Надеющееся Я не отражает действительность, потому что не имеет доступа к подавленным воспоминаниям о равнодушии и невнимании, а также потому, что оно приукрашает и искажает те немногие приятные события и взаимодействия, которые случались в детстве. Самый невероятный случай полного искажения реальности встретился мне, когда я работал с пациенткой, жестоко отвергнутой своим отцом, на тот момент жившим в Канаде. Моя пациентка время от времени писала ему или звонила, несмотря на то, что он всегда нещадно критиковал ее, но безумно гордился ее братом. Инициатором общения всегда выступала моя пациентка, она всегда звонила первая — он никогда не делал ответных жестов, сам никогда не звонил и не отвечал на ее письма. Спустя некоторое время после начала курса психотерапии мою пациентку стали беспокоить навязчивые ночные звонки. Звонивший ничего не говорил, просто вешал трубку, как только слышал ее голос. Ее эти звонки не очень беспокоили, они были ей даже приятны, потому как ее склонное к беспочвенным фантазиям надеющееся Я представляло, что это звонит отец, чтобы проверить, дома ли она! Хотя тому не было никаких доказательств, более того, все факты указывали как раз на обратное, но надеющееся Я моей пациентки искажало реальность и внушало ей мысль, что это именно отец наконец-то проявил к ней интерес. Массу примеров искажения реальности мы еще неоднократно встретим в историях женщин, которые сносят побои и оскорбления от своих мужчин и, тем не менее, возвращаются к ним снова и снова, находясь в плену желаний и фантазий, услужливо предлагаемых надеющимся Я.
Надеющееся Я — это психологический механизм, позволяющий женщине, ставшей жертвой агрессии своего партнера, вновь и вновь возвращаться к нему, забывая о своем страхе. Читатель может усомниться в том, что человек в здравом уме захочет и сможет вернуться без опаски к тому, кто стал причиной его страданий.Но расщепление именно потому является незаменимым инструментом, что оно способно вовлечь нормального, на первый взгляд, человека в высшей мере разрушительные для него отношения, лишив при этом малейших опасений за свое будущее. Друзья и родственники пострадавшей женщины видят и осознают опасность, а сама она, находясь во власти расщепленного Я, ничего не замечает. Надеющееся Я исполнено ничем не подкрепленного оптимизма по поводу своего будущего, который не могут затмить гнетущие воспоминания о прошлых неприятностях. Когда человеком движет именно эта часть Я, все воспоминания о боли и обидах отщепляются и подавляются, становясь недоступными для сознания. Надеющееся Я далеко от реальности, потому что оно питается раздутыми фантазиями о том, что обидчик сможет дать любовь, необходимую для заполнения внутренней пустоты, оставшейся с детства. Такое состояние Эго доставляет людям с пограничными расстройствами психики бесконечные проблемы, ослепляя их и заставляя циркулировать в безнадежных отношениях, раз за разом искренне удивляясь, что они попадают в одну и ту же ловушку.
Я снова хотел бы вернуться к истории Дженифер, студентки, выгнанной из дома своей матерью и снова вернувшейся, поддавшись голосу своего надеющегося Я. Этот пример показывает, какими хрупкими бывают отношения, построенные с позиций далекой от реальности части Я. Дженифер и ее мать наслаждались трехдневной идиллией, неожиданно прервавшейся, когда мать подслушала телефонный разговор Дженифер с ее приятелем. Девушка обсуждала со своим другом романтический сценарий их следующего свидания. Мать пришла в дикую ярость и начала орать на Дженифер, когда та еще не успела повесить трубку. Дженифер тоже не замедлила перейти на повышенные тона, они заголосили дружным дуэтом, а надеющееся Я Дженифер ушло с поля боя, сдав позиции раненому Я, тут же бросившемуся на борьбу с отвергающим объектом, то есть с матерью. Дженифер снова выгнали из дома и запретили когда-либо возвращаться. Все наивные надежды и избитые жизненные установки, вроде той ее коронной фразы «кровь гуще воды», снова погрузились в глубины надеющегося Я. К ней снова вернулся ее циничный и ожесточенный настрой, типичный для раненого Я. Наивное надеющееся Я может развиться только в людях, жестоко разочаровавшихся в своих ранних детских объектных отношениях. Нормальный человек не может так вдруг применить защиту-расщепление, чтобы закрыться от разочарований в существующих на данный момент отношениях. Психически здоровый человек прекращает отношения, если низкое поведение или незаслуженный отказ исходят от объекта его желания. Человек с развитым механизмом расщепления ведет себя совершенно иным образом: сталкиваясь с отказом со стороны огорчающего объекта, он просто активирует встроенную защиту и скрывается под ней от тех неприятных черт объекта, которые представляют угрозу для их дальнейших отношений.