Загрузка...Перестройка идет нелегко. Трудности появляются там, где их вчера еще не ждали, И все же процесс обновления набирает силу. Как чувствует себя человек в этих условиях, именно обыкновенный советский человек?
До недавнего времени личность современного человека изображалась довольно схематично. Были «положительный герой» с набором самых лучших качеств и «отрицательный герой», сплошь состоящий из отрицательных характеристик. Передовой советский человек трудился не щадя живота своего и исключительно творчески. Лично для себя ему ничего не надо, ибо его заботили только интересы родного коллектива и социалистической родины. Он постоянно занимал призовые места в социалистическом соревновании, проявлял чудеса героизма. Он полностью очистился от всех пережитков прошлого.
Будем справедливы. Были люди, очень близко стоящие к идеалу. И по сей день не перевелись они среди советских людей. Но их, к сожалению, не так уж много, а нас — миллионы. И мы очень разные. За годы перестройки публицистика убедила нас в том, что не с каждого советского человека можно писать икону, которую не стыдно ставить в красный угол. Более того, нашу краснокожую паспортину носил Адылов — чудовище, более далекое от человека, чем самые хищные животные. Я уже не говорю об алкоголиках, преступниках, проститутках. Можно ли сказать о людях такого рода, что каждый из них — тоже советский человек? Да, есть и такие разновидности советского человека. По духу они ему родственниками не доводятся, только по форме. Но такой антипод, живой, реальный, а не мифический, есть.
Выше обозначены два противоположных полюса советского общества. А что между этими крайними точками? Каких людей нельзя отнести ни к тем, ни к другим? Сколько их? Кто они?
Применительно к населению капиталистических стран обычно употребляют слово «средний». Есть средний американец, средний итальянец, средний француз. При этом имеется в виду не то абсолютное меньшинство, которое по своему материальному положению составляет элиту. И не куда более значительная по численности группа изгоев общества. Речь идет об основной массе населения страны которая на самый верх общества не выбилась, но и на дно не скатилась.
Можем мы применить такой подход к нашим соотечественникам? Средний советский человек не похож, на мой взгляд, не только на среднего американца и «середняков» других стран, но и на крайние группы своих соотечественников. Он трудится не так хорошо и не столь идеален, как тот рекламный его собрат, о котором речь шла выше. Но именно он идет под знамена перестройки и заодно начинает перестраивать самого себя. А дается это нелегко, и не только рабочему и колхознику. Во всех сферах жизни общества ныне создались довольно сложные в психологическом отношении условия, не лучшим образом влияющие на самочувствие работника.
Как чувствуют себя на работе, скажем, торговые работники, сочувствие которым в общественном мнении встречается редко?
Вот что увидела наша аспирантка Н. Ли в ходе сбора материалов для диссертации. Из горки женской одежды заведующая отделом магазина Анна Егоровна извлекает халат. «Симпатичный», — говорят ее собеседники. «Верно, — соглашается она. — И фасон, и расцветка — что надо. Но посмотрите, какой вырез. В нем женщине наклониться нельзя. Ну зачем на халате такой вырез? — Она возмущается: — Неужели на фабриках все вовсе без понятия?» Претензий к предприятиям-поставщикам много.
«Неужто все так плохо?» — спрашивают Анну Егоровну. «Нет, конечно, — отвечает она. — Есть и улучшения. Стали чаще поступать изделия с более яркой расцветкой, меньше получаем осточертевшей всем желтизны. Это хорошо. Но сезонный спрос не учитывается. Вот сейчас зима, покупатели ищут байковые, махровые халатики. А их нет и, видимо, не будет. Зато ситцевые изделия идут навалом. Летом, когда спрос на них обострится, они исчезнут, поступлений не будет. Чудеса да и только!»
Какие выводы напрашиваются из этих фактов? Разные. Прежде всего — медленно идет перестройка на предприятиях легкой промышленности, не дает должного эффекта госприемка. А что могла бы сделать торговля, чтобы исправить положение с качеством продукции? Можно было бы, например, по каждой партии товара заполнить несложную анкету с мнениями покупателей, затем обобщить их претензии и направить поставщикам. Так возник бы постоянно действующий канал обратной связи. Думается, что поставщики заинтересованы в получении такой информации, а потому они могли бы выделять из своих фондов небольшие суммы для стимулирования продавцов, четко организующих канал обратной связи. Надо, видимо, установить четкие сроки реализации товаров, после чего, если покупатель их не берет, снижать без проволочек цены до тех пор, пока не появится на них спрос. Соответствующие издержки взыскивать с поставщика таких товаров в бесспорном порядке. Во всяком случае, нынешний порядок, при котором магазин получает не то, что заказывал, а то, что дает поставщик, вреден в нравственно-психологическом аспекте, крайне отрицательно влияет на настроение продавцов.
Плохой товар или отсутствие товаров делают работника прилавка без вины виноватым. Покупателю дела нет до всей технологической цепочки производства товара: раз его предлагает продавец, — значит, он и повинен во всех его недостатках. По психологическим механизмам отношение покупателя к негодному изделию или отсутствию товаров проецируется на продавца. Последний невольно оказывается своего рода громоотводом, козлом отпущения. Не отсюда ли берет начало великое множество конфликтов в торговом зале?
Экономические условия ставят продавца в двойственное положение. Как продать плохой товар? Чьи интересы он обязан блюсти превыше всего? В каком случае он поступает по-государственному: когда закрывает глаза на недостатки товара и нахваливает его покупателям, чтобы продать, или когда, используя свою квалификацию, укажет покупателю на недостатки товара? С точки зрения нравственных признаков нашего общества — во втором случае. Но пока зарплата зависит от товарооборота, не от каждого продавца надо ждать бескорыстия. Двойственность положения чаще ведет к равнодушию, утрате интереса к своей профессии.
Хозрасчет еще более ужесточает условия. Даже если поступает плохой товар, продавцу нужно его рекламировать, иначе не продать, а не продашь — останешься без зарплаты. Не получается ли здесь своеобразное экономическое принуждение к обману покупателя? Нравственное разложение известной части торговых работников, думается, в значительной мере объясняется подобного рода ситуациями, мало зависящими от личных качеств продавца, от его благих намерений.