Фундаментализм и возрождение религиозной воинственности ислама в контексте современной геополитической ситуации

а) Причины роста исламского религиозного фундаментализма

Современный мусульманский радикализм является своеобразным ответом мусульманского мира на экспансию секуляризированной западной цивилизации — ее отторжения в сочетании с новой масштабной миграцией мусульман в Европу, Америку и другие страны христианского мира (Луис, 2003, с. 69).

Многие исследователи, занимающиеся изучением проблем международного терроризма — психологи, социологи, историки, культурологи, представляющие различные этнокультурные традиции (Принадлежащие по происхождению как к христианской, так и к мусульманской социокультурной ориентации.), проявляют удивительное единодушие в определении оснований, причин и тенденций роста исламской религиозной воинственности, фундаментализма и, как следствие, международного терроризма в современном мире. Речь идет, прежде всего, о глобальном культурном и моральном «нашествии» западной цивилизации (вестернизации) и угрозе этнической идентичности; экономической, финансовой и политической эксплуатации и манипуляции; односторонней военной экспансии.

б) Культурная и моральная экспансия: вызовы социокультурной идентичности

Многие политологи рассматривают Соединенные Штаты Америки как мировую державу, вносящую основной вклад в политическое подавление бедных народов. В современном мире, все больше раздираемом противостоянием сил глобализации и традиционализма, политика Соединенных Штатов зачастую воспринимается как нечувствительная к культурному многообразию и игнорирующая важность социокультурной идентичности других сообществ (Marsella, 2004, р. 30). Представители незападных культур в современных геополитических условиях испытывают состояние амбивалентности: они осознают, что либо должны присоединиться в «глобальном марше» к капитализму, демократизации в ее западном понимании и индивидуализму, либо остаться за бортом основного «цивилизационного тренда». В то же время они испытывают тягу к сохранению привычного стиля и образа жизни, привязанность к своей истории.

Материалистическая культура Запада воспринимается как угроза традиционным исламским духовным ценностям. Модернизация — это изменение, не означающее, однако, автоматически возникающего прогресса. Более того, модернизация стала пониматься как синоним вестернизации (или американизации) со всеми ее атрибутами, означающими подрыв основ мусульманской жизни. Западная массовая культура утверждает ценности индивидуализма, материализма, изменения и конкуренции, тогда как незападные культуры поддерживают традиции коллективизма, религиозной духовности, стабильности, совместного владения ресурсами, поэтому угроза идентичности становится решающей частью «уравнения насилия».

Для членов традиционных сообществ, определяющих свою идентичность на языке этнического и группового членства, экспансия Запада воспринимается не как безличностное воздействие. Она скорее оценивается как прямые личностные нападки, которые «воспламеняют» индивидуальные вспышки гнева, порождая размышления о реванше, чувства негодования и собственной справедливости. В таком контексте возникает целостный негативный образ западного мира, а принадлежащие к нему невиновные простые граждане начинают восприниматься как сознательные проводники западной культурной экспансии. Этот процесс подпитывается и усиливается призывами лидеров террористических групп о западном, прежде всего, американском лицемерии. Они утверждают, что Соединенные Штаты призывают к добродетели, а фактически являются эгоистической, этноцентричной и сатанинской державой (Bodansky, 2001).

Современные арабо-исламские общества в разной степени стремятся объединять светское и религиозное начала (в меньшей мере это относится к Турции). Однако обнаруживается, что трудно конкурировать и выживать в мире, где другие общества лидируют в науке, промышленном производстве и социальной организации. Они снова оказываются жертвами истории. Развитие человеческой цивилизации в XX в., достижения наиболее развитых стран в сфере передовых технологий, в области образования, в совершенствовании средств массовой информации и коммуникации обеспечивают вторжение Запада почти в каждый сектор исламского мира, порождая тем самым серьезные противоречия. Как справедливо отмечает М. Двери, «в последние два века культурная дискуссия [между исламским и христианским миром.-В. С.] была сосредоточена на вопросах традиционализма — современности, аутентичности, специфичности — вестернизации… Некоторые экстремисты призывают к вестернизации, другие — к исламскому фундаментализму. Большинство арабов находится где-то в середине… Существует расхождение представлений о природе власти» (Dwairy, 1998, р. 11).

Исследователи подчеркивают, что такие западные ценности, как крайний индивидуализм, самодостаточность, личностная автономия, самоудовлетворенность и стремление к удовольствиям, постепенно оккупируют Восток, влияя на общественную жизнь, изменяя социально-культурную природу и структуру семейных отношений (см., например: Abi-Hashem, 1997). Подчеркивается, что американская индустрия развлечений представляет собой уродливо-безобразную версию Соединенных Штатов (Medved, 2002). Проникновение западных ценностей в жизнь народов Востока ведет к разрушению местных культурных традиций, навязыванию им чуждых их менталитету направлений мысли, взглядов, состояний духа, жизненного стиля и представлений о мире: «Поэтому мусульмане не меньше, чем другие [представители традиционных обществ. — В. С], относятся настороженно и подозрительно к такому экономическому и культурному проникновению Запада» (Abi-Hashem, 2004, р. 82).

в) Экономическая, финансовая, военная экспансия и политическая манипуляция с позиции мусульманского менталитета

Соединенные Штаты зачастую воспринимаются другими странами как держава, пытающаяся единолично править остальным миром, проводящая свою международную политику без консультаций или координации с лидерами других стран и сообществ. Особенно это проявляется в политике Америки на Ближнем Востоке, которая была и продолжает оставаться непоследовательной и необъективной, игнорирующей интересы народов этого региона. Арабы и мусульмане раздражены безоговорочной и чрезмерной поддержкой американским правительством Израиля: «Тот факт, что Соединенные Штаты дают „карт-бланш“ Израилю и одобряют его политику и действия безотносительно его оценке, оскорбляют и вызывают раздражение у многих лидеров и социополитических групп в арабском и исламском мире» (Undercurrent of hostility…, 2002, р. А10). Гнев и негодование вызывает также постоянная угроза использования военной силы, исходящая от Соединенных Штатов. Такие действия воспринимаются как проявление заносчивости, высокомерия и эгоистичности. Население развивающихся стран испытывает к Западу амбивалентные чувства «любви-ненависти». Приходит все более ясное понимание, что Соединенные Штаты стремятся обеспечить и защитить собственные интересы, оказывая поддержку деспотическим режимам и используя современное технологическое оружие против тех, кто не с ними (Morgan, 2002). Они заявляют «свое право нападать и наносить упреждающий удар любому государству, если… решат, что оно разрабатывает оружие массового поражения или оказывает поддержку терроризму. Это фактически — „карт-бланш“ на ведение войны в остальном мире» (Steele, 2002, р. 12).

Такое положение дел приводит к укреплению в определенных кругах исламского общества идеи о священности мусульманской земли и недопустимости ее осквернения иноземным присутствием, особенно размещением иностранных войск, что ассоциируется в их коллективной памяти с прошлыми крестовыми походами европейцев.

Абу-Хашем, один из признанных специалистов по изучению проблем международного терроризма, приходит к такому выводу: «Соединенные Штаты крайне нуждаются в культурном просвещении, особенно в сфере глобального осознания и чувствительности. Пребывание мощной державой мира и „номером один“ во многих областях жизни не означает автоматического перехода в состояние зрелой, внимательной или даже адекватной державы в культурном отношении» (Abi-Hashem, 2004, р. 83).

Другими словами, игнорирование особенностей менталитета народов исламской культуры в современных условиях оказалось решающим фактором возрождения исламского фундаментализма и религиозной воинственности ислама.

г) Сущность фундаментализма и религиозной воинственности ислама

Многие исследователи рассматривают исламский фундаментализм как «современный продукт» столкновения традиционных ценностей и идеологий с влияниями и ценностями капитализма и социализма западного мира. Убежденные исламские фундаменталисты отрицают секуляризацию и рассматривают ее в контексте разрушительного влияния западной христианской традиции (Choueiri, 1990). Ряд исламистов даже воспринимают секуляризм как источник коррупции, диктатуры и серьезного нарушений гражданских прав и свобод (Tamimi, Esposito, 2000). Одним из серьезных последствий секуляризма или рассматривается также такое распространяющееся явление как коррупция, негативные влияния которой хорошо известны на примере целого ряда других современных обществ (Соснин, Журавлев, 2013; Юревич, Журавлев, 2014).

Фундаментализм обычно ассоциируется с религией. Поскольку религия неотделима от культуры и политической жизни, фундаментализм стал частью социальной и политической повестки дня. Разные формы его существования обусловлены социальными, политическими, технологическими и интеллектуальными аспектами переходного периода (Armstrong, 2000; Medved, 2002). Некоторые исследователи, исходя из духовно-религиозной мировоззренческой доктрины ислама, признают, что исламский фундаментализм имеет тенденцию переводить социально-политические концепции на язык религиозно-идеологических. Конкретные теологические положения ислама могут преобразовываться в политические требования и предписания в ситуации непосредственного воинственного действия (Moussalli, 1998).

Хотя идея «джихада» соответствует концепту «священной войны» в других вероисповеданиях, многие исследователи полагают, что джихад в исламе — это намного более серьезное и выраженное явление, чем священная война в христианской традиции (Esposito, 1996; Hoveyda, 1998). Как уже отмечалось, джихад может начинаться на разных уровнях и принимать различные формы и моральные основания. Радикальные группы опираются на собственную интерпретацию джихада, чтобы оправдать свои религиозные чувства, намерения и действия. Сторонники экстремальных форм джихада апеллируют к людям с импульсивными личностными характеристиками, ригидной ментальностью и агрессивными интенциями, рассматривая их как удобные объекты для своего влияния. Дж. Вудберри объясняет исламский фундаментализм и воинственность следующим образом:

«Большинству не удается охватить умом многообразие религиозных положений внутри ислама и его оснований. Коран составлен из ответов-высказываний Муххамеда, полученных им, как утверждается, от Бога, чтобы удовлетворять потребности, возникающие в конкретных жизненных ситуациях. Некоторые из высказываний носят мирный характер, другие — воинственный. Следовательно, любая позиция может трактоваться путем отбора конкретных версий или иллюстраций из истории» (Woodberry, 2002, р. 4).

Согласно Р. Хичкоку, «два общепринятых объяснения причин терроризма — это чувство несправедливости и религиозный фанатизм, и обе причины достаточно реальны… Религия — это та сфера, где встречаются добро и зло» (Hitchcock, 2001, р. 3).

В справочном руководстве Дж. Сторея и Г. Уттера исламский фундаментализм определяется как воинствующее и антимодернистское движение, опирающееся на положение о том, что ислам — это одновременно религия, способ жизни и форма управления государством. Следовательно, «исламские фундаменталисты… убеждены в абсолютной неразделимости этих трех положений. Эта характеристика маркирует основное отличие между фундаментализмом и либеральными мусульманами» (Storey, Utter, 2002, р. 129).

В арабском языке слово «фундаменталист» означает «сверхконсервативный» или «индивид, придерживающийся оснований своей веры, ее основных принципов». Фундаментализм может принимать различные формы и проявляться как в пассивных, мирных формах, так и в агрессивных и воинственных (Woodberry, 2002). Суперконсерваторы, фундаменталисты и исламские экстремисты ориентированы на конфронтацию и воинственное противостояние по отношению к Западу. Более того, для радикального исламиста другие люди, по их мнению, виновники подавления народа и творцы несправедливости, являются врагами веры, поэтому все истинные исламисты обязаны бороться с этим злом, отдавая все свои жизненные силы, пока справедливость и религиозная чистота не восторжествуют во всем мире.

Заключение

Ближний Восток как родина ислама является местом встречи древних цивилизаций с современными обществами и стилями жизни. Многие представители этого региона нормально функционируют, восприняв современные нормы жизни и одновременно сохраняя свои обычаи, религиозную идентичность и культурное наследие (Hourari, 1991).

Выделяется четыре главных периода в арабской истории, каждый из которых представляет отдельный пласт в арабском культурном наследии:

• период необразованности и язычества, предшествующий возникновению ислама, во время которого коллективизм и жесткая иерархия власти были главными характеристиками социальной жизни;
• период исламской империи, во время которого исламские армии завоевали окружающие страны и установили свое господство от Ирана на Востоке до Испании на Западе, подчинили Северную Африку;
• период стагнации или упадка политической власти и культурного статуса арабского мира в XIV-XVIII вв.;
• период возрождения традиционализма, возврата к истокам исламской духовности и фундаментализма как путь достижения нового культурного синтеза, который может выжить и противостоять в конкуренции с западным модернизмом и либерализмом (Dwairy, 1998, р. 6-15; Youssef, 1991).

В последние десятилетия исламские религиозные движения развивают политическую активность, социальный реформизм и действия по преодолению трудных реалий современности: «Естественный вопрос, перед которым встали многие исследователи, занимающиеся проблемами исламского возрождения, — это вопрос о том, окажутся ли это возрождение и модернизация совместимыми процессами» (Abu-Rabbi’, 1996).

Согласно ряду исследователей, радикальные исламские группы пытаются соединить средневековую теологию с современной политикой. Они отвергают западные ценности, отказываются от панарабизма и стимулируют развитие собственного социального движения (см., например: Sivan, 1985, р. 78). В то же время они стоят перед необходимостью выбора между традиционализмом и секуляризмом, поскольку современный ислам продолжает развиваться. В разных странах Ближнего Востока представлены различные шаги по интеграции социальной справедливости, прогрессивных жизненных стилей и чистоты исламской веры: от осторожных и осмотрительных до выражено либеральных и быстрых. И это создает совершенно новую социально-культурную динамику.

Литература

1. Журавлев А. Л., Соснин В. А., Красников М. А. Социальная психология: Учебное пособие для студентов вузов. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Форум, 2011.
2. Луис Б. Ислам и Запад (Серия «Диалог»). М., 2003.
3. Кольцова В. А. Дефицит духовности и нравственности в современном российском обществе // Психологический журнал. 2009. Т. 30. №4. С. 92-94.
4. Кольцова В. А., Нестик Т.А., Соснин В. А. Психологическая наука в борьбе за мир: задачи и направления исследований // Психологический журнал. 2006. Т. 27. №5. С. 5-15.
5. Макропсихология современного российского общества / Отв. ред. А. Л. Журавлев, А. В. Юревич. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2009.
6. Соснин В. А., Журавлев А. Л. Коррупция в России как политическая и социально-психологическая проблема // Человеческий фактор: проблемы психологии и эргономики. 2013. №4 (67). С. 6-16.
7. Соснин В. А., Нестик Т.А. Современный терроризм: социально-психо-логический анализ. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2008. Социальная психология: Учебное пособие для вузов. М.: Пер Сэ, 2002. Юревич А. В., Журавлев А. Л. Макропсихологическое состояние современного российского общества // Экономическая наука современной России. 2012. №2. С. 137-140.
8. Юревич А. В., Журавлев А. Л. Психологические факторы коррупции // Социологические исследования. 2014. №7. С. 63-71.
9. Abi-Hashem N. The impact of the Gulf War on the churches in the Middle East: A social-cultural analysis // Pastoral Psychology. 1992. V. 41 (1). P. 4-26. Abi-Hashem N. Reflections on international perspectives in psychology // American psychologist. 1997. V. 52. P. 569-570.
10. Abi-Hashem N. Ethno political conflicts: A Lebanese perspective // In-ternatonal Psychology Reporter: APA division 52 Newsletter. 1999. Fall-winter. V. 3 (2-3). P. 29-31.
11. Abi-Hashem N. Peace and War in the Middle East: A Psychopolitical and Social-cultural Perspective // Understanding Terrorism: Psychological Roots, Cosequences and Interventions / Eds F. M. Mohaddam, A. J. Mar-sella. Washington, 2004. P. 69-90.
12. Abu-Rabbi’I. M. Intellectual origins of Islamic resurgence in the modern Arab world. N.Y., 1996.
13. Armstrong K. The battle for God: Fundamentalism in Judaism, Christianity, and Islam. N. Y., 2000.
14. Berks N. The Development of Secularism in Turky. Monreal, 1964.
15. Bodansky Y. Bin Laden: The man who declared war on America. N. Y., 2001.
16. Choueiri Y. V. Islamic fundamentalism, Boston, 1990.
17. DwairyM. Cross-cultural counseling: The Arab-Palestinian case. N. Y., 1998.
18. Firestone R. Jihad: The origin of the holy war in Islam. N. Y., 1999.
19. Hamada L.B. Understanding the Arab world. Nashville, TN: Thomas Nelson, 1990.
20. Hamady S. Temperament and character of the Arabs. N. Y., 1960.
21. Hitchcock R. K. The essence and power of evil // Touchstone. 2001. November, 14 (9).
22. HouraniA. A history of Arab peoples. N. Y., 1991.
23. Hoveyda F. The broken crescent: The “threat” of militant Islamic fundamentalism. Westport, CT: Praeger, 1998.
24. Islam: Its meaning and message / Ed. K. Ahmad. Leicester, UK: The Islamic Foundation, 1999.
25. Malik H. C. Between Damascus and Jerusalem: Lebanon and Middle East peace. 2^nd ed. Washington, 2000.
26. Mardin S. The Gtnesis of Young Ottoman thought: A Study in Modernization of Turkish Ideas. Princeton, 1962.
27. Marsella A. J. Reflections on international terrorism: issues, concepts, and directions // Understanding terrorism: Psychological roots, consequences and interventions / Eds. F. Moghaddam and A. Marsella. Washington, 2004. P. 11-47.
28. Medved M. Can Hollywood change its ugly version of the USA? // USA Today. 2002. October 15. P. A17.
29. Morgan J. N. Try little humility [Letter to editor] // The New York Times. 2002. January 21. P. A19.
30. Moussalli A. S. Intriduction to Islamic fundamentalism: Realities, ideologies, and international politics // Islamic fundamentalism: Myths and realities / Ed. A. S. Moussalli. Reading, United Kingdom: Ithaca Press, 1998.
31. Johnson J. T. Jihad and just war //First things. 2002. June/July. 124. P. 12-14.
32. Nasser G.A. The Philosophy of the Revolution. Каир, б/г.
33. Sivan E. Radical Islam: Medieval theology and modern politics. New Haven, CT: Yale University Press, 1985.
34. Steele J. U. S. Claims right to pre-emptive strikes // The Guardian Weekly. 2002. June 13-19. P. 12-14.
35. Storey J. W., Utter D. H. Religion and politics: A reference handbook. Santa Barbara, CA: FBC Clio, 2002.
36. TamimiA., Esposito J. L. Islam and secularism in the Middle East. N. Y., 2000. Undercurrent of hostility toward U. S. in Arab world // The Seattle Times. 2002. September 12. P. A10.
37. Voll J. Islam. Continuity and change in the modern world. Boulder, CO: Westview Press, 1982.
38. Woodberry J. D. Reflections ob Islamist terrorism // Fuller Focus. 2002. V. 10 (1). Spring. P. 4.