На формирование западной социологии, а также на становление и развитие социологического психологизма весьма существенно повлияли труды ряда австрийских и немецких обществоведов, опиравшихся на интеллектуальные традиции немецкой классической философии. Эти мыслители, однако, довольно быстро осознали недостаточность теоретического потенциала и методологии социал-дарвинизма. В силу этого обстоятельства процесс формирования идей и концепций социологического психологизма в Австрии и Германии был изначально противоречив. С одной стороны, предпринимались попытки развития ортодоксальных идей Г. Спенсера, а с другой — те же самые обществоведы стремились к модификации традиционалистских идей, к поиску новых концептуальных горизонтов.
Вскоре выяснилось, что из весьма ограниченного арсенал а наличных исследовательских подходов наиболее перспективно использование в социологии традиционных, базисных идей идеалистической философии и сопрягающихся с ними положений психологии.
Психологическая акцентировка социальных проблем в принципе допускала сохранение и приумножение существовавших исследовательских традиций. Внедрение в социологию комплекса психологических идей позволило увидеть социальные процессы в иных измерениях и описать их как процессы социолсихического группового взаимодействия.
Значительный вклад в формирование и развитие социологического психологизма внесли видные австрийские социологи Л. Гумплович и Г. Ратценхофер, а также немецкие представители социологической мысли В. Дильтей, Ф. Теннис, Г. Зиммель, М. Вебер, В. Зомбарт, А. Вебер, Л. Визе и др.
Одним из первых буржуазных исследователей, обратившихся к изучению социальных конфликтов, был основатель социологического психологизма, польско-австрийский социолог и юрист профессор университета в Граце Людвиг Гумплович (18.18—1909).
Социологические воззрения Гумпловича формировались под заметным влиянием идей социального дарвинизма Г. Спенсера. Это обстоятельство в решающей мере предопределило его понимание социологии как социальной дисциплины, базирующейся на законах биологии.
Отправным пунктом социологии Гумпловича было положение о том, что социальная жизнь представляет собой социально-психический процесс группового взаимодействия, основной формой которого является борьба.
Выдвигая в качестве объекта социологии социальную группу, Гумплович предлагал принять в качестве предмета этой дисциплины систему движений этих групп, повинующихся вечным и неизменным законам.
Все социальные группы Гумплович подразделял на «простые» (исходные, первоначальные, примитивные) и «сложные» (группы второго порядка). К «простым» группам он относил все человеческие сообщества, обладающие ярко выраженными антропологическими и этническими признаками (например, первобытные орды, племена и т. д.), к «сложным»—многомерные социальные образования, например сословия, классы, государство и т. д.
Примечательными особенностями социологической доктрины Гумпловича были его стремление к обоснованию тезиса о принципиальной несводимости общественных явлений к природе индивида и интерпретация индивида как реальности второго порядка, являющейся «продуктом группового опыта».
В социологии Гумпловича общество предстает как продукт завоевания социальных групп, а его относительно развитые структурные формы — как плоды военной субординации. Основанием для таких выводов послужили исходные предпосылки его концепции, согласно которым «…людям от рождения присуща взаимная ненависть, определяющая отношения между группами, народами, племенами и расами», постоянно пребывающими в состоянии беспощадной борьбы. Причем, по мнению Гумпловича, по мере развития общества межгрупповые конфликты не исчезают, а лишь приобретают иные формы. То, «…что на примитивнейшей ступени было борьбой антропологически различных орд на жизнь и смерть», в условиях существования государства, сложившегося как результат порабощения, «…обращается в борьбу социальных групп, классов, сословий и политических партий».
Трактуя межплеменные и межгосударственные конфликты как главные формы социальных конфликтов, Гумплович утверждал, что конечными причинами всех социальных процессов являются эксплуатация чужих племен (на ранних этапах исторического развития) и стремление люден к удовлетворению своих материальных потребностей, поскольку «…всегда и всюду экономические мотивы являются причиной всякого социального движения, обусловливают все государственное и социальное развитие. Причем удовлетворение экономических потребностей, согласно концепции Гумпловича, могло осуществляться только посредством использования различных форм принуждения и насилия.
Теоретические построения Гумпловича объективно были направлены на обоснование положений об извечности социального конфликта и общественного неравенства людей, обусловливаемых биосоциальным неравенством рас. Противопоставляя теории классовой борьбы доктрину борьбы рас, интерпретированную в контексте социального дарвинизма, Гумплович утверждал, что любой мощный социальный или этнический элемент стремится к подчинению слабого социального элемента и что в порабощении слабых проявляется естественный закон общества—закон борьбы за существование. И господствующий» и подчиненный социальные элементы, согласно Гумпловичу, обладают стремлением к власти, причем «это стремление у господствующих классов выражается в эксплуатации как можно более интенсивной, и следовательно, в порабощении классов подчиненных; у последних оно проявляется в увеличении силы сопротивления, в уменьшении и ослаблении своей зависимости».
Термин «раса» Гумплович, как правило, использовал для обозначения наций или народов, а не групп с определенными биологическими чертами, в связи с чем «расовая борьба» трактовалась им как борьба гетерогенных социальных и этнических единиц, групп и общностей. В общем, пожалуй, правомерно полагать, что «расовый фактор» у Гумпловича выступал преимущественно как понятие, фиксирующее этнопсихическую отчужденность социальных групп. И тем не менее его расовые идеи могли быть и были истолкованы как «научное» обоснование биологического и социального расизма и впоследствии активно использовались нацистами.
Консервативные, а зачастую и просто реакционные воззрения Гумпловича наложили отпечаток на все концепции его социологии. Отрицая исторический прогресс в развитии человеческого интеллекта и нравственности, источник которой он усматривал в отношениях «примитивной» группы, Гумплович в значительной мере содействовал «социологическому обоснованию» агрессии и тирании. Это было одним из естественных следствий биопсихического редукционизма Гумпловича, считавшего, что все общественные явления обусловливаются неизменной человеческой природой с присущими ей склонностями к господству и эксплуатации, конфликтам и войнам.
В целом социология Гумпловича, которую он сумел эмансипировать от несоциальных наук [10. С. 25], и в особенности его концепция социального конфликта, выступили в качестве инициирующего момента и одного из важнейших источников формирования и развития социологического психологизма.
Идея психосоциологнческой интерпретации социального конфликта была подхвачена и развита в трудах последователя Гумпловича, австрийского военного деятеля, философа и социолога Густава Ратценхофсра (1842—1904).
Ратценхофер был одним из первых буржуазных мыслителей, определенно заявивших о научном статусе социологии. По его мнению, социология является особой философской наукой, выступающей в роли основы всех социальных наук и практической политики, поскольку она познает фундаментальные общественные закономерности.
В качестве основной задачи социологии Ратценхофер выдвинул изучение и описание «взаимоотношений единиц сознания», коренящихся в биологии человека и определяемых «первичной силой» и «внутренним интересом», являющими собой космическую силу, присущую всем общественным и природным явлениям [158|.
Разделяя идеи социального дарвинизма, Ратценхо-фер стремился к истолкованию «внутреннего интереса» как регулирующего фактора сознания и социальных процессов, как силы, обусловливающей борьбу за существование.
Основой социологического учения Ратценхофера являлась концепция конфликта интересов. В целом разделяя мнение Л. Гумпловича о конфликтной природе социального процесса, Ратценхофер утверждал, что социальная жизнь основывается на конфликте противоречивых интересов социальных групп и индивидов. По его мнению, значительное разнообразие интересов может быть сведено к пяти основным типам интересов: прокреативным (стимулирующим продолжение рода), физиологическим (связанным с питанием), индивидуальным (связанным со стремлением к самоутверждению), социальным (родственным и групповым) и трансцендентным (религиозным).
В отличие от Л. Гумпловича, придававшего социальному конфликту статус неизбывной всеобщности, Ратценхофер стремился к выработке более взвешенной оценки роли конфликта в общественной жизни и детальной разработке системы значений интересов, лишь намеченной его предшественником. Признавая первичность и универсальность конфликта, Ратценхофер тем не менее обращал особое внимание на выявление воз-можностеп его социализации, которая понималась нм как присущая конфликту тенденция к самоликвидации. В качестве единственно возможного пути преодоления социального конфликта Ратценхофер рассматривал сотрудничество люден. Это сотрудничество, по его мнению, достигается в силу действия закона «приведения во взаимное соответствие индивидуальных и социальных интересов», который квалифицировался им как основной закон социологии. Сформулированные Ратценхофером идеи о возможной регуляции различных социальных конфликтов в дальнейшем стали одним из популярных мотивов буржуазной «социологии конфликта».
Существенно важным моментом социологических исканий Ратценхофера была последовательная разработка нм теории борьбы за существование. В контексте этой теории Ратценхофер довел антидемократическую тенденцию буржуазной социологии до попытки доказательства того, что идеи свободы, равенства и интернационализма являются фантомами, а идея освободительной революции «просто ненаучна». Многие суждения Ратценхофера (о социальной ценности насилия и подчинения, сведение нм истории общества к борьбе рас и апологетика войны как «формы развития» общества) непосредственно смыкались с возникшей несколько позже идеологией геополитики.
Тем не менее влияние социологических воззрении Ратценхофера на формирование и развитие социологического психологизма весьма значительно. Его социология выступила в качестве важного источника идей Л. Уорда и А. Смолла — основоположников социологического психологизма в США.
Существенно важную роль в формировании и развитии социологического психологизма в Германии сыграли идеи и труды видного философа, психолога и социолога, профессора нескольких немецких университетов Вильгельма Дильтея (1833—1911), одного из основоположников идеалистической антропологии и «философии жизни».
Критически пересматривая традиции немецкой классической философии, Дильтей утверждал, что основной проблемой философии и ее главной задачей является решение загадки жизни. Придавая понятию «жизнь» статус центральной категории философии, он вместе с тем полагал, что строго научное определение этой категории и полное познание жизни вряд ли достижимы. В общих чертах Дильтей понимал жизнь как основу бытия и движущую силу действительности. Признавая возможность познания отдельных проявлений жизни, Дильтей считал, что все категории философии и науки выражают различные формы и состояния «жизни», понимание которой достигается науками о духе.
Одним из важнейших принципиальных положений учения Дильтея было противопоставление им наук о природе наукам о духе (человеке и обществе) в силу различия исследуемых объектов и методологии их познания. По Дильтею, науки о природе изучают внешний опыт, в то время как науки о духе познают опыт внутренний. Естественные науки добывают внешние факты, комбинируют и истолковывают их; науки о духе постигают и переживают скрытую внутреннюю реальность, и именно поэтому только им доступно подлинное понимание жизни.
По мнению Дильтея, естественные науки должны описывать и объяснять различные явления, а науки общественные должны их понимать. Отделяя «объяснение» от «понимания», Дильтей подчеркивал, что объяснение предполагает поиск и установление причинных связей, в то время как понимание основывается на изучении и постижении мотивов человеческой деятельности, обусловившей то или иное событие.
Настаивая на принципиальном и существенном отличии наук, изучающих неодушевленные предметы, от наук, изучающих поступки людей, Дильтей уделял особое внимание разработке теоретико-методологических проблем наук о духе. В этом плане одним из наиболее ощутимых результатов деятельности Дильтея было создание им «понимающей психологии» и «понимающей социологии», которые оказали значительное влияние на формирование и развитие социологического психологизма.
В общем для учения Дильтея характерно последовательно проводившееся им различение двух способов познания душевной жизни человека — объяснение и понимание, которым соответствуют два типа психологии и социологии.
Согласно Дильтею, «объяснительная» (конструирующая) психология стремится к установлению причинной связи явлений душевной жизни, подобно тому, как это делает естествознание по отношению к явлениям природы. Она осуществляет рассудочное конструирование связей и опытным путем проверяет их. Но в силу различия предметов естествознания и психологии перенос в психологию естественнонаучных методов не эффективен. Необходимо разрабатывать «понимающую» (описательную) психологию, основывающуюся на внутреннем восприятии фактов душевной жизни, ее переживании и описании.
«природу мы объясняем, душевную жизнь мы постигаем»,— утверждал Дильтей. Возможность этого постижения заложена в природе человека, обусловливающей сходство психических структур различных людей. Это сходство делает возможным сопереживание и сочувствие, которые выступают как основа понимания, позволяющего расшифровывать и описывать все многообразие состояний и движений чужого внутреннего мира. Таким образом, Дильтей утверждал интроспекцию в качестве важнейшего метода психологического и в конечном счете социологического познания.
Существенным моментом философско-социологических исследовании Дильтея была разработка им герменевтики как метода исторической интерпретации и теории истолкования текстов. В качестве основы герменевтики им принимались «понимающая психология» и «понимающая социология». При этом сама герменевтика определялась Дильтеем главным образом как искусство понимания письменно фиксированных жизненных проявлений.
Психологизм социологических концепций Дильтея в тон или иной мере выступал в качестве несущей конструкции практически всех его доктрин. Причем в ряде случаев он играл роль их основного элемента. Пример тому — его анализ религии. Дильтей полагал, что любое исследование религии предполагает объяснение ее «исключительно в психологической связи» с использованием таких базисных понятий, как чувство, воля, зависимость, свобода и мотив. Избыточность акцентировки достоинств психологического анализа религии, который, конечно же, необходим, обусловила недооценку Дильтеем возможностей ее социального и гносеологического анализа.
Действием главным образом психических сил
Дильтей объяснял происхождение классов, политических партий и государства. Причем, по его мысли, многие из этих сил — в особенности воля — предопределяются самой природой человека и в силу этого выступают в качестве постоянных детерминант исторического процесса. Учитывая большое влияние этих факторов, Дильтей пессимистически относился к идее о возможности разумного преобразования общества, поскольку, по его мнению, «стремление к властвованию и развивающееся из него в истории культуры стремление к приобретению собственности основаны на природе самой воли… Поэтому-то эти побуждения и вытекающие из них отношения исчезнут, вопреки всяким мечтаниям, лишь вместе с самим человечеством».
Важной характеристикой современного состояния общества и демаркационной линией его Дильтей считал существование различных типов психики, определяемых половыми различиями. «У женщины,— утверждал Дильтей,— жизнь чувства и мысли складывается на основании близких переживаемых отношений к семье, мужу, детям, тогда как мужчина под влиянием профессионального воспитания строит жизнь на более широких и объективных условиях, но зато менее непосредственно и интимно».
Еще большее значение Дильтей придавал разграничениям индивидуальных различий в рамках единообразной человеческой природы, породивших социальную структуру общества, в том числе и такие ее элементы, как этносоциальные группы и классы. Несмотря на ошибочную трактовку данной проблемы, Дильтей все же сумел подойти к осознанию ряда существенных гносеологических моментов — идеи о важности учета конкретного социально-исторического окружения познающего субъекта и выдвижения определенных критериев научности полученного знания (общеобязательности и общезначимости его как продукта понимающей интерпретации) и т. д.
В целом философское и социологическое творчество Дильтея содействовало распространению ориентации и исследовательских подходов социологического психологизма на весь спектр проблем социальной философии и социологии того времени. Концепции Дильтея и выработанные им представления о целях, задачах и возможностях познания и понимания социальных явлений и процессов на протяжении длительного времени выступали в качестве исследовательских ориентиров немецких социологов.
Значительный вклад в развитие социологического психологизма внес один из родоначальников профессиональной социологии в Германии, сооснователь и первый президент Немецкого социологического общества профессор Фердинанд Тённис (1855—1936).
Предложив понимание социологии как социальной науки, состоящей из теоретической, прикладной и эмпирической дисциплин, Тённис уделил большое внимание исследованию природы социальных групп и сущности процессов, способствующих организации и функционированию человеческих сообществ.
В классической работе западной социологии «Общность и общество» (1887) Теннис определил содержание понятий, вынесенных в заголовок, и по существу придал им статус базисных категорий немарксистской социологии.
Согласно концепции Тенниса, исторический процесс в целом складывается из двух противостоящих эпох совместной жизни людей — общности и общества. Исторически первичное образование — «общность» квалифицируется им как эпоха, для которой характерны согласие, обычай и религия. А исторически вторичное образование — «общество» определялось Теннисом как эпоха, для которой характерны договор, политика и общественное мнение.
По мысли Тённиса, различные объединения людей отражают разнообразные проявления двух доминирующих типов общественных связей: связей общности и связей общества. По его мнению, связи общности базируются на чувстве близости и отличаются длительностью и стабильностью социальных контактов, совместной поддержкой традиций и стремлением людей к сохранению собственной самотождественности. В противоположность им связи общества основываются на рациональных целях и отличаются целесообразностью, расчетом, договоренностью, относительным постоянством и ограниченным участием.
Трактуя историю как необходимый процесс развития человеческого духа (волн), Тённис утверждал, что взаимодействие людей и их сообществ обусловливается волевыми факторами. Согласно его учению, в истории реализуются два основных типа воли: воля естественная, инстинктивная, и воля рассудочная.
В естественной, инстинктивной, воле, по Тённису, обнаруживаются унаследованные от предшествующих поколений бессознательные мотивы, способы мышления и восприятия, проявляющиеся во взглядах, нравах и совести, а в воле рассудочной — только рациональные и осознанные компоненты. Эта воля целенаправленно выбирает средства для достижения определенной цели.
Тённис считал, что естественная воля порождает общность, рассудочная — общество. С течением времени инстинктивная воля все более уступает место воле рассудочной, поскольку «воля к существованию несет в себе условия для общения, в то время как воля к выбору создает общество».
Придавая большое значение проблеме формирования логически стройной системы социологических понятий, Тённис создал подобную систему (в связи с категориями «общность» и «общество»), которая представляла определенный интерес именно как попытка отработки принципов организации категориально-понятийных рядов.
Одним из главных моментов социологии Тенниса стал подход к пониманию и анализу социальных явлений как отражению межличностных связей. Это было шагом вперед, поскольку тем самым подчеркивалась неразрывность связей личности с социальной средой.
В социологической и общественной деятельности Тённис ориентировался на гуманистические традиции Просвещения. Высоко оценивая ряд идей и теорий марксистской философии и социологии, Тённис признавал их значительное воздействие на уточнение собственных идей и даже вступил в переписку с Ф. Энгельсом. В марксистской литературе неоднократно отмечались деятельность Тённиса как воинствующего буржуазного гуманиста, и в частности его активные симпатии к рабочему движению, борьба против культа Ф. Ницше, расизма и фашизма. Теннис не отступился от демократических убеждений даже тогда, когда в Германии установилась фашистская диктатура. Демонстративно покинув пост президента Немецкого социологического общества, он публично выступал против фашизма, подчеркивал свои симпатии к учению К. Маркса.
Ряд социологических идей Ф. Тённиса и результаты его многочисленных эмпирических исследований оказали большое влияние на развитие западной социологии XX в. (на концепции М. Вебера, Э. Дюркгейма, Л. фон Визе и др.).
Многие принципиально важные положения социологического психологизма были сформулированы в работах известного немецкого социолога, философа, социального психолога и теоретика искусства, профессора Страсбургского университета Георга Зиммеля (1858— 1918).
Социопсихологические идеи Г. Зиммеля в значительной мере обусловливались его пониманием задач, предмета и возможностей социологии.
По мнению Зиммеля, основной задачей социологии взаимоотношения индивидуумов, поскольку они являют установление правил, которые лежат в основании взаимоотношения индивидуумов, поскольку они являются членами группы, и групп между собой…». При этом в качестве собственно предмета социологии он принимал «психологического индивидуума» и различные формы социального взаимодействия людей, подчеркивая, что социологическое исследование должно иметь дело только с «эмпирическими атомами, с представлениями, индивидуумами, группами, которые действуют как единство, хотя сами по себе они могут быть делимы и дальше…» [31. С. 20].
Справедливо отмечая, что «границы собственно социального существа можно видеть там, где взаимодействие личностей между собой проявляется не только в их субъективных состояниях или поступках, но создает объективное образование, которое обладает известной независимостью от отдельных участвующих в нем личностей», Зиммель однако преувеличивал значение именно субъективных моментов общественной жизни.
Зиммель считал, что исторический процесс есть «не что иное, как история психических явлений, а все внешние события, которые она изобретает, не что иное, как мосты между импульсами и волевыми актами, с одной стороны, и чувственными рефлексами — с другой; последние и разрешаются в этих внешних событиях» 129. С. 1—2]. Он утверждал, что в силу этого обстоятельства социология являет собой лишь другое название социальной психологии. Неправомерное отождествление Зиммелем пограничных социальных дисциплин было, безусловно, ошибочно, но оно тем не менее в значительной мере содействовало рекламе и популяризации идей социологического психологизма.
Размышляя о причинах и механизмах социального развития, Зим мель пришел к выводу о решающей роли психических факторов, поскольку, как он полагал, «и качество почвы, и климат были бы для хода истории столь же безразличны, как почва и климат Сириуса, если бы они прямо или косвенно не влияли на психическое состояние народов. Если бы существовала психология в виде науки о законах, то историческая наука была бы в той же мере прикладном психологией, как астрономия теперь — прикладная математика». В данном случае оценочное суждение Зиммеля о статусе психологии, ее возможностях и законах отражает его общее понимание проблемы законов развития общества. «…Нельзя говорить,—-утверждал Зим-мель,— о законах социального развития. Конечно, движения каждого общественного элемента подчиняются естественным законам; но для целого законов нет; здесь, как и во всей природе, нет высшего закона, который… объединял бы эти движения всегда одинаково и направлял бы их к одному и тому же общему результату».
Такая позиция естественно предполагала выработку определенной точки зрения о возможностях понимания истории.
Разрабатывая концепцию исторического понимания, Зиммель пришел к мысли о том, что постижение содержания исторических событий и их смысла достижимо в тех случаях, когда наряду с применением общенаучных методов и специфических методов социальных наук соответствующему анализу подвергается связь исследуемого явления с исследователем и его интересами или интересами представляемой им социальной группы. При этом, подчеркивал Зиммель, «мы требуем от истинного познавания, чтобы субъективно психологическое явление в познающем отражало объективно психологическое явление в исторической личности», поскольку «понимание душевных переживаний может состояться лишь в психологическом изменении, в усилении их или в более бледном их отражении…».
Познавательные возможности такого рода, по Зиммелю» в значительной мере обеспечиваются самой природой психического явления, которое понималось нм как единство двух сторон — психического акта (желания, припоминания, утверждения) и содержания сознания (то есть того, что желается, припоминается и утверждается).
В качестве же основного метода познания индивидуума им провозглашалась «некоторого рода интеллектуальная интуиция».
Важным моментом социологии Г. Зиммеля было исследование им природы, сущности и форм социального бытия людей. Предлагая понимать социальную действительность как «тот мир или тот род представлений, который должен лежать в основе нашего существа, чтобы мы, сообразуясь с особенностями свойственной нашему человеческому роду психобиологической организации, действовали успешно в сторону сохранения нашей жизни», Зиммель утверждал, что сущность социальных явлений заключается в социации (социальной ассоциации и диссоциации) и взаимодействии людей.
В «социацию» Зиммель включал все то, что существует в индивидах и группах в «форме влечения, цели, склонности, психического состояния, движения души,— все, что наличествует в них таким способом, что имеет (или опосредует) воздействие на других или воспринимает такое воздействие», а также совокупность различных социальных процессов, обусловливающих дифференциацию и интеграцию людей. Причем, по мысли Зиммеля, взаимодействие людей в социальных группах осуществляется таким образом, что «член группы является по отношению к третьему лицу только членом группы, а не индивидуальностью».
Показательной для Зиммеля явилась известная его работа «Философия денег» (1900), содержавшая в себе неординарную защиту антимарксистской философии и социологии. Ведь, стремясь «подвести под исторический материализм фундамент, причем таким образом, что экономика включалась в число основополагающих причин, определяющих духовную культуру, однако сами экономические факторы являлись производными, вытекающими из более глубоких ценностей и течений, следствием психологических или даже метафизических первопричин», Зиммель фактически пытался трансформировать исторический материализм в исторический идеализм.
Популярность собственно философских идей и работ Г. Зиммеля в значительной мере содействовала тому, что его социологическое творчество оказало большое влияние на многих буржуазных социологов.
В современной западной социологической литературе Зиммель повсеместно признается основоположником так называемой «формальной социологии» и предтечей ряда социологических направлений. Более того, его работы и идеи стимулируют развитие современных социальных теорий. В частности, анализ Зиммелем социальной конфликтности как атрибутивной характеристики [28] общественной жизни и поныне играет важную роль в развитии конфликтного функционализма и различных версий современной теории социального конфликта.
Большой вклад в развитие социологии и социологического психологизма внес один из основоположников немецкой социологии, видный мыслитель профессор Макс Вебер (1864—1920).
Первоначальные социологические представления Вебера формировались под влиянием идеи В. Дильтея, Ф. Тённиса и Г. Зиммеля. Однако по мере развития собственной социологии М. Вебер все больше удалялся от своих исходных ориентаций. В конечном счете он сформировался как оригинальный мыслитель, чьи исследовательские интересы распространялись на многие области социального знания — социологию, философию, правоведение, политэкономию, религиоведение, эстетику, логику и методологию науки и т. д.
Решительно отвергая психологизм, М. Вебер считал его основной ошибкой В. Дильтея и многих других социологов. По его мнению, психологическую акцентировку социологических исследований следовало сменить на приоритеты логики и методологии науки, призванные обеспечить научность социологического познания.
Частично М. Вебер сумел решить эту задачу. Но, оставаясь на позициях исторического идеализма, он вместе с тем значительно содействовал развитию и популяризации именно тех психологических ориентаций в социологии, против которых он довольно последовательно боролся.
Справедливо отмечая, что социальная наука должна быть наукой о действительности, М. Вебер полагал целесообразным использовать в качестве основной единицы социологического исследования анализ значимого социального действия, обладающего субъективным смыслом.
Предложив считать социологию наукой, «которая хочет истолковывающим образом понять социальное действие и тем самым причинно объяснить его процесс и его воздействие», М. Вебер обратил особое внимание на необходимость понимания исследуемой действительности.
Считая, что только человеческому поведению присущи взаимосвязи и отношения, которые могут быть понятно истолкованы, М. Вебер настаивал на недостаточности социологического описания и объяснения их. По его мнению, в силу специфики человеческого поведения и особенностей его исследования понимание должно основываться на определенных теоретических конструкциях (схемах, моделях), призванных рационализировать и оптимизировать исследовательскую деятельность.
В «понимающей социологии» М. Вебера данные идеи были положены им в основу концепции «идеальных типов». По М. Веберу, «идеальный тип» — это создаваемая исследователем искусственная, абстрактная теоретическая конструкция, отражающая существенные черты изучаемой реальности. «Идеальный тип» предназначен для использования его в качестве метода и инструмента познания и понимания исторической действительности. В многочисленных работах М. Вебера утилизируются различные «идеальные типы» социальных действий, отношений» традиции, законов, ориентаций, религий, социальных систем и т. д., но ни в одной из работ он не дал объективных критериев их разработки и применения. Примером тому может служить типология внутрнобщсственных видов социальных действий. По мысли М. Вебера, основным носителем осмысленного поведения является индивид.
А все многообразие индивидуальных поведений может быть сведено к четырем основным типам:
- целесообразный (использующий разнообразные средства для достижения цели);
- рациональный («рациональный в использовании средств, но нерациональный с точки зрения цели»);
- аффективный (руководствующийся прежде всего эмоциональными побуждениями);
- традиционный («основанный па обычаях и привычных образцах»).
Учитывая, что «социальное действие», по М. Веберу, предполагает субъективную мотивацию индивида (или группы) и ориентацию на другого (или других), необходимо подчеркнуть, что сам М. Вебер был вынужден признать: субъективное значение реального социального действия, как правило, фактически не осознается вообще либо осознается неотчетливо.
Таким образом, М. Вебер не сумел однозначно решить проблему содержания смысла действия. Более того, он также не смог определить содержание категории «понимание» как социологического, а не психологического понятия, что в существенной мере подрывало основы его «понимающей социологии».
Тем не менее в истории западной социологии ряд идей и теорий М. Вебера сыграл значительную роль. К ним, безусловно, принадлежат идеи о происхождении и функционировании капитализма.
Согласно его исторически не вполне корректной теории, изложенной, главным образом, в книге «Протестантская этика и дух капитализма», формирование европейского капитализма по преимуществу осуществлялось в силу действия протестантской этики, ориентированной на экономию и бережливость. Именно кальвинизм, по М. Веберу, сформировал специфический тип христианина, чьи духовные качества и черты характера-побуждали к отходу от традиции и переходу к капиталистическому предпринимательству.
Принимая психические факторы как основные причины развития капитализма, М. Вебер вместе с тем не считал их единственными. По его мнению, на историческое движение воздействуют также географические, политические, экономические и другие факторы. Но их действие, по М. Веберу, либо менее существенно, либо опосредовано психическими факторами.
Исследовательские интересы М. Вебера и, в известной мере, выводы его социологии ограничивались его классовым положением немецкого буржуазного национал-либерала. Именно с этих позиций М. Вебер осуществлял соответствующую критику бюрократии и отстаивал буржуазные идеалы борения за истину и свободу.
Как социальный исследователь, М. Вебер испытал определенное влияние марксистской социологии. Но его отношение к К. Марксу и марксизму характеризовалось определенной двойственностью. Признавая К. Маркса выдающимся ученым, поставившим и решившим ряд серьезных проблем, Вебер вместе с тем многократно выступал с вульгарной критикой исторического материализма, утверждая, будто бы «гениально-примитивные» идеи исторического материализма господствуют исключительно в сознании профанов и дилетантов.
В целом «понимающая социология» М. Вебера стимулировала развитие социологического психологизма, предвосхитив некоторые его современные изыскания.
Определенный вклад в развитие социологического психологизма в Германии внес один из последователей М. Вебера, социолог и экономист, профессор Берлинского университета Вернер Зомбарт (1863—1941), чьи основные труды были посвящены социологии экономических систем и «духу» капиталистического общества.
Сама социология понималась Зомбартом двояко: в широком и узком значении. Под социологией в широком смысле Зомбарт понимал всякого рода познание человеческого общежития, т. е. человеческой культуры или истории человечества, поскольку эта история рассматривается с точки зрения социальности, т. е. как события, состоящие из поступков, определяемых чужим поведением или вытекающих из чужого поведения. В собственном же смысле социология у Зомбарта — это систематическая опытная наука о человеческом общежитии.
Примечательной особенностью социологии Зомбарта было предложенное им деление ее на психобиологическую и духовную компоненты. В соответствии с ними он различал «психологическую социологию», стремящуюся «понять человеческую культуру как совокупность процессов отдельных индивидуумов, находящихся между собой во взаимодействии», и пытающуюся «разложить этот комплекс душевных процессов на конечные, простейшие, основные факты душевной жизни», и «ноологическую социологию», изучающую 2. Зак. 1407 различные духовные факторы культуры. В таком контексте Зомбарт исследовал, в частности, такой социальный феномен, как мода.
Отвергая представление о существовании общих социальных законов, Зомбарт утверждал, что исторические исследования и основывающиеся на них социологические изыскания являются творческим актом воспроизведения фрагментарного прошлого опыта. Такой подход к социальному познанию открывал практически неограниченные возможности для произвольного отбора исторических фактов (которые к тому же нередко просто подгонялись Зомбартом под собственные теоретические и мировоззренческие установки) или их игнорирования.
Одной из основных теорий социологии Зомбарта было учение об «экономической системе» как выражении духа общества, порождающего экономические институты определенной «экономической эпохи». Наиболее полно эти идеи отразились в исследованиях Зомбарта, посвященных капитализму, который характеризовался им как великое чудо человеческой истории.
Исходной посылкой Зомбарта была идея о том, что любая плодотворная теория капитализма должна непременно исходить из жизни духа. Развивая эту идею, он вслед за М. Вебером утверждал, что возникновение капитализма было обусловлено появлением капиталистического духа. Но в отличие от Вебера, считавшего, что это мировоззрение вызвала к жизни реформация, Зомбарт еще более безосновательно утверждал, что капиталистический дух породили евреи, поскольку их национальные черты и особенности религии привели к формированию у них таких типичных капиталистических качеств, как ум, рассудительность, бережливость, стремление к деньгам и опытность в торговых делах.
Отличительной особенностью этого социопсихологического анализа капиталистического духа как психической основы буржуазного строя было неуемное использование Зомбартом сомнительных аналогий и сравнений.
«Если начать… анализировать,— писал Зомбарт,— психику современного экономического человека, то в своих исследованиях натыкаешься на… ребенка… Душевная структура современного предпринимателя так же, как и все более заражаемого его духом современного человека вообще, лучше всего становится нам понятной, если перенестись в мир представлений и оценок ребенка и уяснить себе, что побудительные мотивы деятепьности у наших… предпринимателей и всех истинно современных людей те же самые, что и у ребенка». Далее Зомбарт сравнивал главные «идеалы» ребенка и содержание буржуазной шкалы успеха. Стремлению к чувственным значениям у ребенка, по Зомбарту, соответствует культ количественных оценок у буржуа (яхты, картины, желание приобрести побольше за единицу времени). Склонности ребенка к быстрому перемещению, по Зомбарту, соответствует страсть буржуа к рекордам скорости в спорте, транспортных сообщениях и т. д. Жажда детей к познанию нового аналогична духу сенсаций, поиску новых форм увеселений и т. д. Желанию ребенка испытывать чувство могущества соответствует установка на достижение экономической власти у собственников и т. д.
В целом социологическим исследованиям Зомбарта явно не хватало исторической и социологической достоверности.
Почти два десятилетия В. Зомбарт называл себя сторонником К. Маркса и его учения. В этот период он переписывался с Ф. Энгельсом и даже опубликовал ряд работ, посвященных марксизму и его основателям. Однако в последующий период, в значительной мере руководствуясь корыстными соображениями, он все более отдалялся от марксизма и в конце концов порвал с ним полностью. Зародыши этого разрыва и перехода Зомбарта на откровенно реакционные позиции содержались в его трудах еще тогда, когда он заигрывал с марксизмом. Так, в свое время высоко оценивая марксистскую теорию классов и классовой борьбы, Зомбарт вместе с тем утверждал что «если мы желаем вообще привести «всемирную историю» к единой формуле, то нам придется, я думаю, сказать, что существует двойной антагонизм, вокруг которого вращается вся история: антагонизм социальный и антагонизм национальный». Впоследствии националистические убеждения Зомбарта были развиты до крайних пределов. В скандально известной книге «Торговцы и герои» (1915) он представлял Германию в качестве европейского героя, а противостоящую ей Англию — в роли бесчестного торговца. Но в последней работе — «Немецкий социализм»— Зомбарт превзошел сам себя, занявшись откровенной проповедью национал-социалистических мифов и пропагандой германского народного духа и вождизма как эффективной альтернативы еврейскому капиталистическому духу.
Социологическое творчество Зомбарта на поздних этапах его деятельности явилось одной из позорных страниц истории социологического психологизма и всей западной социологии.
Известный вклад в развитие социологического психологизма внес брат и последователь М. Вебера Альфред Вебер (1968—1958). В истории западной социологии А. Вебер известен главным образом как создатель так называемой «социологии истории и культуры», разработка которой осуществлялась им под влиянием идей М. Вебера и В. Дильтея.
Считая, что историческое движение определяется свободной игрой духовных сил, А. Вебер уделил особое внимание исследованию трех сопряженных процессов: «общественного процесса» (определяемого естественными силами побуждений и волей народов процесса формирования и развития социальной структуры), «прогресса цивилизации» (характеризующегося развитием науки и техники, унифицирующими человеческое общество) и «культурного движения» (детерминированного развитием политических идей, религии, философии и искусства).
Несмотря на известную произвольность подобного расчленения истории, в данном подходе А. Вебера все же просматривалась попытка различения социальных процессов и их результатов, что частично репрезентировалось в несовпадающих понятиях «культурные» и «цивилизаторские» процессы.
Первопричиной общественного процесса в целом А. Вебер считал желания, стремления индивидов и социальных общностей, некую «творческую энергию добра», которая являет собой «суть вещей» и «душу мира».
Справедливо отмечая известное несоответствие между уровнями развития техники и культуры, он объяснял это несоответствие различного рода «иррациональными факторами». По его мнению, одним из наиболее существенных факторов такого рода является «дух стадности», привносимый в общество деятельностью народных масс и прогрессом техники.
Социально-политические воззрения и деятельность А. Вебера отличались определенной элитарностью и значительной противоречивостью. Так, считая коллективизм силон, враждебной личности, А. Вебер одновременно выступал против идеалов и фашизма, и социализма, не разделяя предположения об их изначальной идейной полярности.
В истории западной социологии идеи А. Вебера всегда заслоняла могучая фигура его брата. Тем не менее специалисты в области «социологии истории и культуры» всегда отдавали ему должное как основателю так называемой Гейдельбергской школы в немецкой социологии.
Определенный вклад в развитие социологического психологизма внес известный немецкий социолог, профессор Ганноверского и Кельнского университетов Леопольд фон Визе (1876—1969).
Развивая идеи Г. Зиммеля, Визе стремился сосредоточить социологические поиски на исследовании всеобщих форм социальных явлений, которое принималось им в качестве основной цели социологии.
Основу социологического учения Визе составляло его представление о том, что понятие «общество» в строгом значении этой категории является фикцией. Подобно М. Веберу, Визе трактовал человеческое общество как сумму отношений, существующих через посредство действия. В силу этого истинной сутью человеческих сообществ он считал «социальное», или «межчеловеческое», состоящее в «спутанной сети» отношений между людьми.
По мнению Визе, предметом социологической науки как относительно независимой общественной дисциплины является исследование этого «социального» или «межчеловеческого» в рамках различных форм отношений типа «Я—Ты» и «Я — Мы», к которым сводятся взаимоотношения людей.
Визе утверждал при этом, что система межчеловеческих отношений не зависит ни от исторического развития, ни от способа производства и по существу своему она «антропологически надвременная».
Находясь под влиянием установок антропологической философии, Визе приложил немало усилий для открытия неких антропологических инвариантов человеческого существования.
Антропологические воззрения Визе отчетливо выразились в его представлениях о взаимодействии социологии с другими социальными науками и дисциплинами. По мысли Визе, социология должна дистанцироваться от экономических и исторических наук, существенно усилив при этом взаимодействие с психологическими и биологическими науками как хранителями фундаментальных антропологических знаний.
В качестве одной из основных исходных единиц социологического анализа Визе использовал понятие «социус», трактуя его как производную от индивида абстракцию. Взаимодействие «социусов» описывалось им посредством понятий зиммелевских схем социации, характеризующих различные модели отношений между людьми. При этом предполагалось, что данная теоретическая конструкция позволит определить функциональную взаимосвязь отдельных процессов или отношений людей со всем социативным процессом (так понималась социальная система) в его конструктивном и деструктивном аспектах.
В работах Визе — виднейшего сторонника функционализма в немецкой социологии — особое внимание было уделено анализу объединяющих и разъединяющих сил социальных отношений. По его мнению, эти факторы сводятся к двум основным типам: ассоциации (в которую входят приспособление, соответствие, смещение и пр.) и диссоциации (соревнование, нарушение, конфликт и т. д.). Именно они, по Визе, выступают основой формирования социальных структур, являющих собой совокупность межчеловеческих отношений. Все социальные структуры Визе классифицировал по признакам длительности существования и степени общности.
Он выделял:
- конкретные толпы, видимые и кратковременные;
- абстрактные толпы, невидимые и неопределенной длительности — общности;
- группы, характеризующиеся личным участием индивидов и организаций;
- абстрактную коллективность, где индивидуальности уделяется минимальное внимание,— государство, церковь и т. п.
Эта типология послужила в дальнейшем основой для выработки Визе более корректного представления о первичной социальной группе, которая интерпретировалась им как система взаимозависимых статусов-ролей.
Функциональная трактовка социальных отношений и ряд фундаментальных понятий, введенных Визе в научный оборот («социальные отношения», «социальная дистанция», «социальная позиция», «социальная ситуация»), оказали большое влияние на социологию.
За пределами Германии его идеи были особенно широко известны в США, где Визе находился в эмиграции с 1933 по 1945 г. Ныне влияние Визе на развитие социологического психологизма и всей буржуазной социологии признается почти всеми ее ведущими представителями.