Загрузка...Правда и ложь всегда были категориями моральными; биологическая их основа упускалась из вида. Между тем ее тоже нужно принимать в расчет, чтобы понять человеческое поведение.
Бодрствующий мозг непрерывно отражает внешний мир. По отражает лишь приблизительно. При повторных восприятиях одного и того же объекта представление о нем уточняется и все более полно отражает объект. «Совпадение мысли с объектом есть процесс»,— писал В. И. Ленин. Что же заставляет мозг активно стремиться к исправлению и уточнению «моделей действительности»?
Логично предположить, что в мозге есть постоянно действующий механизм сличения. Он обнаруживает несоответствие между текущим восприятием и хранящимся в памяти представлением (мысленной моделью объекта). Это несовпадение служит пусковым сигналом к перестройке модели.
Живому организму выгодно, чтобы модели в его мозге отражали мир как можно точнее. Только в этом случае возможно успешное приспособление к среде и выживание. В случае необходимости перестройка модели должна
осуществляться прежде, чем животное попадет в гибельную ситуацию, и неправильность его представлений будет доказана роковым для него образом. Естественный отбор закрепил это полезное и важное свойство нервной системы.
Подобный механизм достался и человеку от его животных предков. Но у человека есть существенная надстройка: он черпает сведения о мире с помощью языка, используя таким путем не только личный опыт, но и опыт других людей. Прямой опыт имеет преимущество непосредственности, но он очень узок. Косвенный опыт шире, хотя неизбежно встает вопрос о его достоверности.
Человек заинтересован в том, чтобы его сведения об окружающем мире были правильными. Он хочет обладать истиной. В то же время людям порой бывает выгодно ввести в заблуждение других, скрыть свои намерения, исказить события. Поэтому в человеческих взаимоотношениях возможны разнообразные оттенки полуправды, лжи, обмана. Здесь и лежат корни лицемерия — спутника всякой несправедливости.
Несовпадение факта и его словесного описания, как правило, неприятно человеку. Особенно это бросается в глаза при наблюдении за детьми; восприятие фальши им физически тягостно — именно поэтому они порой не могут удержаться, чтобы не уличить взрослых в отклонении от истины (исключение составляют игровые ситуации). А собственная преднамеренная ложь вызывает у ребенка сдвиги вегетативной нервной системы — изменение дыхания, расширение сосудов кожи (покраснение лица), усиленное потоотделение. Да и взрослые часто краснеют, когда им приходится лгать. «Врет и не краснеет»—-так говорят о закоренелых лжецах.
Заметим, что детям может быть приятна сама по себе «игра словами» и «игра образами», без утилитарных целей. Детские фантазии нельзя считать ложью, и бояться их нечего. Игра словами и образами показывает, что ребенок уже соотносит образы с их словесными обозначениями и ему доставляет удовольствие говорить, что собака мяукает, а синицы подожгли море. Таким путем он самоутверждается, радуясь силе собственного разума. Это одно из первых проявлений чувства юмора.
Потребность выразить свои представления и мысли — проявление врожденного стремления к общению с себе подобными. Но иногда «обнародование» своих мыслей невыгодно, и человек сознательно оценивает это обстоятельство. Соответствующие «корковые модели» затормаживаются. Параллельно с этим формируются другие модели, «обманные». Они и получают речевое выражение, и являются ложью в отличие от добросовестного заблуждения.
«Говорить правду легко и приятно»,— утверждал булгаковский Иешуа Га-Ноцри. И это действительно так — в подавляющем большинстве случаев. А затормозить истинные модели, создать ложные, а затем высказать их вслух — это дополнительная, порой непосильная нагрузка па нейрофизиологические процессы мозга. Об этом знал следователь Порфирий Петрович из «Преступления и наказания» Ф. М. Достоевского:
«Он-то, положим, и солжет, то есть человек-то, и солжет отлично, наихитрейшим манером, тут бы, кажется, и триумф, и наслаждайся плодами своего остроумия, а он хлоп! да в самом-то интересном, в самом скандалезнейшем месте и упадет в обморок… Солгал-то он бесподобно, а на натуру-то и не сумел рассчитать».
Но даже если внешне реакция на собственную ложь заторможена и не бросается в глаза, ее все же можно зарегистрировать приборами. Понадобились бы более совершенные аппараты, чем нынешние детекторы лжи, но они в принципе могут быть разработаны. Это увлекательная тема (пока для писателей-фантастов) — каковы будут социальные последствия повсеместного внедрения приборов, надежно сигнализирующих: врет!
Одного лишь врожденного стремления к истинности представлений о мире недостаточно, чтобы стать правдивым человеком. Врожденным может быть лишь стремление к обладанию истиной, а правдивость надо воспитывать. Если ребенок растет в обстановке обмана и лицемерия, ложь становится для него привычной. Он приучается лгать, «не моргнув глазом». К чему это может привести, расскажем в разделе «Патологические лгуны».
В классово-антагонистических обществах с самого раннего детства церковь и школа внушают ребенку нравственные нормы поведения, а от взрослых часто требуют действий, идущих вразрез с этими нормами. Такое вынужденное лицемерие, превращаясь во «вторую натуру», приводит к тяжелым последствиям — потере способности самостоятельно мыслить и принимать решения, к деградации личности. Хотя непосредственная реакция на ложь как будто подавлена, но полностью она не уничтожается, и при длительном накоплении оборачивается разными нарушениями, вплоть до психопатизации личности (капитан Лебядкин из «Бесов» Ф. М. Достоевского).
Есть такое слово — «изолгался», то есть стал отъявленным лгуном. В нем явно сквозит наряду с презрением оттенок жалости. Не случайно изолгавшиеся люди испытывают подчас непреодолимое желание «покаяться», сознаться, «повиниться» хотя бы перед близкими людьми. Бремя лжи для оступившихся людей нередко оказывается непосильным.
Вероятно, этим глубинным стремлением к правде объясняется тот замечательный факт, что правда обладает силой убеждения, которой не обладает никакая ложь. Конечно, есть и другая причина: ложь может быть только правдоподобной, а правда, сколь бы невероятной ни казалось, песет в себе высшую достоверность — достоверность объективной действительности. Искуснейшие хитросплетения лжи, поддержанные могучими силами, всегда в конце концов рушились, а правда, казалось бы, навеки погребенная, вставала живой и нетленной.
Известно, что художники нередко создают правдивые произведения вопреки собственным общественно-политическим симпатиям. На это указал Ф. Энгельс в письме к Маргарет Гаркнесс: «Бальзак .по своим политическим взглядам был легитимистом… Но при всем этом его сатира никогда не была более острой, его ирония более горькой, чем тогда, когда он заставлял действовать именно тех мужчин и женщин, которым он больше всего симпатизировал… Единственные люди, о которых он всегда говорит с нескрываемым восхищением, это его самые ярые политические противники, республиканцы… В том, что Бальзак таким образом вынужден был идти против своих собственных классовых симпатий… я вижу одну из величайших побед реализма…».
Добавим еще, что без чувства правды вообще не бывает подлинного художника и настоящего искусства, а возможен лишь более или менее искусно приготовленный эрзац.