Если мужчина находится в такой жесточайшей зависимости, почему же он так отвратительно обращается со своим драгоценным объектом? Логика взрослого человека подсказывает, что не стоит убивать курицу, несущую золотые яйца, если уж она тебе досталась. Мотивация физической жестокости, применяемой агрессором к своей жертве, печальна и в то же время очень проста. Неблагополучно развитый в психологическом плане мужчина на второй стадии сценария насилия поступает точно так же, как обделенный ребенок хотел бы поступить с матерью, не уделяющей ему внимания, или с наказывающим его отцом — будь у него такая возможность. Но в те времена, когда он впервые почувствовал себя обделенным, он был еще в колыбели, орущий и бессильно сучащий ручками и ножками. А теперь этот физически зрелый «взрослый» мстит своей символической матери за всю недополученную в детстве любовь и внимание. Он использует защиту-расщепление, поэтому не видит, что «плохая» партнерша, на которую он нападает, является той же самой женщиной, которую его надеющееся Я считает возбуждающим объектом.
Как ни печально, но те же самые причины понуждают женщину-жертву искать спасения от своих проблем у мужчины-тирана. Она изо всех сил пытается усмирить невыносимый страх, связанный с утратой самосознания, но она снова прибегает к упоминавшемуся ранее зависимому, менее активному типу поведения и использует любые средства, лишь бы «удержать» объект, невзирая на последствия. Никто из участников этой драмы не был в детстве знаком с любовью и вниманием, и оба они ищут родительской опеки, которой им не довелось испытать. Несмотря на психологическое сходство между мужчиной и женщиной, участвующими в драме с побоями, последствия, грозящие каждой из сторон, просто несопоставимы. Жертвы избиения часто получают серьезные травмы, а некоторые даже умирают, в то время как совершившие насилие, как правило, отделываются замечанием в мягкой форме или вообще не получают никакого наказания.
Несмотря на свою ущербность и зависимость, мужчина без колебаний направляет свою злобу на партнершу, когда в нем доминирует раненое Я. Как я уже говорил, проявлениям слепой ярости во многом способствует механизм расщепления, который перекрывает нападающему доступ ко всем воспоминаниям, касающимся хорошей стороны его партнерши. Из его сознания исчезают не только все хорошие воспоминания о партнерше; океан болезненных воспоминаний, наполнявшийся в течение многих лет его безрадостной жизни, выплескивается на него в такие моменты. Партнерша вдруг оказывается человеком, несущим одни только страдания, и, следовательно, заслуживает наказания. Но теперь покинутый ребенок может выместить злобу на замещающей матери, которая, как ему кажется, игнорирует его потребности. Сам акт избиения хорошо описан у Л. Уокер: На второй стадии, несмотря на то, что ранее он может попытаться обосновать свое поведение хотя бы для себя самого, по завершении инцидента все произошедшее оказывается для него непостижимой загадкой. Ярость настолько ослепляет его, что он теряет контроль над своими действиями. Его изначальным намерением было просто преподать ей урок, при этом он не планировал никаких конкретных телесных наказаний для нее, а когда убедился, что урок ею усвоен, она к тому моменту оказалась уже жестоко избитой (Walker, 1976:60).
И снова Л. Уокер красочно рисует нам картину избиения, но не предлагает никаких объяснений причинам такой практически «патологической» жестокости мужчины по отношению к женщине-жертве. С точки зрения Фейрбейрна, такое описание служит отличной иллюстрацией примитивной силы, скрывающейся в раненом Я, а также описанных ранее черт характера, таких как высокая чувствительность к раздражителям и защитная реакция в форме вызывающего поведения. После того, как агрессор выпустит накопившуюся в раненом Я злость, он теряет из виду то переполненное ненавистью чувство, которое и послужило сигналом к нападению, и даже не может вспомнить, что же именно спровоцировало этот взрыв. Безумная ярость его нападения на партнершу — это свидетельство боли, которую причиняют ему воспоминания об одиноком и лишенном любви детстве.
В книгах Л. Уокер, Барнетт и Лавиолетт можно найти описания совершенно невероятных примеров физического и сексуального насилия. Однако все это не мешало жертвам долгие годы продолжать отношения с партнерами, учинившими над ними такое издевательство. Поневоле приходится признать, что мотивация привязанности к агрессивно ведущему себя партнеру намного сильнее, чем просто страх перед насилием. Л. Уокер делится наблюдением, которое невольно подтверждает такую точку зрения. Она заметила, что ее пациентки были более спокойны, когда рядом с ними находился их истязатель, чем когда они жили в одиночестве.
Следующую особенность мы заметили, наблюдая за депрессивными состояниями, вызванными повышенной тревожностью женщины, ставшей жертвой побоев. Когда эти женщины рассказывали о своей жизни в постоянном страхе и опасности быть избитой, они проявляли гораздо меньше беспокойства, чем мы ожидали. На самом деле, во многих случаях казалось, что совместное проживание с избивающим их мужчиной снижало уровень их тревожности, а одиночество — наоборот. Почему? Она считает, что, оставаясь с ним, она каким-то образом сможет повлиять на ситуацию. Другое объяснение заключается в том, что ее страх как реакция на агрессию заставляет ее искать другие способы реагирования, чтобы как-то избежать угрозы или научиться направлять агрессию в другое русло. Тревожность — это, по сути, сигнал об опасности. Физиологически все устроено так, что автономная нервная система выделяет гормоны, специально предназначенные для борьбы со стрессом. Как только стресс взят под контроль, уровень тревожности возвращается к норме. Или же организму приходится постоянно производить больше гормонов, чтобы выдерживать такой перманентный стресс. Такая реакция запускается, если какая-то опасность рассматривается как неконтролируемая. В таком случае тревожность не возвращается к нормальному уровню; но все же она ослабевает и тогда наступает депрессия (Walker, 1979: 51). (Курсив Д. Селани.)
Я поместил здесь такую длинную цитату из Л. Уокер, чтобы донести до читателя ее объяснение тому факту, что избиваемая женщина более спокойна, когда ее обидчик рядом, чем когда она остается одна. Это трудно понять, потому что здесь задействованы и психология, и химия тела, и концепция главенства. Разобраться в тексте сложно, понимание затруднено как внутренними противоречиями, так и смешением физических моделей с психологическими объяснениями. Анализ причин снижения уровня тревожности у женщины в присутствии ее агрессивного партнера нельзя считать удовлетворительным, потому что модель, предлагаемая Л. Уокер, не учитывает внутренней мотивации, которая как раз и является дирижером всех сложных межличностных взаимодействий в классическом сценарии насилия.
Фейрбейрн находит более разумное объяснение данной ситуации: жертва побоев испытывает меньший страх, когда обидчик рядом, несмотря на то, что он представляет для нее серьезную опасность, потому что он необходим для стабилизации ее шаткого самосознания. И наоборот, жертва испытывает эмоциональный дискомфорт от одиночества, подвергаясь риску утратить самоидентификацию. То есть Фейрбейрн шестьдесят лет назад наблюдал точно такое же поведение: несчастные дети проявляли большее беспокойство, находясь в приюте, чем дома, где их, возможно, ждали еще более жестокие наказания. Когда жертва спокойнее чувствует себя в присутствии агрессора, это говорит о ее потребности в объекте, помогающем ей осознавать себя полноценной личностью. Напускная значительность и сила мужчины плюс надежда жертвы на продолжение отношений удерживают ее личность от распада. И снова повторю: физическое насилие не играет ключевой роли, основным фактором является абсолютная зависимость жертвы от крайне необходимого ей партнера. Без него ее слабая внутренняя структура, ее интроективная недостаточность, нестабильность самосознания и страх перед огромным миром — все это грозит просто аннулировать ее как личность. Таким образом, анализ, данный Л. Уокер, оказывается скомпрометированным, поскольку он не раскрывает внутренний мир ни агрессора, ни жертвы.
Самой интересной темой в описании инцидента с избиением, которая к тому же является серьезным испытанием для интерпретации событий в исполнении Ленор Уокер, представляется высокая вероятность того, что избитая женщина оказывается весьма враждебно настроенной по отношению к полицейским, если те приходят ей на помощь. Эта довольно распространенная реакция избитых женщин — еще один камень преткновения для попыток найти более-менее политкорректное объяснение этому феномену: Полицейские жалуются, что сами женщины ведут себя крайне агрессивно, когда полиция пытается вмешаться на второй стадии развития конфликта. Можно понять праведное негодование людей в форме, когда на них обрушивает своей гнев человек, которого они вроде бы призваны защитить. Они трактуют ее поведение как соучастие в преступлении, совершаемом её мужем. Им не понять, как страшно женщине после ухода полиции снова оставаться один на один с этим зверем и с ужасом ждать, какая еще блажь взбредет в его больную голову. Выставляя полицейских за порог, она старается продемонстрировать мужу свою лояльность и тем самым избежать дальнейших побоев (Walker, 1979:64-65).
Исключив из рассмотрения все известные нам факты о внутреннем мире агрессора и жертвы, Уокер не может прийти к достоверному выводу о мотивации жертвы, набрасывающейся с кулаками на полицейских. Тот вывод, к которому приходит Л. Уокер, а именно что жертва боится оставаться одна с обидчиком, разбивается вдребезги о ее собственные наблюдения. Если избитая женщина больше всего на свете боится жестокости партнера, что заставляет ее поддерживать с ним отношения год за годом? И почему она меньше волнуется, когда он с ней, и почему ее так пугает одиночество? Эта ситуация полностью аналогична поведению тех мальчиков-подростков, которые не решались восстать против своих отцов, к которым были сильнейшим образом привязаны и от которых терпели жуткие оскорбления, но без малейших опасений плевали в лицо полицейским. Страх быть избитым — не основная мотивация, движущая женщиной или подростком, страдающими от жестокого обращения; в первую очередь — это страх потерять объект, без которого невозможно жить, и как результат — коллапс самосознания жертвы. Если правильным образом приложить теорию научения к этой проблеме, можно обнаружить, что здесь присутствует позитивное подкрепление, превосходящее боль от негативного подкрепления (физического насилия). То есть сильное подкрепление способно перебороть страх наказания, если позитивный стимул подкрепления оказывается более интенсивным, чем негативный. Выражаясь терминами, принятыми в описании сценария избиения, для женщины с пограничным состоянием психики намного проще стерпеть побои, чем оказаться в ситуации, угрожающей целостности ее самосознания.
Если рассмотреть ситуации, используя модель Фейрбейрна, мы увидим еще две причины для недовольства женщины в связи с появлением в доме полиции:
1) жертва (или подросток) не может держать под контролем вспышки ярости своего раненого Я, которое доминирует на стадии непосредственно побоев, но и причинить вред своему обидчику жертва тоже не способна, потому что она нуждается в нем и полностью от него зависит; и 2) полиция имеет право отнять у нее ее мужчину, и тогда недоразвитая структура ее Эго переживет коллапс.
Когда в доме появляется полиция, действиями женщины обычно руководит раненое Я, и все объекты представляются ей «плохими». Исчезают последние отголоски надеющегося Я, которое доминировало на первой стадии развития конфликта. Раненое Я захлебывается злобой и ненавистью, а полиция в этом случае выступает в виде безответного мальчика для битья, особенно если сравнивать с драгоценным супругом, с которым такой номер не пройдет. Агрессия женщины в адрес полицейских никоим образом не сможет навредить ее полностью зависимым отношениям с партнером. Поэтому подросток в аналогичной ситуации скорее плюнет в лицо полицейскому, чем будет защищаться от отца, который его избивает.
Страх потерять связь с объектом ее зависимости — вот еще одна причина ненависти женщин к полиции. Если полиция заберет этого хулигана в тюрьму, то женщине грозит распад личности, хуже которого трудно себе что-то представить. Из-за этого такая враждебность к полиции, которая рассматривается как угроза благополучным отношениям. Поэтому жестокость и брутальность, которые она безответно сносит, не так страшны, как призрак одиночества в случае прекращения отношений.
Наблюдая такую сложную интрапсихологическую картину, адвокаты, ведущие дела о насилии в семье, сталкиваются с очень непростой задачей, потому что они пытаются представить женщину как пассивную жертву, не принимающую никакого участия в произошедшем, которой просто не повезло с мужем. Л. Уокер выдвигает гипотезу о том, что женщина не желает присутствия полицейских, потому что боится оставаться наедине с этим чудовищем после ухода полиции, но ее гипотеза основана на совершенно некорректных выводах. На самом деле, жертва боится остаться одна, без своего истязателя, и ранние наблюдения Уокер свидетельствуют как раз о том, что жертва испытывает сильное беспокойство, именно оставшись в одиночестве.