Формирование основных идей и концепции социологического психологизма во Франции осуществлялось под мощным воздействием традиций французской социальной философии и психологии, а также философско-социологических воззрений О. Конта и его последователей.
Наиболее значительный вклад в создание и становление социологического психологизма во Франции внесли Г. Тард, Э. Дюркгейм, И. Тэн, Г. Лебон и др.
Большое влияние на формирование и развитие социологического психологизма оказал один из основателей этого направления, французский криминалист н социолог, профессор новой философии в Коллеж де Франс Габриэль Тард (1843—1904).
По мнению Тарда, общество есть продукт взаимодействия индивидов, в силу чего основу общественного развития и всех социальных процессов составляют меж-индивидуальные или «интериндивидуальные» отношения людей, познание которых является основной задачей социологии.
Призывая особенно тщательно исследовать личные особенности, которые одни только реальны, одни только истинны и которые постоянно бродят внутри каждого общества, Тард настаивал на том, что «социология должна исходить из отношения между двумя умами, из отражения одного другим, как астрономия исходит из отношения между двумя взаимно притягивающимися массами».
Такая интерпретация основании социологии неизбежно вела к утверждению ее статуса как «интерпсихологической» дисциплины. И в теории Тарда социология действительно почти отождествлялась с «интерпсихологией». Более того, рассматривая психологию в качестве базиса социологии, Тард был убежден, что прогрессивное развитие социологии будет обусловливаться и определяться ее возрастающей психологизацией.
Психологизируя социологию, Тард ориентировался, главным образом, на поиск научно значимых фактов в сфере индивидуальной психики и особенно межпндиви-дуального взаимодействия людей. По его мнению, «требовать основных социальных фактов надо не исключительно от внутреннемозговой психологии, но главным образом от междумозговой психологии, то есть той, которая изучает происхождение сознательных отношении между несколькими, прежде всего двумя индивидуумами. Разнообразные группировки и комбинации этих основных социальных фактов и образуют затем так называемые простые социальные явления…», составляющие необходимую основу всех социальных отношений.
Особое внимание Тард уделял изучению различных социальных процессов, детерминирующих становление, развитие и функционирование общества. Согласно теории Тарда, тремя основными социальными процессами являются: повторение (подражание), противоположение (оппозиция) и приспособление (адаптация).
Исходя из того, что законы социологии должны распространяться на все минувшие, нынешние и грядущие состояния общества, Тард пытался найти всеобщие и вневременные социальные закономерности, которые могли бы быть сведены к нескольким «универсальным» социологическим и психологическим законам. В качестве таких законов он ввел в западную социологию «законы подражания» — ядро его общесоциологической теории подражания.
Генеральным положением этой теории была идея, согласно которой основной движущей силой исторического процесса, равно как и любого человеческого сообщества, является неодолимое психическое стремление люден к подражанию. «Первичный социальный факт,— подчеркивал Тард,— состоит в подражании, в явлении, предшествующем всякой взаимопомощи, разделению труда и договору».
Настаивая на том, что «все главнейшие акты общественной жизни совершаются под владычеством примера», Тард утверждал, что открытые им «законы подражания» присущи человеческому обществу на всех этапах его существования, поскольку «всякое социальное явление имеет постоянно подражательный характер, свойственный исключительно только социальным явлениям».
Эти утверждения представляют собой, по существу, формулировку именно того, что сам Тард именовал «законами подражания».
В непосредственной связи с «законами подражания» и в их контексте Тард изучал и объяснял проблему общественного прогресса, уделяя особое внимание его источнику и механизму действия.
Согласно теории Тарда, единственным источником общественного прогресса являются открытия и изобретения, возникающие вследствие инициативы и оригинальности отдельных людей. Эти творческие личности, по Тарду, вырабатывают принципиально новое знание, а также знание, основанное на новой комбинации уже существующих идей. А знание в общем и обеспечивает прогрессивное развитие общества.
Наряду с изложением этих соображений Тард особенно подчеркивал, что глубинная причина общественного прогресса — подражание, поскольку, с одной стороны, любое изобретение, потребность в нем «сводимо… к первичным психологическим элементам, возникающим под влиянием примера», с другой — поскольку благодаря подражанию (существующему также в форме традиций, обычаев, моды и т. д.) осуществляются отбор и внедрение открытий и изобретений в жизнь общества.
Идейная сущность этой концепции и «законов подражания» достаточно определенно была выражена самим Тардом, утверждавшим в качестве основного закона закон подражания низших слоев общества высшим. Придание этому «закону» базисного статуса Тард объяснял тем, что, по его наблюдениям, «любое, самое незначительное нововведение стремится распространиться по всей сфере социальных отношений,— при этом по направлению от высших классов к низшим». (Хотя в истории, как известно, довольно часто случалось и обратное.)
В целом для учения Тарда характерно сведение значительного многообразия социальных отношений лишь к одной из их разновидностей — отношению типа «учителя— ученика в ряду ситуаций». Эта элементарная схема и тардовская типология подражания и поныне используются многими современными западными социологами, утверждающими, что в обществе реализуются три основных типа подражания: взаимное подражание, подражание обычаям и образцам и обдуманное подражание.
Согласно учению Тарда, механизм действия «законов подражания» определяется преимущественно верованиями и хотениями, являющими собой некую субстанцию социального взаимодействия люден. По его мысли, именно через согласие и разногласие взаимно укрепляемых и взаимноограничиваемых верований и хотений организуется человеческое общество. При этом Тард утверждал, что общество имеет скорее юридические, нежели экономические основания, поскольку оно базируется на взаимном распределении обязательств или соизволений, прав и обязанностей.
Идеалистическая трактовка Тардом общества и «законов подражания» существенно искажала картину социальной реальности. Но вместе с тем следует отметить, что в отличие от многих своих предшественников Тард сумел приблизиться к пониманию того, что одной из основных задач социологии должно быть изучение социального взаимодействия.
Этому вопросу Тард уделил немало внимания. В значительной мере оно отразилось в разработке концепции противоположения («оппозиции») как второго (после подражания) основного социального процесса.
Считая «оппозицию» своеобразной приватной формой социального конфликта, Тард стремился доказать, что наличие общественных противоречий обусловливается взаимодействием сторонников противоположных социальных изобретений, выступающих в качестве кон-курирующих моделей подражания. Преодоление таких ситуаций, как полагал Тард, во многом происходит в силу действия третьего основного социального процесса — приспособления (адаптации).
Полагая, что «элемент социального приспособления лежит, в сущности, во взаимном приспособлении двух людей, из которых один словом или делом отвечает вслух на высказанный или молчаливый вопрос другого, так как удовлетворение потребности, как и решение задачи, есть только ответ на вопрос», Тард истолковывал «адаптацию» как доминирующий момент социального взаимодействия. В частности, именно такое понимание приспособления было характерно для суждении Тарда о классах и классовой борьбе. Тард был одним из первых буржуазных социологов, охотно пользовавшихся понятием «класс». Но содержание данного понятия он сводил лишь к психическим компонентам и декларировал, что классовая борьба является отступлением от правил «нормальной жизни».
Подчеркивая, что главным моментом межклассовых отношений выступает не борьба, а сотрудничество, Тард рекомендовал «низшему классу» осуществлять восхождение по ступеням общественной иерархии путем абсолютного подражания «высшему классу». По его мнению, роль важного фактора, уничтожающего расстояние между социальными классами, может сыграть, например, вежливое обращение». В дальнейшем аналогичные социальные рецепты преодоления классовых противоречий высказывались многими западными социологами и политологами.
Среди исследовательских интересов Тарда заметное место занимала проблема «психологии толпы» и механизмов формирования общественного мнения. Понимая толпу как собрание разнородных, незнакомых друг другу элементов, Тард утверждал, что формирование толпы происходит в результате двоякого действия механизма подражательности. Толпа, по Тарду, это «собрание существ, поскольку они готовы подражать друг другу или поскольку они, не подражая друг другу теперь, походят друг на друга, поскольку общие им черты являются старинными копиями с одного и того же образца». В качестве общих черт толпы, объединяющих ее участников, Тард называл веру, страсть, цель, «коллективное самолюбие», эгоизм и одностороннюю иррациональную подражательность. Достаточно четко осознавая многоли-кость толп, Тард предпринял попытку их классификации, По его мнению, все толпы, в конечном счете, можно подразделить на выжидающие, внимающие, заявляющие о себе и действующие.
В учении Тарда эта классификация сыграла немалую роль, но принципиального значения все же не обрела, поскольку Тарда главным образом интересовали не отдельные свойства толпы, а ее общие характеристики как зародыша и элемента общества. Утверждая, что существует два различных зародыша общества — семья и толпа, он полагал, что «в деревенских обществах господствует семейное начало… в городах господствует общество-толпа». В целом в исследованиях Тарда приоритет принадлежал изучению толпы как формы организации общества на стадии сформировавшейся городской культуры.
Стремясь к позитивному решению данной проблемы, Тард подчеркивал, что применительно к достаточно развитым обществам, достигшим зрелых этапов общественной эволюции, необходимо говорить не о «толпах», а о «публике» или «публиках». Вводя в социологическую теорию представление о публике как особии разновидности социальных общностей, он характеризовал ее как социальное объединение, формирующееся под воздействием различных средств массовой коммуникации. По Тарду, публика в отличие от толпы не является неким физическим объединением людей. Она представляет собой духовно целую группу «рассеянных» в пространстве индивидов, для которой характерно наличие заметного духовного или идейного внушения, «заражения без соприкосновения», общность мнений, определенный интеллектуализм и общее самосознание. Принципиальным отличием публики от толпы Тард считал то, что в публике каждый получает возможность для самовыражения, в то время как в толпе человек утрачивает свою индивидуальность и интеллектуальность, в силу чего умственный уровень любой толпы значительно ниже, чем интеллект большей части составляющих ее людей. Примечательно, что в рассуждениях о «публике» Тард счел возможным и необходимым подчеркнуть ее особенно быстрый рост в революционные эпохи. Это тем более интересно, поскольку Тард активно проповедовал желательность преодоления нетерпимости со стороны «всякой толпы» (или нации, среди которой господствует «дух толпы») и выгодность «постепенной замены толпы» публикой, поскольку это замещение «всегда сопровождается выигрышем в терпимости».
Основная идея Тарда о существовании «законов подражания» распространялась им на предметные области различных наук и дисциплин. Определенный позитивный эффект имело внедрение его идей в криминалистику, вследствие чего он считается одним из основоположников криминалистического направления в западной социологии.
Человек, справедливо утверждал Тард, становится преступником, а не рождается им. По мнению Тарда, «существует лишь очень немного людей, которые всегда к везде совершали бы преступления, естественные или нет, как лишь очень немногие никогда и нигде не поддались бы искушению согрешить. Огромное большинство состоит из лиц, остающихся честными по милости судьбы, или из таких, кого толкнуло на преступление несчастное стечение обстоятельств».
В общем для концепции Тарда было характерно понимание преступника как «социального экскремента» общества, сформировавшегося в соответствии с законами подражания и приспособления.
В свое время, оценивая работы Тарда о законах подражания как «очень интересное исследование», Г. В. Плеханов отметил, «что подражание играло очень большую роль в истории всех наших идей, вкусов, моды и обычаев, это не подлежит ни малейшему сомнению. На его огромное значение указывали еще материалисты прошлого века: человек весь состоит из подражания,— говорил Гельвеций. Но также мало может подлежать сомнению и то обстоятельство, что Тард поставил исследование законов подражания на ложную основу» [68. С. 13—14]. Эта оценка справедлива и поныне. Некорректная трактовка подражания и преувеличение его роли в общественной жизни в значительной мере снизили ценность ряда социологических концепций Г. Тарда. И тем не менее его социологическое творчество оказало большое влияние на формирование социологического психологизма и социальной психологии, одним из родоначальников которой Тард признается по праву. Его идеи и работы существенно повлияли также на постановку и исследование ряда проблем и теорий социологии. В современной западной социологии к ним принято относить проблему межличностного взаимодействия, проблему психосоциальных механизмов, теории массовых коммуникаций и «массового общества», теории социализации и социального контроля, проблему использования статистических методов в социологии и т. д.
Социология Тарда оказала значительное воздействие на французскую и русскую буржуазную социологию. Но особенно сильно она повлияла на развитие американской социологии и социальной психологии, где под влияние идей Тарда попали многие социологи, в том числе и такие крупные деятели социологического психологизма, как Ч. Кули и Э. Росс.
В ряду французских исследователей социальных проблем, чья деятельность объективно способствовала формированию и развитию социологического психологизма, особое место занимает видный философ, социолог и педагог, один из основоположников и классиков французской социологии, первый профессор ( Эмиль Дюркгейм (1858—1917).
Будучи наследником и реформатором исследовательских ориентаций позитивистского толка, Дюркгейм выступил против примитивистских и наивных представлений об исключительных возможностях психологизма в создании исчерпывающих интерпретаций социальной реальности.
Однако, осуществляя поиск новых идей и форм социологического анализа, способных обеспечить собственно социологическое познание проблем, Дюркгейм не сумел преодолеть ряд принципиальных моментов психологизма, которые присутствуют в его социологии в явной и неявной форме [6. С. 39]. Более того, в силу многих причин и обстоятельств именно социология Дюркгейма, в значительной мере настроенная против психологизации социологической теории, стала одним из инициирующих факторов формирования и развития социологического психологизма.
В становлении западной социологии и ее исторической судьбе очень важную роль сыграла выдвинутая Дюркгеймом программа «социологизма», обосновывавшая специфичность и самостоятельность социологии как особой социальной науки.
По мнению Дюркгейма, объектом социологии является социальная реальность, в силу чего социология должна обладать более значимым статусом, нежели иные человековедческие и обществоведческие дисциплины. Отстаивая научный статус социологии, Дюркгейм приложил немало сил, чтобы обосновать необходимость распространения рационализма на познание социальных явлений и применения в социологии объективных познавательных методов.
Стремясь разработать социологические методы познания в соответствии с высокими критериями естественнонаучных методов, Дюркгейм подчеркивал необходимость дистанцирования социологии от различных философских и социальных доктрин. По его мнению, социология не должна быть «ни индивидуалистической, ни коммунистической, ни социалистической», поскольку, как он полагал, данные доктрины «стремятся не выражать, а прямо преобразовывать факты».
Существенным позитивным результатом изысканий Дюркгейма стало выработанное им понимание социологии как науки, предметом которой является изучение «социальных фактов», выступающих в виде своеобразных элементов социальной реальности.
По мнению Дюркгейма, «социальные явления создаются людьми… Они осуществление присущих нам идей, врожденных или нет, не что иное, как применение их к различным обстоятельствам, отношения людей между собою. Организация семьи, договорных отношений, репрессивных мер, государства, общества является, таким образом, простым развитием идей, имеющихся у нас насчет общества, государства, справедливости и т. д. Вследствие этого эти и аналогичные им факты, по-видимому, существуют лишь в идеях и благодаря идеям, которые являются их источником, а поэтому и истинным предметом социологии».
Под «социальными фактами» Дюркгейм понимал «всякий образ действия, резко определенный или нет, но способный оказывать на индивида внешнее принуждение, или иначе распространенный на всем протяжении данного общества, но имеющий в то же время свое собственное существование, независимое от его индивидуальных проявлений…».
В качестве главных признаков «социального факта» Дюркгейм принимал его безличность, необходимость, объективность, принадлежность целому, принудительный характер и способность оказывать внешнее давление на индивида.
Принципиально важным моментом социологии Дюркгейма была интерпретация им «социальных фактов» как особого класса внеиндивидуальных явлений и процессов социальной реальности. Отмечая, что «социальные факты» как «образы мыслей, действий и чувствований обладают тем замечательным свойством, что существуют вне индивидуальных сознаний», Дюркгейм особенно акцентировал необходимость рассматривать «социальные факты» «как веши» и объективно трактовать их причины и функции.
Характеризуя природу социального факта, Дюркгейм отмечал, что «если способ поведения, существующий вне индивидуальных сознаний, делается общим, то он может стать таким лишь с помощью принуждения… Каждый социальный факт распространяется подражанием… он имеет наклонность сделаться общим, но это потому, что он социальный, т. е. обязателен».
Подчеркивая жесткий, нормативный характер данной процедуры, Дюркгейм обращал внимание на то обстоятельство, что любая попытка индивида «противиться одной из этих коллективных манифестаций» приведет к тому, что «отрицаемые им чувства обратятся против него».
Принудительное воздействие «социальных фактов» на индивида принималось Дюркгеймом как одно из решающих доказательств неправомерности сведения социального к индивидуальному и ошибочности трактовки общества как простой суммы индивидов. Справедливо придавая исследованию «социальных фактов» весьма большое значение, Дюркгейм тем не менее не создал достаточно четкой классификации их. В общем, в качестве «социальных фактов» он принимал, главным образом, различные типы поведения, мышления, чувствования и намерения, реализующиеся в широком диапазоне форм общественной жизни.
К числу наиболее фундаментальных и актуальных проблем социологии Дюркгейм относил изучение духовной коллективности (в том числе и фактов коллективного сознания), которая обозначалась им как коллективные представления.
Согласно Дюркгейму, «коллективные представления — продукт обширной, почти необъятной кооперации, которая развивается не только в пространстве, но и во времени. Для их создания множество различных умов сравнивали между собой, сближали и соединяли свои идеи и свои чувства, и длинные ряды поколений накопляли свой опыт и свои знания. Поэтому в них как бы сконцентрировалась весьма своеобразная умственная жизнь, бесконечно более богатая и более сложная, чем умственная жизнь индивида».
Настаивая на несводимости разума к индивидуальному опыту, Дюркгейм утверждал, что формирование коллективных представлений в значительной мере обусловливается тем, что в основе наших суждений имеется известное число существенных понятии, которые соответствуют наиболее всеобщим свойствам вещей и управляют всей нашей умственной жизнью. Поддержав известную философскую идею о существовании «категорий разума» (время, пространство, род, число, причина, субстанция, личность и т. д.), Дюркгейм дополнил ее учением о «концептах» — вырабатываемых коллективным умом, устойчивых общезначимых общих понятиях и идеях, отражающих содержание логической мысли как продукта коллективных представлений. Учение о концепции было призвано отразить мнение Дюркгейма о том, что именно социальная жизнь является подлинным источником логической жизни, которая начинается с создания концептов и «категорий разума» как социальных продуктов «коллективной работы общества».
Подчеркивая необходимость и значение концептов и категорий для жизни общества, Дюркгейм отмечал, что «… если бы в один и тот же период истории люди не имели однородных понятий о времени, пространстве, причине, числе и т. д., всякое согласие между отдельными умами сделалось бы невозможным, а следовательно, стала бы невозможной и всякая совместная жизнь. В силу этого общество не может упразднить категорий… заменив их частными и произвольными мнениями, не упразднивши самого себя. Чтобы иметь возможность жить, оно нуждается не только в моральном согласии, но и в известном минимуме логического единомыслия, за пределы которого нельзя было бы переступать по произволу».
Разрабатывая психосоциологическую концепцию общественной обусловленности человеческого сознания, Дюркгейм выступал как оппонент атомистической психологии Г. Тарда. Различие исследовательских подходов и интерпретаций Дюркгейма и Тарда особенно рельефно проявилось в их учениях о природе и сущности социальных групп и общества.
Подчеркивая специфику социальной группы и группового сознания, неправомерность сведения социальных закономерностей к неким индивидуальным моментам, Дюркгейм справедливо утверждал, что «группа думает, чувствует, действует совершенно иначе, чем это сделали бы ее члены, если бы они были разъединены. Если, следовательно, отправляться от этих последних, то мы не поймем ничего из того, что происходит в группе».
Отказавшись от понимания сущности социальных общностей как механической суммы их членов, Дюркгейм пришел к выводу, что общество представляет собой особую социальную систему, производящую человеческих индивидов. Утверждая, что индивид является продуктом общества, Дюркгейм последовательно боролся с концепцией Тарда, предполагавшего, что общество есть продукт взаимодействия индивидов.
Выступая против различных редукционистских трактовок общества, Дюркгейм пытался отграничить свой «чистый» социологизм от примитивного социологического психологизма. Однако эти попытки красноречиво свидетельствовали о наличии в социологии Дюркгейма весьма существенных психологических компонентов и, следовательно, отсутствии в ней столь желанной им «социологической чистоты».
Психологические компоненты (отчасти неосознаваемые психологические ориентации) оказали определенное воздействие на ряд теоретико-методологических концепций Дюркгейма и даже на его понимание социологии.
В частности, Дюркгейм утверждал что он не видит «никакой несообразности в том мнении, что социология есть психология, если только при этом добавить, что социальная психология имеет свои собственные законы, отличающиеся от законов психологии индивидуальной». Такое понимание социологии естественно обусловливалось в общем характерным для Дюркгейма неправомерным отождествлением социального с социально-психическим и столь же ошибочным приравнением социальных фактов к коллективным представлениям.
Психологические ориентации Дюркгейма детерминировались его идеалистическими философскими установками. Ими же в решающей мере определялось его понимание общества как интегративной социальной реальности, состоящей из различных представлении, знаний, мнений, способов действий и других явлений духовной сферы.
Согласно пониманию Дюркгейма, главным содержанием исторического процесса является развитие коллективности (коллективных представлений и коллективного сознания), а критерием исторического прогресса — степень общественной солидарности (сплоченности) людей. По его мнению, в общественной жизни реализуются два основных типа «социальной солидарности»: механическая солидарность (низший тип) и органическая солидарность (высший тип солидарности). Механическая социальная солидарность доминирует в архаических обществах, где люди обладают относительным социальным равенством, сопровождающимся наличием ограниченной свободы и почти полным отсутствием возможностей для развития индивидуальных способностей. Исторический переход от механической солидарности к органической социальной солидарности осуществлялся под влиянием борьбы за существование. Эта борьба, по Дюркгейму, содействовала возникновению разделения труда, социальной дифференциации и индивидуализации людей, которые в свою очередь смягчили борьбу за существование. Идеализируя современное ему капиталистическое общество, Дюркгейм утверждал, что оно развивается по типу органической социальной солидарности, посредством эволюционного совершенствования системы разделения труда.
Интерпретируя разделение труда как фундаментальный процесс, соединяющий принцип социальной связи (нормативный по своему характеру) с принципом индивидуализации личности, Дюркгейм особенно подчеркивал интегративные социально-стабилизирующие функции разделения труда, поскольку они «удерживают вместе социальные агрегаты высших типов». Одновременно он отстаивал тезис о том, что классовая борьба обусловливается не разделением труда, а способом его регламентации и является следствием дисгармонии между способностями и склонностями индивида и навязанной ему социальной функцией. Считая, что «если установление классов или каст дает иногда начало… мучительным явлениям вместо того, чтобы порождать солидарность, то это потому, что распределение социальных функций, на которое оно опирается, не соответствует более естественному распределению талантов», Дюркгейм ошибочно утверждал, что классовые антагонизмы можно ликвидировать путем осуществления гармонии «между способностями каждого индивида и его положением».
Идеалистическое понимание классовой борьбы отразилось также в его концепции о существовании нормальных и патологических социальных фактов, характеризующих состояние общества. По мысли Дюркгейма, нормальным должно считаться все, что не нарушает установленных общественных правил, а патологическим — все, что выходит за их границы. Признание существования классов и классовой борьбы было, безусловно, позитивным моментом социологии Дюркгейма. Но, к сожалению, эта позитивность была ограничена тем, что классовой борьбе и экономическим кризисам капиталистического общества Дюркгейм, без достаточных на то оснований, приписывал статус явлений социальной патологии. В дальнейшем эта идея, выраженная в примитивизированных формах, стала одним из расхожих стереотипов идеологии и пропаганды.
Однако вместе с тем следует подчеркнуть, что в ряде работ Дюркгейма содержится своеобразная нелицеприятная критика капитализма. Этой критикой буквально пронизана созданная Дюркгеймом концепция «аномии», ставшая ныне одним из атрибутов западного социологического сознания. В общих чертах под «аномией» Дюркгейм понимал особое состояние относительной ликвидации этических норм в обществе или группе, характеризующееся утратой людьми целей и смысла жизни, моральным нигилизмом и цинизмом, гнетущими чувствами душевного беспокойства, одиночества и безнадежности. По мысли Дюркгейма, «аномия» несет в себе также безудержные желания и страсти, воплощающиеся в поведении, отклоняющемся от существующих ценностей и норм.
Осуществленный Дюркгеймом анализ капиталистической действительности с точки зрения концепции «аномии» завершился суровыми выводами, прозвучавшими как приговор капитализму: «В промышленном мире кризис и состояние аномии суть явления не только постоянные, но, можно даже сказать, нормальные».
Данная идея Дюркгейма — о превращении при капитализме патологических социальных явлений в некий нормализованный атрибут общественной жизни — была подхвачена многими западными социологами, использовавшими ее потенциал для критики современного буржуазного общества.
Констатируя, что «аномия» фактически порождает состояние постоянной нервозной утомленности и раздражительности, Дюркгейм обратил внимание на то, что в предельных случаях это состояние (в зависимости от обстоятельств) может привести человека либо к убийству, либо к самоубийству. В значительной мере эта проблема была исследована Дюркгеймом в его книге «Самоубийство», по праву считающейся классическим произведением западной социологии. В этой работе, исходя из теории социальной солидарности и данных статистического анализа, Дюркгейм предпринял впечатляющую попытку создания собственно социологической теории самоубийства. В дальнейшем, как отмечал известный американский социолог А. Инкельс, «поколения исследователей приучались рассматривать «Самоубийство» Дюркгейма как образец социологического анализа. Вся их подготовка строилась на том, чтобы они были готовы к борьбе за «чистый» (то есть не психологический) социологический анализ, какой бы ценой это не достигалось».
Книге «Самоубийство» довелось сыграть роль одного из факторов, стимулирующих формирование и развитие социологического психологизма, в связи с чем важно подчеркнуть, что расхожее ранее представление о чисто социологическом характере теории самоубийств Дюркгейма в действительности является одним из социологических мифов. В той или иной мере и степени это признается уже многими западными социологами. А. Инкельс, например, вполне определенно говорил о том, что Дюркгейм в конце концов прибег к использованию психологической теории, хотя и не смог «прийти к ясному и систематическому использованию этой теории в своем анализе».
В общих чертах, теория самоубийства Дюркгейма довольно убедительно доказала, что самоубийства обусловливаются главным образом определенными социальными причинами, а не отдельными уникальными личными решениями, принимаемыми исключительно под давлением индивидуальных психологических мотивов. Осуществив серьезное эмпирическое социологическое исследование, Дюркгейм выделил четыре типа самоубийств: эгоистическое, альтруистическое, аномическое и фаталистическое. По мысли Дюркгейма, эгоистические самоубийства происходят в результате отчуждения личности от общества, разрыва социальных связей и чувства одиночества; альтруистические являются результатом избыточного поглощения личных интересов человека общественными, когда он утрачивает самостоятельность личностного существования; аномические определяются общественными катаклизмами, разрушающими адаптационные способности индивида; фаталистические самоубийства предопределяются невыносимой, избыточной регламентацией и чрезмерным контролем общества или группы над индивидом.
В общем разработанная Дюркгеймом типология самоубийств не лишена формалистических и излишне абстрактных черт. Однако ее роль в развитии западной социологии была весьма значительной. Еще более важным для исторической судьбы западной социологии было удачное использование Дюркгеймом количественных методов социологического анализа с соответствующими методиками, процедурами и техникой социологического исследования.
Работа Дюркгейма «Самоубийство» явилась одним из первых удачных эмпирических исследований буржуазной социологии, долгое время выступавшим в качестве образца исследований такого рода.
Исследование проблем самоубийства еще более рельефно определило противоречивость методологии Дюркгейма и оттенило одну из наиболее характерных черт его социологии, которая состояла в том, что, «хотя Дюркгейм отвергает психологизацию социального поведения в прежней трактовке, он неизбежно прибегает к помощи позитивистского социально-психологического анализа, который ограничивается в лучшем случае такими констатациями, за которыми следуют лишь заклинающие рекомендации…» [67. С. 315].
Венцом социологии Дюркгейма стала его концепция религии, изложенная главным образом в его наиболее крупной работе «Элементарные формы религиозной жизни» (1912). Позитивным моментом этой концепции было признание социальной природы религии и понимание религиозных представлений как коллективных представлений, выражающих реальности коллективного характера. Одним из интересных и оригинальных следствий данного понимания религии было рассмотрение ее Дюркгеймом как символической системы знаков, социологическая расшифровка которых позволит выявить ее истинные социальные истоки. Однако в данной концепции Дюркгейма содержались и существенные просчеты. Неправомерное отождествление религии с абстрактной идеологией и необоснованное лишение религии ее главного компонента — веры в сверхъестественное — в значительной мере снижали ценность исследований Дюркгейма.
В целом же Дюркгейм сумел удачно решить ряд актуальных вопросов и сформулировал многие фундаментальные проблемы и задачи социологической науки.
Значительное влияние на формирование и развитие социологического психологизма во Франции оказал один из основоположников западной социологии искусства, видный философ, психолог, социолог, историк и искусствовед, профессор Ипполит Тэн (1828—1893).
Социологические воззрения Тэна сформировались под определенным воздействием позитивистской философии и историографии и идей французских историков эпохи Реставрации.
Стремясь к установлению общих и частных законов истории, Тэн обращал особое внимание на ее психические компоненты, хотя одновременно отмечал определенную незрелость психологии как самостоятельной дисциплины. Примечательно, что психологизируя социологическую теорию, сам Тэн при этом полагал, что по мере развития и становления психологии она будет все более отделяться от социологии [85. С. 307].
В целом для учения И. Тэна характерно социопсихическое обоснование и объяснение гносеологии, истории, искусства и литературы.
Обращаясь к теории познания, Тэн настолько психологизировал ее, что существенным компонентом его гносеологии стало «объяснение развития познания борьбой за существование между отдельными психическими элементами» [16. С. 90], хотя наряду с этим следует отметить стремление Тэна к развитию материалистической гносеологии как науки о фактах.
Анализируя процессы исторического развития, Тэн справедливо подчеркивал, что всякое изменение в положении людей влечет за собой соответствующие изменения в их психике. Но наряду с данным материалистическим суждением он многократно допускал преувеличение роли психики и различных психических факторов в определении положения людей. Это противоречие учения И. Тэна осознавалось и им самим. Однако в конечном счете Тэн не сумел найти рациональный способ разрешения данного принципиального противоречия и ограничился туманными ссылками на «человеческую природу».
В развитии и распространении социологического психологизма немалую роль сыграли работы Тэна по социологии искусства. Рассматривая искусство как общественное явление, Тэн внес значительный вклад в его историко-генетический анализ, последовательно проводя мысль о том, что история искусства обусловливается историей общества. Благодаря такому подходу Тэн смог установить и угадать многие взаимосвязи искусства и общества, хотя и не сумел преодолеть барьеры идеалистического понимания истории.
Определенное значение для развития западной социологии и искусствоведения имели три условия (принципа) И. Тэна, проводившиеся им в ряде сочинений. По мысли Тэна, правильное понимание произведений искусства и их творцов возможно только в том случае, если исследователь установит:
- в какой социальной среде они формировались и развивались;
- в какой исторический период они работали;
- из какой расы (нации, народности) они происходили.
При этом Тэн также уделял большое внимание «господствующей способности» деятелей искусства, но «последний элемент обусловливался в его глазах существенным образом тремя первыми». Своеобразие каждого из трех факторов и конкретные особенности их взаимодействия, но Тэну, предопределяют индивидуальность деятеля искусства и возникновение различных жанров, стилей и школ.
Отвергнув идеалистическую теорию искусства Т. Карлейля, противопоставлявшего «гениев» и «толпу», Тэн настаивал на том, что искусство возникает и развивается по закону «социального механизма». Признание искусства как явления общественной жизни было значительным достижением социологии Тэна.
Обосновывая социальную природу искусства, Тэн утверждал в качестве основных факторов развития его географические и климатические условия, государственное устройство, характер нации («расы»), состояние умов и нравов конкретной исторической эпохи. В этой связи он выдвинул рациональное положение, согласно которому для понимания искусства, художника, группы художников необходимо с полной отчетливостью представить себе мировоззрение и нравы той эпохи, к которой они принадлежат.
Характеризуя «мировоззрение и нравы», Тэн попытался привести их к какому-то общему знаменателю и с этой целью ввел в социологию категорию «моральная температура», которая, по его мнению, должна была отразить некую общую основу мировоззрения и нравов. Современные западные социологи довольно охотно используют это понятие, хотя, подобно Тэну, они не сумели корректно определить его содержание.
В целом социологические концепции И. Тэна носили позитивный характер и выражали его умеренно-либеральные взгляды, которые значительно эволюционировали вправо после Парижской коммуны 1871 г.
Значительное воздействие на формирование социологического психологизма оказали идеи французского социолога, социального психолога, антрополога и археолога Гюстава Лебона (1841 —1931).
Лебон был твердо убежден в том, что основным инструментом познания социальных процессов и истории должна быть модифицированная психология. По его мнению, эта психология должна соответственно ориентироваться не столько на познание сознательных поступков людей, сколько на неосознаваемые моменты их душевной жизни, поскольку «скрытые, ускользающие от нас мотивы» поведения формируются благодаря «на-следственному влиянию» в «бессознательном субстрате» психики.
Уделяя большое внимание изучению современного ему общества, Лебон сформулировал основные идеи одного из первых вариантов теории «массового общества», получившей значительное распространение в современной западной социологии.
Центральным направлением социологии и психологии Лебона можно считать его психосоциологические изыскания в области психологии народов и масс.
Анализируя психические компоненты исторического процесса, Лебон пришел к выводу о телеологическом характере истории и механическом действии ее законов («со слепой правильностью механизма»), столкновение с которыми приводит к неизбежному поражению людей [52. С. 16].
В значительной мере именно действием этих законов Лебон объяснял то обстоятельство, что, как он полагал, «каждый народ обладает душевным строем столь же устойчивым, как и его анатомические особенности, и от него-то и происходят его чувства, его мысли, его учреждения, его верования и его искусства» [51. С. 5]. При этом Лебон считал, что «нравственные и интеллектуальные признаки, ассоциация которых образует душу народа, представляют синтез (обобщение) его прошлого, наследство его предков, мотивы, управляющие его поступками».
Особое место в творчестве Лебона занимали проблемы «толпы» и «расы». По мнению Лебона, в жизни европейского общества в конце XIX — начале XX в. начался качественно новый этап развития — «эра толпы», основным признаком которой является «замена сознательной деятельности индивидов бессознательною деятельностью толпы».
Понимая толпу как группу людей, охваченных общи ми чувствами, настроениями и стремлениями, Лебон выделял характерные черты толпы: зараженность общей идеей, сознание непреодолимости собственной силы, утрату чувства ответственности, нетерпимость, догматизм, восприимчивость к внушению, готовность к импульсивным действиям и бездумному следованию за лидерами.
Рассматривая наступление «эры толпы» как начало упадка цивилизации, Лебон особенно акцентировал деперсонализацию и деиндивидуалнзацию людей в толпе. Согласно утверждениям Лебона, каковы бы ни были составляющие толпу индивиды, как бы сходны или несходны ни были они между собой по своему образу жизни, занятиям, характеру или интеллигентности, один лишь факт принадлежности их к толпе достаточен для образования у них своего рода коллективной души, благодаря которой они совсем иначе чувствуют, мыслят и действуют, чем чувствовал, мыслил и действовал бы каждый из них в отдельности.
Отмечая бессознательный и избыточно эмоциональный характер поведения людей в толпе, Лебон утверждал, что это поведение обусловливается действием бессознательного закона «духовного единства толпы». Этим же законом в значительной мере, как указывал Лебон, детерминируется превращение индивида в толпе в некий безвольный автомат с подавленными рациональными началами, присущими отдельной человеческой личности. Утрата же личностных свойств индивида и индивидуальных черт личности ведет к превращению человека в иррациональное существо, стремящееся к немедленной некритической реализации внушенных ему идей.
Согласно концепции Лебона, разнообразные виды «толпы» в конечном счете могут быть сведены к двум основным типам: «разнородной толпе» (уличные группы, парламентские собрания и т. д.) и «однородной толпе» (секты, касты и классы). В этой связи следует отметить, что даже в социологии самого Лебона эта классификация не обладала принципиальным значением, поскольку автора преимущественно интересовали те общие признаки и характеристики, которые присущи любой толпе.
Проблеме рас в социологии Лебона было уделено значительно меньше внимания, нежели проблеме толпы (масс). В общих чертах изыскания Лебона в этой области были ориентированы на поиск доказательств принципиального неравенства различных рас. Ввиду отсутствия таких доказательств Лебон был вынужден ограничиваться формулировкой необоснованных суждений о том, что «различные человеческие расы отличаются между собой не только очень большими анатомическими различиями, но и столь же значительными психологическими различиями». В силу этого, по его мнению, даже в отдаленной перспективе слияние рас невозможно. Расистские взгляды Лебона выразились также в его трактовке религиозных и династических войн как войн по сути расовых.
Откровенно консервативный характер взглядов Лебона отчетливо проявился в его постоянной борьбе против любых разновидностей идеи социального равенства. Утверждая изначальное неравенство людей, в силу действия закона «неравенства индивидов и полов у высших рас», Лебон настаивал на том, что по мере развития цивилизации неравенство между людьми будет неизбежно возрастать.
Особое рвение Лебон проявил в борьбе против социализма, который трактовался им как общество, состоящее из толп неприспособленных к жизни людей и дегенератов [52. С. 285]. Не останавливаясь перед очевидными инсинуациями по поводу идеологии, теории и практики социализма, Лебон всячески пропагандировал свои концепции толпы как «последнего средства», имеющегося «в руках государственного человека,— не для того, чтобы управлять массами, так как это уже невозможно, а для того, чтобы не давать им слишком много воли над собою».
Антисоциалистические книги Лебона многократно издавались и переиздавались практически на всех европейских языках. Основания для этого были откровенно изложены в предисловии издателя очередного русского перевода: «Книга Густава Лебона — «Психология социализма» — в настоящее время может принести большую пользу в борьбе с социализмом и революционизмом… и, нужно думать, успела оберечь многие умы от гибельных социалистических и политических увлечений».
Социологические концепции Лебона в общем четко отразили теоретические, мировоззренческие и методологические просчеты консервативных версий западного социологического теоретизирования. Однако, несмотря на иногда просто явную несостоятельность и недостоверность спекулятивных доктрин Лебона, они все же послужили существенным импульсом развития социологического психологизма и западной социальной психологии, оказав значительное влияние на самоопределение их предметов.