // Социологические исследования. М., 1992. №4. С. 3-14.
27. Энциклопедический словарь. СПб., 1898.
28. Якушкина Е. М. Старухинская община (Тульской губ.) // Сборник материалов для изучения сельской поземельной общины. СПб., 1880. C.    193-203. Т. I.