В этой главе мы рассмотрим два основных защитных механизма, которые использует женщина, дабы сохранить привязанность к мужчине, который регулярно ее избивает и оскорбляет.

Как упоминалось в главе 3, стыд играет очень важную роль в развитии патологий характера. Мы уже рассмотрели два источника стыда: стыд, испытываемый ребенком оттого, что его не любят, и стыд и ощущение собственной никчемности из-за того, что родители отвергают любовь, чистосердечно предлагаемую ребенком. Есть еще один, третий источник стыда, возникающий у ребенка при попытке «объяснить» себе, за что же все его так не любят и обижают. Фейрбейрн проявлял большой интерес к теме стыда у обделенных детей и часто расспрашивал своих подопечных об их родителях. Напомню, что эти дети росли в семьях, где алкоголизм, невежество и жестокость были нормой.

Моральная защита, сформировавшаяся в детстве, очень негативно сказывается на дальнейшей жизни, поскольку развивающаяся личность привыкает в недостатках и ошибках окружающих находить свою вину. Это одна из ключевых причин, по которой люди с различными патологиями характера соглашаются терпеть любые притеснения от своих партнеров. Они просто считают, что их отвергают за какие-то их недостатки или проступки. К сожалению, использование моральной защиты только усиливает хаос и неуверенность в восприятии ситуации. Постоянное безосновательное приписывание себе вины и поиск оправданий для тех, кто пользуется их слабостью, становятся вечным источником разногласий с друзьями. Со временем такой человек окончательно утрачивает способность трезво оценивать реальность.

Моральная защита является когнитивной по сути, поскольку ищет логическое объяснение жестокому обращению, которое приходится сносить несчастной женщине. Второй защитный механизм был обнаружен Фейрбейрном и назван расщеплением; он действует на более глубоком уровне, чем моральная зашита, и позволяет женщине-жертве решить непростую задачу и остаться-таки со своим обидчиком, изменив саму структуру своего Эго. Защитный механизм, затрагивающий структуру Эго, может использоваться как мужчинами, так и женщинами, что было показано на примере Сэма, тираничного мужа, который не мог интегрировать два образа своей жены в единое целое. Когда она его расстраивала, что случалось довольно часто, принимая во внимание его инфантильные требования, Сэм видел в ней лишь отталкивающую сторону, и такое представление о ней вполне оправдывало (в его понимании) ту агрессию, которую он изливал на нее. Когда Сэм злился, он не видел и не помнил никаких позитивных черт в своей жене. Расщепление — это абсолютная неспособность взрослого человека воспринимать своего партнера как носителя одновременно и позитивного, и негативного потенциала. Это единственный и самый важный механизм психологической защиты, действующий в пользу агрессора и потворствующий жестокости и насилию в отношении жертвы. Кроме того, он скрывает истинный облик агрессора от его жертвы, таким образом играя ключевую роль в мотивации возвращения жертвы к издевающемуся над ней партнеру.

В главе 3 я описывал процесс самоидентификации ребенка как результат разнообразных, хороших и плохих, реакций родителей на его действия. Я немного усложню мое предыдущее объяснение и добавлю, что вначале в ребенке развивается несколько «маленьких» Я, которые затем сливаются в цельную согласованную самооценку. Любое взаимодействие с родителями изначально формирует небольшой фрагмент самосознания во внутреннем мире ребенка. Такое представление этого процесса может показаться странным, но нужно учитывать, что, пройдя весьма короткий жизненный путь, ребенок не может развить достаточно устойчивое осознание себя как личности, которая остается постоянной изо дня в день. Не имея такого прочного фундамента, ребенок формирует свое новое Я при каждом взаимодействии с родителями. Эти маленькие фрагменты самосознания возникают в ответ на различные категории поведения отца или матери. Когда условия, в которых воспитывается и развивается ребенок, благоприятны, он получает все, что ему нужно, без особых огорчений. Постоянство родительского внимания способствует формированию множества сходных фрагментов «хорошего» Я, которые благодаря своей схожести легко объединяются в цельное самосознание ребенка. Ребенок хранит достаточно позитивных воспоминаний, и в результате он учится доверять, надеяться и контролировать свое поведение с целью доставить родителям удовольствие.

Обделенный лаской ребенок не может похвастаться таким же оптимистичным соотношением позитивных и негативных воспоминаний, как ребенок, получивший достаточно эмоциональной поддержки, поэтому в первом случае процесс интеграции представляется очень пугающим. Ребенка пугает то, что в результате интеграции «поощряющий» и «отталкивающий» образы родителя сливаются в одном человеке. Я снова обращусь к истории Карла, певца и композитора, чтобы проиллюстрировать проблему интеграции в сознании обделенного ребенка. Карл помнит свое детство как бесконечную череду огорчений и разочарований. Мать часто запиралась у себя в комнате, и Карл оставался с няней, которой он был совершено безразличен. Он умолял мать впустить его в комнату, где она обычно работала, но раз за разом получал отказ. Единственным способом обратить на себя внимание матери была болезнь, и он умудрялся выдумывать все новые и новые недуги, изо всех сил стараясь заслужить ее внимание. Из года в год его недовольство росло, и Карл, подобно тысячам других обделенных любовью детей, не мог интегрировать два разных образа матери в одно целое, потому что расстраивающих воспоминаний было во сто крат больше, чем утешительных.

У покинутого или обиженного ребенка формируется весьма шаткая структура «хорошего» Я, которой недостает должного базиса в виде одобрения и поддержки со стороны «хорошего» родителя в процессе развития личности. Эти обрывочные воспоминания не продуцируют стойкого ощущения своей «хорошести». Если родитель необоснованно жесток, несет негативные эмоции или же просто отсутствует, он тем самым предоставляет большой простор для формирования мощного плохого Я. Такая самооценка сливается с эмоциональным представлением о себе, которое ребенок составляет на основании реакции матери, отказывающей ребенку в удовлетворении потребностей, соразмерных его возрасту, возможно, пренебрегающей общением с ним или жесткого с ним обходящейся. Такая травмированная самооценка (до сих пор я называл ее «плохим» Я) довлеет над ребенком, подвергающимся жестокому обращению со стороны родителей; Фейрбейрн назвал ее «антили-бидное Эго». Я же буду именовать это состояние раненым Я, чтобы не путать понятие Эго и Я.

Расщепление — это самый важный защитный механизм, используемый женщинами, терпящими унижения и оскорбления от своих партнеров. Он жизненно важен для них, ведь исключительно благодаря расщеплению женщинам удается поддерживать отношения с партнером в ситуации, когда ее жизни угрожает реальная опасность. Ей необходимо изолировать все воспоминания о прошлых обидах, чтобы остаться с этим мужчиной.

Я бы хотел продолжить тему раненого Я, используя истории Дженифер и Джанет. У обеих пациенток во время большинства сеансов преобладало раненое Я. Они хорошо помнили обиды, нанесенные руками их объектов-садистов. Дженифер, долгие годы сносившая оскорбления и нападки своей матери, особенно близко принимала их к сердцу, и в результате стала очень самокритично относиться к себе. Это еще один из пунктов теории Фейрбейрна — у ребенка нет ни сил, ни возможности сопротивляться негативному отношению взрослых, как бы плохо те ни поступали с ребенком.

Чрезвычайные формы негативного поведения родителя или обоих родителей по отношению к ребенку являются одной из двух причин формирования защитного механизма расщепления. Долгое отсутствие родителя, пренебрежение потребностями ребенка и случаи, когда ребенок чувствует себя покинутым, дают ему достаточно серьезный повод для обиды, и ему приходится использовать расщепление, чтобы сохранить привязанность к отвергающему объекту. Именно так и произошло в случае с Джанет. С другой стороны, крайняя жестокость родителя гарантирует развитие у ребенка такого защитного механизма. Сталкиваясь с родительской жестокостью, ребенок вынужден размежевать свою память и хранить воспоминания о взбешенной матери подальше от воспоминаний о матери, доставляющей удовольствие.