Загрузка...После того как подросток заполнил оба бланка (на отца и на мать), все полученные данные сводятся в «Регистрационный лист» (см. ниже) отдельно на мать и на отца. Затем по каждому параметру подсчитывается арифметическая сумма «сырых» баллов (POZ — позитивный интерес, DIR — директивность, HOS — враждебность, AUT — автономность и NED — непоследовательность). Далее «сырые» баллы переводятся в стандартные в соответствии с таблицами, приведенными в публикации авторов русскоязычной версии теста [Вассерман А. И. и др., 1994, 2001]. Значения стандартных баллов варьируются от 1 до 5 со средним баллом 3.
Если по параметру набрано 1 — 2 балла, то можно говорить, что он слабо выражен, если же 4 — 5, то измеряемое качество выражено вполне отчетливо. Затем на специальном бланке, приведенном ниже, строятся оценочные профили отношений матери и отца. Именно анализ типов профилей сделали Л. И. Вассерман и его коллеги [2001] особенностью клинического анализа результатов тестирования по методике «Подростки о родителях».
График оценки подростками воспитательного отношения матери/отца
Одна из программ исследования с помощью этой методики [Подросток на перекрестке…, 1997] предполагала нахождение связи между субъективным отражением семейной ситуации подростками и их личностной тревожностью. Тревожность измерялась при помощи теста Спилбергера, а семейная ситуация — при помощи методики «Подростки о родителях». Далее авторы исследуют характер зависимости личностной тревожности от параметров, измеряемых тестом «Подростки о родителях».
Анализ графиков зависимости значения личностной тревожности от позитивного интереса со стороны матери и отца показывает, что отсутствие такого интереса со стороны матери определяет высокую тревожность у подростка (в группе подростков со значениями MPOZ = 1 показатели LT = 47), тогда как его отсутствие со стороны отца не является столь болезненным — личностная тревожность соответствует среднему уровню (в группе подростков со значениями OPOZ = 1 показатели LT = 43,9). Появление незначительного интереса со стороны матери (MPOZ = 2) резко снижает значение личностной тревожности, и она начинает соответствовать средней норме (LT = 40,1), появление позитивного интереса со стороны отца не оказывает столь радикального воздействия на состояние подростков, поскольку, снижаясь, она остается в пределах средней нормы.
|
Факторы |
Среднее значение | |
| Автономность (AUT) | Со стороны матери (MAUT) | 3,12 |
| Со стороны отца (OAUT) | 3,24 | |
| Непоследовательность (NED) | Со стороны матери (MNED) | 3,22 |
| Со стороны отца (ONED) | 3,29 | |
| Директивность (DIR) | Со стороны матери (MDIR) | 2,84 |
| Со стороны отца (ODIR) | 2,53 | |
| Враждебность (HOS) | Со стороны матери (MHOS) | 2,97 |
| Со стороны отца (OHOS) | 3,01 | |
| Позитивный интерес (POZ) | Со стороны матери (MPOZ) | 2,97 |
| Со стороны отца (OPOZ) | 2,89 | |
Подобное различие, по мнению исследователей, может быть объяснено тем, что позитивный интерес матери подростки видят прежде всего в наличии опеки сильного самостоятельного человека, тогда как позитивный интерес со стороны отца рассматривается как отсутствие грубой физической силы. Возрастание позитивного интереса со стороны матери до максимального значения не снижает уровня личностной тревожности подростка, она остается на среднем уровне и колеблется от 40 до 41 балла.
Возрастание позитивного интереса со стороны отца (OPOZ = 3 или OPOZ = 4) способствует снижению личностной тревожности с 41,5 до 39,8 балла. Дальнейшее увеличение значения позитивного интереса до 5 способствует возрастанию тревожности с 39 до 40,8. Крайне высокий балл по шкале позитивного интереса указывает, как правило, на идеализацию действительной ситуации в семье или сознательную симуляцию со стороны одного из родителей. Это может говорить также о том, что ребенок требует безоговорочной любви со стороны родителя или боготворит его, а подобное состояние подростка не может не сказаться на его личностной тревожности.
Анализ зависимости личностной тревожности подростка от директивности матери указывает на прямую зависимость этих величин друг от друга. При минимальном значении директивности (MDIR = 1) значение LT = 38, при максимальном (MDIR = 5) значение личностной тревожности увеличивается до 45,8, т.е. при навязывании подростку чувства вины со стороны матери он становится высоко тревожным.
Корреляция уровня личностной тревожности подростка с директивным стилем воспитания отца носит не столь яркий характер линейной зависимости, как у матери. Тем не менее при отсутствии директивности отца личностная тревожность подростка равняется 40,4, при появлении же директивности отца снижается до 39,8. Поскольку директивность отца воспринимается подростком в форме тяготения к лидерству, желания завоевать авторитет, ее отсутствие воспринимается подростком болезненно.
Личностная тревожность подростка при возрастании директивности отца с 2 до 4 возрастает с 39,8 до 43,4 балла, что может быть обусловлено приближением директивности к деспотичности. При возрастании директивности до 5 личностная тревожность остается неизменной.
Анализ соотношения враждебного стиля воспитания и обоих видов тревожности говорит о линейной зависимости этих величин. Чем более выражена враждебность, тем выше уровень тревожности. Следует отметить, что враждебное поведение отца является более стрессогенным для подростка, поскольку при максимальной враждебности матери LT = 45,1, а при максимальной отцовской враждебности LT = 46,8.
Различие влияний враждебного стиля воспитания со стороны матери и отца может быть объяснено тем, что враждебные матери прежде всего агрессивны и чрезмерно строги в межличностных отношениях с ребенком. Жестокие отцы суровы и чрезмерно критичны по отношению к собственному ребенку, поэтому он живет в тревожном ожидании низкой оценки его деятельности и отвержения по формуле «Как ты смеешь не соответствовать тому, что ждут от тебя, ведь я жертвую всем, чтобы сделать из тебя человека».
Анализ зависимости личностной тревожности от автономности родительского воспитания свидетельствует об отсутствии корреляции. Отсутствие зависимости может быть обусловлено тем, что современные подростки понимают автономное поведение родителей по-разному. Оно может ассоциироваться у них с отгороженностью, чрезмерной бесстрастностью, а может восприниматься как предоставление свободы и независимости.
Анализ зависимости личностной тревожности от родительской непоследовательности указывает на корреляцию этих величин. Следует отметить, что непоследовательность отца является более стрес-согенным фактором для подростка, поскольку при минимальной непоследовательности (ONED = 1) LT = 36, а при максимальной (ONED = 5) — LT = 49. Тогда как при минимальной материнской непоследовательности (MNED = 1) LT = 39,9, при возрастании до максимума (MNED = 5) личностная тревожность продолжает оставаться в пределах среднего уровня.
Столь явное различие влияний одного типа воспитания со стороны матери и со стороны отца может быть, по мнению авторов исследования, обусловлено тем, что непоследовательность матери и непоследовательность отца воспринимается подростками по-разному. Материнская непоследовательность воспринимается как чередование господства, силы и покорности, т.е. смена настроений, тогда как непоследовательность отца воспринимается прежде всего как непредсказуемость реакций родителя на поведение подростка. В связи с этим подростки находятся в постоянном ожидании или сурового наказания за мелкий проступок, или легкого «журения» за что-либо более серьезное.
Комментируя полученные авторами данные и их анализ, необходимо отметить следующее.
Во-первых, как мы писали выше, стандартные баллы по методике «Подростки о родителях» вводятся так, что среднее стандартное значение по каждой шкале должно быть равно трем. Авторы русскоязычной версии теста не перестандартизировали его — в их публикациях воспроизводятся чешские нормы и таблицы перевода «сырых» баллов в стандартные. Е. Кривцова и соавторы также не перестандартизировали тест и используют чешские нормы. Поэтому их анализ средних значений по отдельным параметрам теста и их сравнение друг с другом не являются единственно возможными. Они располагали достаточной выборкой испытуемых, чтобы перестандартизировать тест для выбранной выборки.
Во-вторых, смущает тот факт, что сразу три из пяти показателей теста «Подростки о родителях» позитивно коррелируют с личностной тревожностью. Встает вопрос: что же измеряет этот тест — отношение родителей к подросткам или тревожность подростков? Тем более что сразу три параметра, коррелирующие с тревожностью, вполне могут быть не независимы! По крайней мере, факторного анализа полученных данных авторы не проводят.
В-третьих, подлежит уточнению направленность связи между личностной тревожностью и субъективным видением подростками семейной ситуации. Авторы приводят некоторые доводы в пользу того, что тревожность зависит от субъективного восприятия семейной ситуации. Но вообще говоря, субъективное восприятие ситуации в семье вполне само может зависеть от тревожности подростков как более первичной индивидуально-личностной характеристики.
Все вышесказанное свидетельствует о том, что русскоязычный вариант методики еще нуждается в своей доработке и стандартизации.