Современная Россия в контексте концепции Российской полиментальности

В. Е. Семенов (Санкт-Петербург)

Задача данной статьи — взглянуть на современную Россию и ее духовно-нравственные, социальные перспективы с точки зрения авторской концепции российской полиментальности, т.е. базовых российских менталитетов, их совместимости и динамики, соответствия развития страны ее идейно-исторической и социально-психологической сущности.

В последние двадцать лет в отечественных социальных науках используется термин «менталитет» в самой разнообразной его трактовке. Мы определяем менталитет как исторически сложившееся групповое умонастроение, единство (сплав) сознательных и неосознанных ценностей, норм, установок в их когнитивном, эмоциональном и поведенческом выражении (Семенов, 1997). Понятно, что менталитет, прежде всего, детерминируется историей, географическими и экологическими условиями, этнической спецификой, традициями, языком, фольклором, мифологией, религией и т. п.

Чаще всего в российских работах менталитет трактуется как некое социально-психологическое образование, присущее этносу, нации, народу, стране (например, Российский менталитет…, 1996; Современные.. ., 2005). Однако мнение о том, что у подобных больших социальных групп существует только единственный целостный менталитет, представляется крайне упрощенным. В нашем понимании такие макрогруппы отличаются полиментальностью (Семенов, 1999; 2000; 2008; 2009), т. е. наличием нескольких менталитетов в их сложном взаимососуществовании и взаимодействии (от совместимости и индифферентности до острой борьбы и конфликтов). Полиментальность является повседневной реальностью современного социального мира. Неслучайно стали проводиться конференции посвященные «ментальности российской провинции» (Ментальность.., 2005) или «сибирскому менталитету» (Культура…, 2003).

В нашей концепции, исходя из дедуктивно-теоретических предпосылок, основные менталитеты определяются философскими суперкатегориями-оппозициями: «Бог (дух)-идол (материя)» по вертикальной координате; «общество (коллектив, мы)-индивид (индивидуальность, Эго)» по горизонтальной координате. Конкретный индуктивно-эмпирический анализ разнообразных культурно-исторических и социопсихологических данных позволил автору еще в 1994 г. предложить типологию базовых российских менталитетов, а затем и более развернутое их обоснование и описание (Семенов, 1997; 2000).

Назовем эти российские менталитеты: российско-православный (имеющий тысячелетнюю историю на Руси и в России) (Не надо забывать и о других конфессиональных менталитетах, прежде всего, о российско-исламском, втором по распространенности среди религиозных менталитетов в России.); коллективистско-социалистический, просоциальный (сформировавшийся за три четверти века в СССР и имеющий истоки в крестьянской общине, рабочей артели, в деятельности народников и социалистов XIX-начала XX в.); индивидуалистско-капиталистический, либеральный, прозападный (формировавшийся в России, начиная с реформ Петра I, особенно после отмены крепостного права в 1861 г., и возрождающийся ныне скорее в одиозном виде); криминально-клановый, мафиозный (существовавший всегда, порожденный пороками людей и превратившийся в 1990-е годы в России в феномен «великой криминальной революции»).

Помимо указанных четырех основных менталитетов, следует еще назвать мозаично-эклектический псевдоменталитет как порождение «массовой культуры», СМИ, интернета, представляющий собой конгломерат «осколков» четырех базовых менталитетов и бесформенно «растекающийся» на пересечении вертикальной и горизонтальной координат (см. рисунок 1).

В принципе те же философские суперкатегории задают основные ментальности и для других стран, но с насыщением другим культурно-историческим конкретным содержанием. Например, в Италии можно обнаружить: латино-католическую ментальность; левый коммунистический менталитет; индивидуалистско-буржуазное умонастроение и все тот же «древнейший» криминально-мафиозный менталитет. В этом заключается эвристическо-методологическое значение предложенной нами типологии для анализа полиментальности, например, в сравнительных кросс-культурных исследованиях.

Подобная полиментальность может быть выражена следующей дескриптивной формулой:, где ПМ — полиментальность, / — знак функции, М_р— религиозный менталитет основной конфессии, М_к — коллективистский менталитет, М_и — индивидуалистический менталитет, М_кк — криминально-клановый менталитет, П_э — эклектический псевдоменталитет. При этом каждый составляющий менталитет имеет свой количественный вес. И их сумма составляет 1 (целую единицу) или 100%.

Российская полиментальность, ее основные менталитеты более или менее эксплицитно отражаются и выражаются в различных идеологических сферах, в частности, в философских и социологических направлениях и школах, начиная с работ славянофилов и почвенников (А. Хомякова, И. Киреевского, Ф. Достоевского, Н. Страхова, Н. Данилевского и др.) и западников (П. Чаадаева, А. Герцена, К. Кавелина, Г. Грановского, В. Белинского и др.).

Так, российско-православная ментальность, помимо трудов отцов церкви и богословов, в XX в. получила яркое воплощение в философских и социологических работах С. Булгакова, И Ильина, Н Лосского, Д. Мережковского, Н. Трубецкого, Г. Федотова, А. Панарина и других отечественных мыслителей. Коллективистско-социалистический менталитет выражают работы классиков марксизма-ленинизма — Г. Плеханова, А. Луначарского, А. Макаренко, а также многих советских философов и теоретиков научного коммунизма. Индивидуалистско-капиталистический менталитет в России представлен во многих переведенных на русский язык работах западных философов и ученых — представителей ницшеанства, прагматизма, фрейдизма, атеистического экзистенциализма и др., их российских последователей, а в наше время — грантополучателей в различных западных фондах. Криминально-клановый менталитет также имеет своих «теоретиков» и доморощенных философов, вырабатывающих нормы и «понятия» криминального мира.

Менталитеты как умонастроения рельефно и ярко отображаются искусством (Семёнов, 1999а; 2007а; 2008). Так, православнороссийский менталитет выражается в художественных шедеврах в области церковной архитектуры, иконописи, духовной музыки, живописи и литературы; после 1917 г. — в эмигрантском, а позже и в неофициальном искусстве в СССР (от Церкви Покрова на Нерли до Храма Христа Спасителя в Москве; от Андрея Рублева до Михаила Нестерова и Ильи Глазунова; от церковных стихов и распевов XII в. до «Литургии» П. И. Чайковского и «Всенощной» С. В. Рахманинова; от духовных стихотворений М. Ломоносова и Г. Державина до поэзии Н. Клюева, «Лета Господня» И. Шмелева, стихов А. Ахматовой и Б. Пастернака). Ныне наблюдается возрождение этих традиций вплоть до создания сообществ православных писателей, живописцев, музыкантов, кинематографистов.

Коллективистско-социалистический менталитет воплощали многие художники (истоки этого явления можно найти еще в произведениях Н. Некрасова, в романе Н. Чернышевского «Что делать?» и др.), в том числе такие выдающиеся творцы, как М. Горький, В. Маяковский, М. Шолохов, А. Твардовский, А. Дейнека, В. Мухина, Д. Шостакович, И. Дунаевский, С. Эйзенштейн, Г. Александров и др. В наше время выражение этой ментальности прослеживается в произведениях левого оппозиционного искусства (А. Проханов, Э. Лимонов, «красные барды», «красный рок» и т.п.).

Индивидуалистско-капиталистический менталитет, прежде всего, в его западном воплощении в последние двадцать пять лет широко пропагандируется по российскому телевидению и радио, в книгах и журналах, кино- и театральном репертуаре, в концертной и выставочной деятельности. В российском искусстве ХХ-на-чале XXI в. этот менталитет выражают такие его представители, как М. Арцыбашев И. Северянин, 3. Гиппиус, В. Набоков, И. Бродский, М. Шемякин. Н. Сафронов, Виктор Ерофеев и др., а также множество современных деятелей шоу-бизнеса и массовой культуры.

Криминальный менталитет также имеет свое широкое представительство в массовой культуре нашего времени: всегда существовали так называемые «блатные песни», своеобразное подпольное «изопорно» и соответствующее литературное «творчество». В последние годы снова широко зазвучал уголовно-блатной мелос. Происходит героизация и мифологизация уголовного мира и мафии в беллетристике и кинематографе, тиражируются самые пошлые и патологические «чернушно-порнушные» произведения.

Архитектура особенно наглядно отражает особенности менталитета определенной социальной группы, прежде всего, правящей в ту или иную эпоху элиты, как показано автором на примере истории архитектуры Петербурга (Семенов, 2008, с. 319-326).

Петербург удивительным образом как «самый умышленный город в мире» (Ф. М. Достоевский) даже в своих наименованиях воплощает сущность и смену главных российских менталитетов трех последних столетий (сравним хотя бы с неизменностью имени Москвы).

Санкт-Петербург (1703-1914), являясь столичным (с 1712 г.) городом Российской империи, тем не менее имел европейское наименование, по сути, отражающее западные ориентации Петра I и части дворянства. Это нашло выражение в архитектуре, творимой европейскими архитекторами и их русскими учениками (барокко, классицизм, модерн, эклектика). Даже православные храмы в Санкт-Петербурге до середины XIX в. создавались в западноевропейских стилях (вплоть до готики).

Петербург — наименование полуофициальное, представляющее собой как бы снижение официального — Санкт-Петербург (бытовое «Питер» сохранялось на протяжении всего советского периода). Этому названию, появившемуся в эпоху капитализации России после реформ 1861 г., соответствует архитектура поздней эклектики, доходных домов, промышленных и торговых строений — эпоха, лишенная возвышенного «Санкт».

Петроград (1914-1924) — наименование города, возникшее в связи с войной с Германией и подъемом патриотических настроений в стране. Сущность же русского наименования столицы заключалась в воплощении славяно-русской идеи, которая развивалась на протяжении XIX и начала XX столетий. Неслучайно со второй половины XIX в. в Петербурге все чаще возводились храмы и здания в старорусских стилях (проекты архитекторов К. А. Тона, А. А. Пар-ланда, В. А. Косякова, Г.Д. Гримма, А.П. Аплаксина, Н.Н. Никонова, А. А. Всеславина, М.Т. Преображенского, М.М. Перетятковича и др.). Безусловно, сохранившийся «Спас-на-Крови» и уничтоженный «Спас-на-водах» более соответствуют Петрограду, чем Петербургу. Но в отличие от Санкт-Петербурга Петроград лишился своей высокой составляющей, не став «Святопетроградом». Лишился он в 1918 г. и своей столичности — социалистическая революция вернула столицу в Москву.

Ленинград (1924-1991) — в этом имени выражен советско-социалистический менталитет, который реализовался в рационалистическом функциональном конструктивизме 1920-х годов и в сталинской монументальной эклектике 1930-1950-х годов с их гигантоманией, а затем в 1960-1980-е годы в хрущевском и брежневском массовом жилищном и промышленном строительстве. Все это грандиозное разрастание Ленинграда было зачастую лишено духа, души и истинной эстетики; более того, вплоть до 1960-х годов уничтожались и разорялись десятки православных и иных храмов. Следует отметить, что уничтожались, прежде всего, петербургские храмы в старорусских стилях. Подобное кощунство не могло пройти безнаказанно для города: выстоявший в блокаде, он перестал быть Ленинградом в мирное время.

Все указанные менталитеты, соответствующие им наименования и архитектурные воплощения, подобно годовым кольцам на срезе дерева, выразились в пространственно-кольцевой структуре города: в центре — старый аристократический дворцово-храмовый Санкт-Петербург; вокруг него, последовательно расширяясь, проникая друг в друга, следуют архитектурные «кольца» капиталистического торгово-доходного Петербурга; революционно-демократического, фабрично-рабочего Петрограда и социалистического — районов массовой жилищно-бытовой застройки — Ленинграда.

С 1991 г. город снова стал Санкт-Петербургом, и в архитектуре этого нео-Санкт-Петербурга по-прежнему представлены все три главных менталитета. Социалистический Ленинград выражается в поточном непритязательном окраинном строительстве, осуществляемом на бюджетные и городские средства. Неокапиталистический, прозападный Петербург воплощается в капитальной реконструкции и строительстве гостиниц, ресторанов, магазинов, в «штучном» (элитарном), обычно безвкусном жилищном строительстве, в латинском алфавите вывесок, в уличных рекламах западных фирм и отечественных банков, в пригородном строительстве зданий, коттеджей и дач, в том числе криминализированных «новых русских».

«Уплотнительное» частное строительство не пощадило даже невских берегов («небесную линию», которую призывал хранить Д. Лихачев). Ряд бездарных сооружений нелепо «торчат», выбиваясь из уникальной одноуровневой застройки набережных Невы. Эстетический принцип соразмерности строго соблюдали в социалистическом Ленинграде, но сразу же стали нарушать нувориши-толстосумы в союзе с алчными чиновниками эпохи дикого капитализма. Патриотам города чудом удалось отстоять невскую набережную от 400-метровой башни-монстра «Газпрома», после возведения которой уже стало бы возможным любое надругательство над прекрасным городом.

Вместе с тем православно-российский менталитет ныне выражается в активном восстановлении старых и возведении новых храмов и часовен. Будущее покажет, как будут соотноситься указанные ментальные тенденции в Петербурге и во всей России, а архитектура, как всегда, наглядно это отразит.

В личностно-персонифицированном аспекте истоки четырех базовых российских менталитетов просматриваются в традиционных русских религиозных, фольклорных и легендарных образах святого (Сергия Радонежского, Серафима Саровского), крестьянина-богатыря (Ильи Муромца, Микулы Селяниновича), иноземца-«немца» (заморского гостя-купца, наемника) и разбойника (Кудеяра-атамана, Соловья-разбойника). Замечательное личностно-психологическое воплощение базовых российских менталитетов автор концепции обнаружил в художественных образах романа Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы»:

• глубоко верующий, одухотворенный инок Алеша Карамазов, активно выполняющий миссионерскую, нравственно-миро-творческую роль;
• страстный, мятежный отставной офицер Дмитрий, стихийно взыскующий общественного идеала (советолог Р. Пайпс увидел в нем будущего большевика);
• рефлексивно-рационалистичный индивидуалист-богоборец Иван;
• и их брат по отцу маргинал-делинквент, отцеубийца (и вместе с тем ценитель европейского комфорта) Павел Смердяков, психологически зависимый от Ивана.

Если в советскую эпоху была предпринята попытка кардинального преобразования ментальной российской матрицы, сведения ее только к одному ментальному типу — коллективистско-социалистическому, то в перестроечное и тем более в наше время эти ценностно-ментальные типы снова явственно обнаруживаются, естественно, изменившись в соответствии с реалиями иной эпохи. Наиболее четко они прослеживаются в молодежной среде. Рассмотрим их, помня, что именно молодежь определяет будущее любого общества.

В русле концепции идеальных типов М. Вебера можно дать следующие наименования современных базовых ментальных типажей российской молодежи: молодой православный человек; «левый» (коммунист или социалист); молодой индивидуалист-прагматик (либерал новой формации); участник «теневых», криминальных сообществ, а также представитель псевдоменталитета с эклектическо-мозаичным умонастроением.

Конечно, молодой православный человек в России неоднозначен, но в идеале это образованный и энергичный священник или просто светский юноша (девушка), который (-ая) характеризуется искренней верой и соответствующими духовно-нравственными ценностями (стремление соблюдать христианские заповеди и традиции, патриотизм, семья, дети, любовь к отечественной культуре и языку). Такие молодые люди нередко участвуют в различных православных объединениях, движениях и клубах (например, в Санкт-Петербурге это Межвузовская ассоциация духовно-нравственного просвещения «Покров», Александро-Невский союз молодежи, православный молодежный клуб «Чайка», клуб «Трилистник» и др.).

Молодой левый, коммунист/социалист, который исповедует ценности социальной справедливости, коллективизма, вождизма, обычно является членом «левых» партий и движений (Союз коммунистической молодежи, Авангард красной молодежи, Федерация социалистической молодежи и др.).

Молодой либерал новой формации — обычно прагматик, направленный на карьерный успех, материальное благополучие, нередко фетишизирующий деньги, поклонник западной массовой культуры и обычно атеист. В силу выраженного индивидуализма представители этого менталитета не отличаются приверженностью к активной общественной деятельности.

Молодой участник «теневых»/криминальных сообществ по сравнению с «лихими 1990-ми» годами стал менее активным и заметным, и характер его основной деятельности изменился, став более замаскированным и даже отчасти легитимизованным. Это уже не накачанные парни в черных кожаных куртках, а, скорее, не очень бросающиеся в глаза «деловые» люди, так сказать, бизнесмены со своеобразной ценностно-моральной сферой. Более заметными стали мигранты, представители этнического криминала.

И наконец, самый распространенный, псевдоментальный типаж — это молодежь с мозаично-эклектическим изменчивым менталитетом, своеобразные современные обыватели, не имеющие определенного умонастроения и мировоззрения. Это обыватели новой культурно-информационной эпохи (эпохи телевидения, интернета, мобильной связи, всепроникающей психологически изощренной рекламы), которые непрерывно бомбардируются всевозможной противоречивой информацией — вербальной, изобразительной, звуковой. Мозаично-эклектический псевдоментальный человек — это порождение современного информационного общества потребления.

Если базовые менталитеты закладываются и формируются, прежде всего, в семье, в микрогруппах по интересам, в специализированных образовательных учреждениях, в общественных и политических организациях под руководством старших наставников и товарищей, то псевдоменталитет складывается как бы стихийно и плюралистично, но в то же время вполне целенаправленно, ибо современные СМИ формируют и программируют именно потребителя-покупателя товарно-денежной «ярмарки тщеславия» и гедонизма.

Рассмотрим данные наших социологических и социально-психологических эмпирических исследований, связанных с изучением таких важных ментальных характеристик, как социальные ценности и нравственные установки, объектом которых стала современная российская молодежь. Эти исследования старшеклассников, студентов, работающей молодежи в Петербурге и городах провинции (Мурманск, Тула, Курск, Смоленск, Ярославль, Саратов, Барнаул, Томск, Чита и др.) были выполнены методом анкетного опроса в 2010-2013 годах*. Как и в других исследованиях 2001-2011 годов (Положение…2002; 2003; Семёнов, 2007; 2009; 2011), главными ценностями молодежи являются семья, здоровье и друзья (см. таблицу 1).

Исследования выполнялись при поддержке гранта СПбГУ № 10.0.197. 2010.

Ценности интересной работы и справедливости в провинции оказались выше ценностей денег, а в Петербурге все эти ценности по значимости практически одинаковы. Более половины молодежи в провинции ориентированы на идеал справедливости и только четвертая часть — на деньги. И в провинции, и в Петербурге интересная работа является ценностью для менее половины молодых людей. Очевидно, что большинство современной молодежи ориентировано на свой микромир (семья, здоровье, друзья). Но в провинции молодые люди все-таки более духовно-нравственно ориентированы (справедливость, вера), а в мегаполисе — более прагматичны (деньги).

Несмотря на то, что замыкает частотную иерархию ценностей вера, как свидетельствуют все наши исследования молодежи и студентов за последние 20 лет, на прямой вопрос: «Считаете ли вы себя верующим, религиозным человеком?» — верующими себя всегда называют более 50% опрошенных. В данных исследованиях верующими себя считают 59% молодежи в Петербурге и 63% молодых людей в провинции (2010), а также 59% петербургских студентов (2013) и 67% студентов в провинции (2010). Однако, когда приходится выбирать три-четыре ценности из семи главных жизненных ценностей (это специально предлагает наша методика), вера оказывается на последнем месте. Это свидетельствует о поверхностности религиозного сознания молодежи, хотя идентификация с религией, прежде всего с православием как безусловной культурно-исторической духовной ценностью России, несомненно, существует.

В наших исследованиях молодежи мы выявляли и ментально-ценностную направленность молодых людей, поэтому в анкетном опросе учащейся и работающей молодежи Петербурга в 2010 г. и петербургских студентов в 2013 г. на вопрос «Какое общество вы хотели бы построить в России?» можно было выбрать одновременно не более двух вариантов ответов из шести, которые попарно определяли три базовых менталитета в нашей типологии (православно-российский, коллективистско-просоциальный и индивидуалистско-либеральный). Неожиданно вариант «общество потребления и комфорта» получил меньше всего сторонников (21% в 2010 г. и 14% в 2013 г.). И это при том, что данная характеристика общества уже многие годы усиленно рекламируется и внушается СМИ (см. таблицу 2). Результаты исследования показывают, что молодежь в целом все-таки чаще придерживается духовно-нравственных ценностей, чем индивидуалистско-либеральных.

В контексте авторской концепции полиментальности эти данные свидетельствуют о том, что большее количество выборов студенческой молодежи выражают коллективистско-просоциальный

менталитет («общество социальной справедливости» и «общество честных людей труда»), а среди всей молодежи на первом месте оказывается православно-российский менталитет («общество веры и любви к ближним» и «общество правды и добра»). Причем это может происходить осознанно и неосознанно.

Опросы молодежи в возрасте до 30 лет, проведенные сотрудниками НИИКСИ в 2010-2013 гг., показали, что большая часть молодых людей придерживается традиционных в России нравственных норм. Так, несмотря на постоянное информационно-рекламное внушение индивидуализма в ходе рыночных реформ, все-таки, большее число молодых людей идентифицирует себя с коллективизмом, а не с индивидуализмом (см. таблицу 3).

По такой острой нравственной проблеме, как искусственное прерывание беременности (аборт), большинство молодых людей поддерживают мнение, характерное для традиционного православно-российского менталитета (см. таблицу 4).

Существует важная и нерешенная на протяжении уже 25 лет этическая проблема нравственного контроля над содержанием (контентом) средств массовой информации, в первую очередь, телевидения. Множество дискуссий, научных исследований, писем граждан и общественных организаций во все государственные инстанции (от министерства культуры до президента) были посвящены этой проблеме, прежде всего, негативному влиянию сцен насилия и порнографии на детей и подростков. Но проблема упорно не решается. Может показаться удивительным, но большинство молодых респондентов, опрошенных нами, выступает за необходимость нравственного контроля над содержанием телевизионных программ, фильмов и рекламы (см. таблицу 5).

Остановимся на актуальнейшей в эпоху насаждаемой западными пропагандистами идеологии глобализма духовно-нравственной теме патриотизма в молодежной среде (см. таблицу 6).

Первое, что бросается в глаза при анализе таблицы, — это то, что очень много затруднившихся ответить. Видимо, респонденты не могут дать однозначного ответа на этот вопрос или им не хочется отвечать откровенно.

Примечание: Автор был консультантом и аналитиком данного исследования, проведенного студентами-журналистами, сотрудниками и корреспондентами петербургского молодежного журнала «Пять углов» (см.: Пять углов. 2014. №5. С. 3).

В любом случае с оценкой своего патриотизма у молодых людей возникают психологические проблемы. Удивляться не приходится, потому что еще с конца 1980-х годов постоянно осуществляется антипатриотический информационно-психологический прессинг на россиян. Пересмотр и негативная переоценка истории России, ее исторических деятелей, событий и побед, перестроечная реальность с ее бесконечными трагедиями и катастрофами, снижением рождаемости, военными конфликтами, нищетой и вопиющим социальным неравенством, а еще «великая криминальная революция». В этой деморализующей атмосфере росла наша молодежь, «облучаемая» красивыми картинками дальнего зарубежья на экранах кинотеатров, телевизоров и компьютеров. Затем бытовая рекламная американизация или «макдональдизация» общества, как назвал этот процесс социолог Дж. Ритцер (Ритцер, 2002), формирование «общества потребления», с реалиями которого на Западе Россия конкурировать не могла. Все это и привело к тому, что только примерно 50% молодых людей считают себя патриотами. Причем, как свидетельствует наше исследование молодежи в Петербурге и провинции, наименьший процент патриотов оказывается среди ориентированных на деньги (43%), а наибольший — среди тех, кто ориентируется на ценности справедливости (56%) и веры (55%).

Опрос 2014 г. показал, что 15% опрошенных считают патриотизм устаревшим понятием. Молодые видят патриотов в основном среди старшего поколения (76%) и военнослужащих (48%), но совсем редко — среди депутатов и чиновников (6%) и предпринимателей (3%), а также (самокритично) и среди студентов (10%). Прежние институты социализации и патриотического воспитания (школа, СМИ, известные личности) утратили значение для молодежи. По данным опроса, ныне главными источниками воспитания патриотизма выступают семья (45%), литература и кино (33%) и достижения страны (45%), причем, не виртуальные, а реальные — в промышленности, науке, технике, медицине и т. д. Приведем в качестве примера слова из интервью одного из опрошенных студентов: «Патриотизм — ведь это любовь, гордость, правильно? А я не вижу повода, чем гордиться. Все закупаем за границей, детские игрушки, обувь, технику. Или гоним ширпотреб по чужим лицензиям. И получается, что огромная, богатая недрами территория и все население зависит только от цен на нефть и газ. Разве это не унизительно? И я не вижу здесь для себя перспективы. Вокруг все зависит от связей и денег, и если они есть, то можно делать все, что хочешь, и тебе ничего за это не будет, как Сердюкову» (см.: Пять углов. 2014. № 5. С. 3). Известных личностей, которые влияют на воспитание патриотизма, назвали только 7,5% опрошенных молодых людей. К десяти чаще всего упоминаемым (по убыванию) относятся: В. Путин, И. Сталин, Ю. Гагарин, А. Пушкин, Петр I, А. Суворов, М. Ломоносов, М. Кутузов, П. Столыпин и Г. Жуков.

Тем не менее можно сделать вывод об имеющемся позитивном духовно-нравственном потенциале более чему половины нашей молодежи. Такие ценности, как семья (в первую очередь), друзья, справедливость, присущи большинству представителей молодежи. В то же время только меньшинство молодежи считают деньги и потребление приоритетными жизненными ценностями. Но вместе с тем менее половины молодых людей ориентированы на интересную работу (в советское время эта ценность была ведущей наряду с семьей), что свидетельствует о снижении творческой активности современной молодежи.

Большинство молодежи идентифицирует себя с православной верой и выступает за нравственное оздоровление информационного пространства, имеет христианский взгляд на бесчеловечную операцию по уничтожению живого существа в материнском чреве. Многие молодые люди отмечают недостатки в нашей стране, прежде всего, коррупцию и социальную несправедливость, что, естественно, отрицательно сказывается на их чувстве патриотизма. Среди основных молодежных проблем, о которых писали и говорили респонденты,- наркомания, трудоустройство, недоступность, дороговизна жилья, агрессивное поведение части молодежи, отсутствие уверенности в будущем. В аспекте полиментальности, несмотря на распространение противоречивого «мозаичного» псевдоменталитета, у молодых людей преобладают коллективистско-просоциальные и православные духовно-нравственные ценности. Безотлагательное решение задач эффективной борьбы с коррупцией, социальным неравенством, за духовно-нравственное оздоровление российского информационного пространства (СМИ, реклама, интернет), а также четко поставленная стратегическая цель построения сильного государства социальной справедливости сделают российскую молодежь по-настоящему патриотичной.

Далее проанализируем данные репрезентативного исследования взрослого населения Петербурга (Исследование выполнено при поддержке гранта СПбГУ № 10.0.197.2010.), проведенного под нашим руководством в 2013 г. (выборка 1207 человек от 18 лет). Начнем с рассмотрения жизненных ценностей петербуржцев в целом и по трем возрастным группам (см. таблицу 7).

Из таблицы видно, что в 2013 г. по-прежнему, как и в 2001 г., ценности семьи и здоровья остаются главными, причем, во всех возрастных группах (та же тенденция наблюдается и в московском регионе) (Журавлева, 2011, 2013). При этом ценность семьи выросла (с 67 до 78%), а ценность денег уменьшилась (с 31 до 14%). Более высоким среди возрастных групп остается значение ценности денег для молодежи, что объясняется не только естественными причинами, но и «духом капитализма», «золотого тельца», в котором выросла современная молодежь. Так, у людей среднего возраста (кормильцев семьи), даже у 30-39-летних, ценность денег значительно ниже, чем у молодых (30-39-летние -15%, 40-49-летние — 15%, 50-59-летние -10%, но 23% у тех, кто моложе 30 лет).

Ценность интересной, т. е. в той или иной мере творческой, работы даже среди молодежи является значимой только для третей части молодых петербуржцев. Но во всех возрастных группах эта ценность важнее для большего числа людей, чем деньги.

Справедливость в данном исследовании относится к числу среднеразвитых ценностей, тем не менее она высоко значима для каждого четвертого молодого и для каждого третьего пожилого человека.

Впервые за более чем 12-летний цикл исследований НИИКСИ ценность веры превысила значимость денег, хотя это, может быть, и на уровне статистической ошибки. Как и в случае ценностей молодежи (см. наш комментарий к таблице 1), вера при выборе трех-четырех ценностей из семи оказывается на последнем, в данном случае на предпоследнем месте. Однако, как и у молодых, при прямом вопросе о религиозности ситуация сильно меняется. В данном случае верующими себя назвали 63% петербуржцев (55,5% отнесли себя к православию, 7,5% — к иным конфессиям). Для сравнения: по результатам репрезентативного исследования НИИКСИ 1995 г. (выборка 1100 чел.), религиозными себя считали 61% петербуржцев (православные — 57,5%, иные конфессии — 3,5%) (Семёнов, 2008, с. 190).

Таким образом, семья остается главной духовно-нравственной ценностью петербуржцев, как и всего населения России. Ценности справедливости и веры находятся в более имплицитном, латентном состоянии, но, несомненно, могут проявляться весьма активно, как это было во время многотысячных крестных ходов в Петербурге или во время борьбы петербуржцев против 400-метровой «башни Газпрома», которая, по мнению горожан, неизбежно испортила бы классически гармоничный облик города.

Если семья, здоровье и в меньшей мере друзья являются ценностями для всех типов российских менталитетов, то вера, справедливость и деньги, скорее, дифференцируют, отличают друг от друга менталитетные группы. В нашем исследовании мы выявляли ментально-ценностную направленность респондентов таким же вопросом, как и в исследованиях молодежи (см. таблицу 2): «Какое общество вы хотели бы построить в России?». Однако, так как методом исследования было телефонное интервью, а не анкетирование, мы использовали не шесть вариантов ответов (по два на каждый тип менталитета), а три (см. таблицу 8).

Данные этой таблицы показывают, что почти половина (45%) респондентов выбирает «общество честных людей труда», почти каждый третий респондент (31%) — «общество веры и любви к ближним» и почти каждый десятый (9%) — «общество потребления и комфорта».

Основные ценностные посылы, ассоциации, значимые слова в определениях желаемого общества выражают и символизируют базовые российские менталитеты: коллективистско-социалистический, просоциальный («труд» как главная ценность, «люди труда» ассоциируются с трудовым коллективом, «честность» выступает как символ общественной морали); православно-российский («вера» ассоциируется с богом, «любовь к ближним» — прямая заповедь, т. е. символически в этой формулировке предъявлены две главнее христианские заповеди-ценности) и индивидуалистско-капиталистический, либеральный («потребление» и «комфорт» — то, что последнюю четверть века внушают прямолинейно или более-менее психологически изощренно большинство российских СМИ и рекламных агентств; то, что зло высмеивалось в фантастических антиутопиях О. Хаксли, Р. Брэдбери и братьев Стругацких).

Очевидно, что мощный многолетний рекламно-информационный прессинг («брейнвошинг») в определенной мере влияет на молодежь, которая, собственно, и выросла в этой квазирыночной, вульгарно-потребительской атмосфере «макдональдизации» (Дж. Ритцер). Поэтому каждый пятый молодой человек выбирает «потребление и комфорт». Но только каждый пятый!

Фактически XX в. породил грандиозные духовно-нравственные кризисы, которые социологически и социально-психологически в своих работах охарактеризовал и осмыслил П. А. Сорокин: сначала как социалистическую революцию в России, а затем как «кризис нашего времени» в США и других капиталистических странах Запада (Сорокин, 1992, 2006). Наша страна оказалась вовлеченной в оба этих кризисах, только второй случился на несколько десятков лет позднее. Первый кризис был атеистическо-материалистической ломкой православной ценностно-нормативной системы, культуры и психологии, но при этом общинно-соборный и нестяжательно-нравственный русские архетипы были частично сохранены в идеологии коллективизма и социалистической морали в СССР. Второй кризис, разразившийся в 1980-1990-х годах, продолжается по сей день, разрушается коллективистско-просоциальная российская ментальность и повсеместно внедряется индивидуалистско-либеральная ценностно-нормативная система во главе с «религией денег». Однако и этот кризис был скорректирован путем возрождения православия и его ценностей в России с конца 1980-х годов (1988 -год тысячелетия православия на Руси). Помимо множества исследований, об этом свидетельствует и всероссийский репрезентативный опрос (2014), проведенный ФОМ. Среди опрошенных с утверждением, что «православие необходимо России», согласились 74% респондентов; с таким мнением согласны и 65% представителей ислама.

В соответствии с законом поляризации П.А. Сорокина (1992,2006) нравственная дифференциация происходит и в современном российском обществе. Именно в кризисном обществе усиливается поляризация, разделение членов социума на две социальные группы с противоположными жизненными ценностями и нормами поведения. В контексте нашей концепции российской полиментальности сейчас группе с индивидуалистско-капиталистическим (либеральным) менталитетом противостоят сближающиеся между собой группы представителей православного и коллективистско-социалистического (просоциального) менталитетов. В частности, по данным наших исследований в Петербурге и городах провинции, в состав «православных» и «коллективистов» по сравнению с «либералами» объединяется значимо большее количество людей, ориентированных на ценности справедливости и веры, на патриотизм и нравственные нормы, на добровольческую, волонтерскую деятельность и одновременно меньшее число людей, ориентированных на деньги. Последняя ориентация характерна как раз для представителей либерального менталитета.

В связи с явлением поляризации обостряется и проблема социального согласия и доверия в обществе. Данной проблемой российские психологи и социологи по-настоящему озаботились позднее западных, только в 1990-х годах. Это понятно, так как на уровне межличностных отношений и общения доверие не являлось в советское время такой острой и актуальной проблемой, как ныне в квазикапиталистическом обществе (см. таблицу 9).

Данные, представленные в таблице, показывают, что во всех возрастных группах по доверию лидирует советское время, а наши дни находятся на последнем месте. Вместе с тем молодые люди, выросшие в постсоветские годы, уже менее оптимистично воспринимают время своих отцов и дедов, но весьма критичны и к своей эпохе. Безусловно, старшие поколения идеализируют советское общество по известному психологическому принципу «что пройдет, то станет мило» (А. С. Пушкин), однако ностальгия по отношениям доверия между людьми и гораздо большему равенству в СССР ныне совершенно очевидна. Простые повседневные наблюдения свидетельствуют не в пользу атмосферы доверия в наши дни: повсеместные решетки на окнах нижних этажей, металлические двери, видеокамеры слежения, массовая профессия охранника, применение «детектора лжи» в различных организациях, утаивание значимой информации от коллег по работе, отчуждение между работниками и начальством, самые разнообразные (порой изощренные) мошенничества, электронные коды и пароли, обязательные досмотры на транспорте, участившиеся бесчеловечные поступки по отношению к близким родственникам, непредсказуемые наркоманы, педофилы, «тролли» и фальшивые персонажи в интернете, недавние банкротства и обманы в целом ряде турфирм и, конечно, терроризм.

Эти негативные явления, отражающие недоверие на бытовом уровне, «по горизонтали», дополняются недоверием «по вертикали», прежде всего, к различным социальным, государственным институтам. Как свидетельствуют репрезентативные социологические исследования (Семёнов, 2009; Синелина, 2013), свыше 50% населения доверяют только президенту и Русской православной церкви, остальным институтам доверяет меньшинство (особенно суду, полиции, крупному бизнесу, политическим партиям, СМИ). Рассмотрим доверие петербуржцев идейно-политическим лидерам, выражающим основные российские менталитеты на ценностно-идеологическом уровне (см. таблицу 10).

Как видим, самые большие показатели доверия у президента и патриарха. Как свидетельствуют наши исследования, та же картина была и в 2001 г., только патриархом тогда был Алексий II. При этом патриарх является символом православно-российского менталитета, а президент, как известно, не скрывает своей православности. Получается, что выразители православного менталитета наделяются наибольшим доверием у петербуржцев. На следующем месте (ввиду участия в опросе молодежи) оказался М. Прохоров — выразитель индивидуалистско-капиталистического менталитета, но с весьма скромным результатом в 7%. Далее следует Зюганов с 4%. (Удивительно, что при нарастающей ностальгии по социализму лидер КПРФ получает такой низкий рейтинг. Дело в том, что людям надоели правильные слова без реальных дел.) А в конце списка -В. Жириновский (3%), представляющий мозаично-эклектический псевдоменталитет. В 2001 г. Зюганов был на третьем месте после президента и патриарха, выразитель либерального менталитета Б. Немцов и «мозаичный» В. Жириновский занимали последние позиции, имея, соответственно, 5% и 2%. Однако нельзя не заметить, что в 2013 г. самый высокий рейтинг имеет вариант ответа «Не доверяю никому» (38%). Опрос молодежи в конце 2014 г. (опрошено 2376 чел. в соцсетях и на улицах города), проведенный студентами-журналистами и юными корреспондентами молодежного журнала «Пять углов» (автор был консультантом и аналитиком исследования), показал, что и в этом случае президент и РПЦ были на первых местах, правда, вариант ответа «Не доверяю никому» уже достиг 42%, а доверие чиновникам и политикам опустилось до 2% и 3% соответственно (см.: «Пять углов». 2015, январь, №1, с. 2-3). Это не может не тревожить, тем более в современной, очень непростой для нашей страны обстановке.

Почему нарастает недоверие в обществе? Ответы можно найти, анализируя данные наших исследований. Во-первых, постоянное сетование респондентов на одни и те же проблемы: коррупция, низкий уровень доходов (зарплата, пенсии), недоступность, дороговизна жилья, социальная несправедливость, вопиющее неравенство, состояние окружающей среды (экология), обилие мигрантов, состояние промышленности, трудоустройство, наркомания, алкоголизм… Проблемы не решаются или решаются очень медленно. Во-вторых, противоречивые действия власти, безнравственные поступки ее представителей, расхождение слов и дел, провокационное содержание СМИ, «зомбирование» аудитории экстрасенсорикой и мистикой.

Либеральное меньшинство имеет большинство (эксплицитное и имплицитное) в СМИ, особенно на телевидении и радио, на протяжении уже почти 25 лет. Как свидетельствуют наши постоянные наблюдения программ телевидения, царит некий «вассально-конформистский контент»: преобладание американского кино и музыки, западные и отечественные сериалы, сделанные по западным стандартам, ток-шоу и юмористические программы, повторяющие американское комикование, вестернизированная реклама с соответствующей мотивацией и атрибутикой (с соотношением 95% и 5% между коммерческой и социальной рекламой). Воспитательная функция СМИ просто атрофировалась, достаточно ознакомиться с содержанием молодежных каналов — ТНТ, Ю, «Пятница», в которых действительно готовят пошло-гламурных потребителей «ярмарки тщеславия», постоянно попирая элементарную этику человеческих отношений. Вместе с тем программам с российской ментальностью, традиционными ценностями, народной музыке молодых коллективов, серьезным, глубоким (не провокационным и скандальным) спектаклям и фильмам на телевидение дорога закрыта. Публику много лет приучают к бесконечной «развлекухе», юмору «ниже пояса», культу вульгарной «попсы». Но национальная ментальность оказывается достаточно устойчивой. Репрезентативные опросы в Петербурге, проведенные сотрудниками НИИКСИ под руководством автора в 2001-2013 гг., свидетельствуют: за нравственный контроль над содержанием телевидения и рекламы выступает от 73% населения в 2001 г. до 86% в 2013 г., причем среди молодежи до 30лет-от 62% до 78% соответственно (см. таблицу 11). Настоятельной задачей становится выправление дисбаланса между отражением базовых менталитетов большинства российских граждан и преувеличенным самовыражением и отражением интересов либерально-прозападного меньшинства, прежде всего, на телевидении, а также в электронных СМИ.

Очевидно, что, кроме извечного противостояния законопослушных граждан и криминалитета, существуют проблемы в сфере социального согласия и социально-психологической совместимости и между другими представителями базовых российских менталитетов. В свое время это была идейная борьба между «почвенниками» и «западниками», затем физическая борьба, перешедшая в гражданскую войну между «белыми» и «красными». Ныне возникают более сложные противоречия между, условно говоря, «белыми» (православными), «красными» (социалистами) и «голубыми» (либералами) — практически между представителями трех базовых российских менталитетов. В наше время прежде всего представители православного и коллективистско-просоциального менталитетов являются патриотами своей страны, а представители индивидуалистско-либерального менталитета часто не считают себя патриотами «этой страны». Причем, очевидно, что к непатриотам, чаще всего, принадлежит молодежь, которая формировалась в перестроечные и постперестроечные годы (см. таблицу 12).

Именно эта молодежь, как мы уже упоминали, много лет подвергалась мощнейшему проамериканскому рекламно-пропагандистскому «промыванию мозгов». Если рассуждать философски-идеалистически, то выход из создавшихся ценностно-ментальных противоречий (в том числе межпоколенческих) может быть найден в некоем духовно-нравственном прозрении и консенсусе. В рациональном для одних и эмоциональном для других постижении жизни, мира и справедливости как высших ценностей, из которых и происходит социальное согласие. Даже морально индифферентные люди должны понять, что иначе всех, и их в том числе, ожидают конфликт, столкновение, а в худшем случае гражданская война. Украинские события настоятельно напоминают об этом.

Есть и реальные примеры согласия представителей базовых российских менталитетов (понятно, за исключением криминального). Например, в совместных выступлениях петербуржцев против строительства в близком к центру города месте — напротив Смольного собора (высота 92 метра) — дисгармонично агрессивной (некий «штык в небо») сверхвысокой башни «Газпрома» (свыше 400 метров), в которых приняли участие и либералы, и «левые», и православные (по крайней мере, половина всех участников — молодежь). Ценность гармонии, классической красоты города восторжествовала (Семёнов, 2014). А в философском смысле гармония — это и есть наглядно выраженная справедливость, согласие, а социальная несправедливость — дисгармония, порождающая хаос и конфликт.

Как вообще достичь компромисса между представителями разных менталитетов в полиментальном российском обществе, тем более доверия и социального согласия между этими группами? Как показывают наши исследования, противостоящие группы имеют общие ценности-универсалии: семья, здоровье, друзья. Одновременно их разделяет разное отношение к ценностям веры, справедливости и денег. Что здесь можно сделать? Какой психологический тренинг откроет им глаза? Как добиться понимания и признания, что российскому большинству чужды вульгаризированные либеральные ценности, навязывание содомизма и фетишизации денег? И что у большинства тоже есть свои права, которые и называются демократией? Да, социальный мир полиментален, и с этим необходимо считаться. Миру, сведенному к одному менталитету, грозит социальная энтропия. Однополярный и однополый мир ни физически, ни психологически невозможен. Но в пространстве одной страны, одного общества решающее слово должно принадлежать ментальному большинству, тем более, если оно является носителем базовой культуры, религии и языка.

В теперешней ситуации конфронтации с западным миром для выживания страны тем более важно поставить цель построения общества социальной справедливости с приоритетом духовно-нравственных ценностей, общества труда и творчества, а не потребления. Неслучайно ученые Института психологии РАН и НИИ комплексных социальных исследований СПбГУ в последние годы интенсивно занимались духовно-нравственными проблемами российского общества как, несомненно, стоящими в ряду самых важных и актуальных (см.: Воловикова, 2005; Ценностно-нравственные…, 2008; Кольцова, 2009; Юревич, 2009; Купрейченко, Журавлев, 2010; Психология…, 2010; Юревич, Журавлев, 2010; Семёнов, 2011; Психологические…, 2011, 2013; Нравственность…, 2012; Журавлев, Юревич, 2013; Психологическое здоровье…, 2014; Соснин, 2014; и др.).

В первую очередь необходимо изменение всей информационно-воспитательной политики в стране, возвращение к традициям отечественного духовно-нравственного воспитания, конечно, с учетом условий современного информационного общества. Современный либеральный капитализм несовместим с двумя базовыми российскими менталитетами, с ценностями и социальными установками большинства граждан России.

Наше репрезентативное исследование, проведенное в апреле 2013 г., впервые зафиксировало тот факт, что петербуржцы по-настоящему глубоко восприняли и поняли значение духовно-нравственных факторов. Отвечая на вопрос: «Что более всего будет способствовать позитивному развитию российского общества?», они на первое место поставили не «экономическую модернизацию» (28%), а «духовно-нравственное воспитание молодежи» (51 %)! Действительно, какой может быть расцвет экономики при разгуле коррупции и безнравственности (на что указали 50% опрошенных). И еще петербуржцы (72%) отмечали необходимость введения прогрессивной шкалы налогов в зависимости от доходов граждан как необходимое условие социальной справедливости.

Результаты анализа современной ситуации в нашем российском обществе в очередной раз приводят к пониманию ключевой, системообразующей роли духовно-нравственных факторов, необходимости духовно-нравственного оздоровления, социокультурного преображения страны, соответствующего воспитания молодежи. Главным национальным проектом в стране должен стать реальный (не виртуальный) проект «Духовно-нравственное преображение и построение общества социальной справедливости в России», без которого никакое настоящее социальное согласие и развитие невозможно. Стране следует развиваться в соответствии со своей имманентной идейной и полиментальной сущностью, стремиться к синтезу лучшего, что было в России имперской и социалистической, не исключая творческого использования полезного опыта других стран.

Литература

• Воловикова М. И. Представления русских о нравственном идеале. М., 2005.
• Журавлев А. Л., Юревич А. В. Психология нравственности как область психологического исследования // Психологический журнал. 2013. №3. С. 4-14.
• Журавлева Н.А. Современные тенденции в ценностных ориентациях российской молодежи // Вестник Российского гуманитарного научного фонда. 2011. №3. С. 139-146.
• Журавлева Н.А. Психология социальных изменений: ценностный подход. М., 2013.
• Кольцова В. А. Дефицит духовности и нравственности в современном российском обществе // Психологический журнал. 2009. №4. С. 92-94.
• Культура и менталитет населения Сибири (Тезисы Международной науч. конф.) / Отв. ред. А. О. Бороноев. СПб., 2003.
• Купрейченко А. Б., Журавлев А. Л. Роль нравственной элиты в российском обществе: постановка проблемы и возможности исследования // Психологический журнал. 2010. №2. С. 5-19.
• Ментальность российской провинции (Сборник материалов Всероссийской конф.) / Отв. ред. Г. В. Акопов. Самара, 2005.
• Нравственность современного российского общества: психологический анализ / Отв. ред. А. Л. Журавлев, А. В. Юревич. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2012.
• Положение молодежи в Санкт-Петербурге / Под ред. В. Е. Семёнова. СПб., 2002.
• Положение молодежи в Санкт-Петербурге / Под ред. В. Е. Семёнова. СПб., 2003.
• Психологические исследования духовно-нравственных проблем / Отв.
• ред. А.Л. Журавлев, А. В. Юревич. М., 2011.
• Психологические исследования нравственности / Отв. ред. А. Л. Журавлев, А. В. Юревич. М., 2013.
• Психологическое здоровье личности и духовно-нравственные проблемы современного российского общества / Отв. ред. А. Л. Журавлев, М.И. Воловикова, Т.В. Галкина. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2014.
• Психология нравственности / Отв. ред. А. Л. Журавлев, А. В. Юревич. М., 2010.
• Ритцер Дж. Современные социологические теории. СПб., 2002.
• Российский менталитет: психология личности, сознание, социальные представления / Под ред. К. А. Абульхановой-Славской, А. В. Бруш-линского, М. И. Воловиковой. М., 1997.
• Российское общество: проблемы социального согласия и развития (Человек и общество. Вып. 33) / Под ред. В. Е. Семёнова. СПб., 2014.
• Семёнов В. Е. Типология российских менталитетов и имманентная идеология России // Вестник СПбГУ. Сер. 6. Вып. 4. СПб., 1997. С. 59-67.
• Семёнов В. Е. Российская полиментальность и умонастроения современной молодежи // Молодежная политика XXI века: стратегия выбора (Материалы Всероссийской ювенологической науч. конф.). СПб., 1999. С. 35-37.
• Семёнов В. Е. Динамика российских менталитетов в искусстве XX века // Искусство XX века. Итоги столетия (Тезисы докладов Международной конф.). СПб., 1999а. С. 172-175.
• Семёнов В.Е. Типология российских менталитетов и имманентная идеология России // Социальная психология в трудах отечественных психологов (Хрестоматия). СПб., 2000. С. 485-492.
• Семёнов В. Е. Ценностные ориентации современной молодежи // Социологические исследования. 2007. №4. С. 37-43.
• Семёнов В. Е. Искусство как межличностная коммуникация. Самара, 2007а.
• Семёнов В. Е. Российская полиментальность и социально-психологическая динамика на перепутье эпох. СПб., 2008.
• Семёнов В. Е. Будущее России в контексте российской полиментальности // Вестник СПбГУ. Сер. 12. Вып. 3. Ч. 1. СПб., 2009. С. 153-165.
• Семёнов В. Е. Духовно-нравственные ценности и воспитание как важнейшие условия развития России // Психологический журнал. 2011. №5. С. 92-96.
• Семёнов В. Е. Башня «Газпрома»: от социального конфликта к согласию // Российское общество: проблемы социального согласия и развития (Человек и общество. Вып. 33). СПб., 2014. С. 215-219.
• Синелина Ю.Ю. Динамика религиозности россиян (1989-2012) //Социология религии в обществе позднего модерна (Материалы Третьей международной науч. конф.). Белгород, 2013. С. 324-343.
• Современные проблемы российской ментальности (Материалы Всероссийской науч. конф.) / Отв ред. В.Е. Семёнов. СПб., 2005.
• Сорокин П. А. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992.
• Сорокин П.А. Американская сексуальная революция. М., 2006.
• Соснин В. А. Проблема патриотизма и духовно-нравственной консолидации российского общества в современных условиях // Российское общество: проблемы социального согласия и развития (Человек и общество. Вып. 33). СПб., 2014. С. 87-107.
• Социальные и ментальные тенденции современного российского общества (Человек и общество. Вып. 31) / Под ред. В. Е. Семёнова. СПб., 2005.
• Ценностно-нравственные проблемы российского общества: самореализация, воспитание, средства массовой информации (Человек и общество. Вып. 32) / Под ред. В. Е. Семёнова. СПб., 2008.
• ЮревичА.В. Нравственность как психологическая проблема // Вопросы психологии. 2009. №4. С. 3-13.
• ЮревичА. В., Журавлев А. Л. Проблема нравственности в психологической науке // Психология нравственности. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2010. С. 5-12.