Загрузка...
— нормы поведения, которые зависят от общественной психологии; своеобразные обычаи, бытующие в условиях определенной общественной формации или характерные для морали какого-либо коллектива, класса, нации.
В уездном городе N люди жили точно так же, как в десятках других уездных городов. Люди ходили в церковь и отмечали церковные праздники. Держали собак, свиней, уток и прочую живность. Пороли непослушных детей. Солили на зиму грибы и огурчики. Наносили друг другу визиты и за чашкой чая вели бесконечные пустые разговоры об урожае, вероятной войне с Турцией и европейских модах. Барышни музицировали. Купцы драли за свои товары втридорога. Чиновные вымогали у просителей взятки. В богоугодном заведении больные носили грязные колпаки, курили едкий табак и мерли как мухи. Почтмейстер распечатывал и читал чужие письма. Да и сам городничий был нечист на руку, обирал купцов, самодурствовал, отдавал в солдаты без очереди, а одну унтер-офицерскую вдову и вовсе приказал высечь ни за что ни про что…
Вот вам, пожалуйста, нравы. Типичные, как пишут в школьных учебниках по литературе, нравы уездного русского города середины девятнадцатого века. Кто интересуется подробностями, пусть откроет Гоголя и прочитает. Или Глеба Успенского. Или же Мельникова-Печерского. Да мало ли! Вся «натуральная школа» в русской литературе (теперь мы говорим — «школа критического реализма») занималась как раз тем, что изображала типические нравы своего времени. Толстой, Достоевский, Тургенев, Некрасов, Чехов, Куприн, Бунин…
Что критиковал критический реализм? Нравы. А также все общество в делом, которое дурные нравы воспроизводило.
А социалистический реализм? Он тоже критикует нравы, уходящие в историю. Но и утверждает нравы новые, социалистические. Которые, стало быть, соответствуют коммунистическому нравственному идеалу.
Разберемся в терминах.
Слова «нравственность» и «нравы» происходят от одного корня «нрав». Или, как говорили раньше, «норов». Что означает «характер», «привычный способ поведения». (Заметим, что и сейчас иногда употребляется это слово, только с отрицательным оттенком. Например: «Девка с норовом». То есть упрямая, своенравная. Изначально же смысл «норова» был равен теперешнему смыслу «нрава». Допустим: нрав может быть и крутой и мягкий.) Короче, корень одинаковый, а значение разное.
Говоря просто, нравственность, мораль — это то, как мы должны поступать.
А нравы — это то, как мы обычно поступаем.
Если мы поступаем так, как должны, значит, мы поступаем нравственно. Если мы благородны, добры, отзывчивы, великодушны, думаем не о себе, а о других, вовремя приходим на помощь, не обижаем слабых, ведем себя тактично и умно, — значит, наше поведение близко к идеалу, а наши нравы безукоризненны. Если мы подличаем, обманываем, хитрим, изменяем долгу, думаем прежде всего о своем благополучии — пусть и во вред другим, если мы стоим в стороне, когда происходит беззаконие, хамим, издеваемся над другими, нахальничаем, — значит, мы поступаем плохо, безнравственно, аморально. И нравы наши никуда не годятся.
И вот теперь подумаем: почему нравы гоголевского уездного города N были низки? Потому что его обитатели нарушали общепринятые нравственные нормы. То есть они знали, что брать взятки нехорошо, что самодурствовать из рук вон плохо. Более того! Все они в детстве твердили закон божий с его «не укради», «не убий», «не желай дома ближнего твоего», «не желай жены ближнего твоего» и т. д. — и все-таки поступали безнравственно. Совесть позволяла. Самосознание не удерживало. Общество благоприятствовало…
Нравы надо рассматривать в контексте истории. Поэтому теперь вслед за мини-экскурсом в лексику совершим мини-экскурс в прошлое.
Что за нравы были в первобытные времена? Люди молились своим языческим богам, шли на охоту, били зверя, хоронили тех, кого бил зверь, танцевали вокруг костра. И все было общее, даже жены и дети. Первобытный человек знал одно: надо убить зверя — или зверь убьет тебя; надо убить зверя и накормить всех — или все умрут от голода; надо сохранить огонь — или все замерзнут; надо защитить всех от другого племени — или другое племя придет и всех уничтожит. Выбор был один: жизнь или смерть. Чтобы жить, надо было действовать так, как велит закон предков. И все средства нравственны, если они помогают выжить тебе и другим.
В общем, с нашей сегодняшней точки зрения, нравы первобытных людей были примитивные, варварские. Однако отметим одну деталь: не существовало еще классов. А значит, не было еще обычая у одних людей угнетать других. А у этих других не существовало еще обычая безропотно подчиняться…
Идем дальше: рабовладение и античность. Классы. У каждого класса — свои особые нравы. Нравы патрициев и нравы рабов. С одной стороны, роскошь, чревоугодие, праздность. С другой — забитость, голод, бесправие, нищета, примитивизм труда. В прекрасном Колизее устраиваются бои гладиаторов. «О времена, о нравы!» — воскликнул в это же время Цицерон. (О tempoга, о mores!)
Античные времена дали миру распятого Спартака и распятого Христа.
Христианство, возникшее как религия рабов, вбирает в себя, особенно на первоначальном этапе, многие высоконравственные идеи: вера в грядущее счастье, в равенство, в благоденствие, в лучший мир — только все это не на земле, а на небе.
Следуем за веками дальше. Падение Рима. Варварские племена как смерч проносятся по Европе. Мавры овладевают Пиренеями. Наступает эпоха феодализма.
Снова два образа жизни. Хозяева и холопы. Замки, дворцы, шелк и кружева, обилие яств и обилие культуры у одних, нищета, драконовские поборы, грязь и темнота у других. Купля-продажа живых людей просвещенными барами. Костры инквизиции…
И одновременно у простого народа считается нравственным обмануть своего господина. Недаром в фольклоре и позже в литературе начинается триумф Ласа-рильо из Тормеса, Фигаро из Севильи, Уленшпигеля из Фландрии, Тома-найденыша из Англии, Иванушки-дурачка из Московии. Жизнерадостные обычаи простого народа отрицают проповедь аскетизма. Да здравствует Ренессанс! Да здравствуют Рубенс, Петрарка, Шекспир, Вольтер и Дидро!..
Новые нравы Нового времени…
Нравы пролетариев, загнанных в бараки.
Нравы заводчиков и фабрикантов.
Нравы воров и ночлежников.
Нравы купечества. Нравы городского мещанства.
И наконец, нравы передовой интеллигенции. Передовая интеллигенция обобщает философский и нравственный опыт человечества. И несет его в массы. Энгельс. Маркс. Чернышевский. Плеханов. Ленин.
Революции происходят быстро. Нравы людей меняются медленно.
В течение нескольких октябрьских дней большевики пришли к власти, и прежнее государство с его прежней политикой, прежним правом и прежней нравственностью затрещало и рухнуло. Авгиевы конюшни были очищены. Но как было всколыхнуть патриархальную русскую деревню с ее неписаными законами и обычаями? С ее моралью: пусть плохонький клочок землицы, но мой! Пусть плохонькая буренка, но моя! Моя!!! Как было сломать страсть мещанина к накопительству, его чванство и тупость? Какое употребить оружие?
Оружие было одно: время, помноженное на личный пример.
И вот уже красноармеец бежит по кронштадтскому льду: «Вся власть Советам!»
И вот уже Павка Корчагин вбивает в мерзлую землю стальной железнодорожный костыль: «Даешь узкоколейку!»
И вот уже Стаханов вгрызается отбойным молотком в лаву. А корабли и самолеты спешат на помощь челюскинцам. А Матросов подползает к фашистскому дзоту. А Маресьев Жмет протезами на педали управления истребителя…
Это наши, новые нравы. Это наш, новый уклад общественной жизни. Когда совесть одного болит за общее дело. Когда наплевать на личные блага, лишь бы всем стало на свете чуточку лучше.
И красные следопыты, не жалея времени и сил, ищут неизвестных солдат Великой Отечественной, открывают новые музеи, новые памятники, чтобы ничто и никто не были забыты…
И полковник в отставке, вместо того чтобы заслуженно отдыхать в саду на скамеечке, организует при ЖЭКе духовой оркестр, куда собирает всех «трудных» подростков двора…
И ребята, юноши и девушки, презирая морозы и летний зной, полчища комаров и отсутствие элементарных удобств, едут строить новые магистрали, заводы, осваивать новые земли. Потому что так надо Родине. Потому что от этого Родина станет еще сильнее, еще прекраснее!
Это наш, новый образ жизни. Завоеванный личным примером. С опережением графика. Потому что шестьдесят-семьдесят лет для нравов, которые складывались веками, это мгновение.
И все-таки нравы меняются медленно. Медленнее, чем нам бы хотелось. Люди нелегко меняют свои привычки. И хотя налицо всеобщая грамотность, поголовная медицинская помощь, электрификация, телефонизация и радиофикация, а также стирание социальных перегородок и сословных предрассудков, мы продолжаем говорить о рецидивах устаревшей морали, ветхозаветных обычаев.
В горный таджикский кишлак приехала молодая учительница с Украины. Ее послали по распределению. Она появилась в модном ярком плаще, брюках, с японским складным зонтиком. Волосы ее были распущены.
А кишлак находился высоко в горах. И из-за гор туда не доходили телевизионные сигналы. И кино показывали не так уж часто. Поэтому кишлак единодушно решил, глядя на молодую учительницу: «Непутевая. Безнравственная. Чужая. Не наша».
Учительницу поселили в старом домике рядом со школой. Каждый, кто шел мимо, считал своим долгом бросить в окно камень. Вечером местные парни перелезали через забор и тарабанили в дверь: «Открой! Ну, чего не открываешь? Ты же такая — можешь открыть кому хочешь!» Один раз в двери ломился даже директор школы.
В кишлаке, где сохранился еще обычай платить за невесту калым — коврами, пряжей, шерстью, деньгами, материей, — учительница, за которую калым не надо было платить, казалась слишком доступной…
Но вот появился молодой шофер, комсомолец. И она полюбила его. И он полюбил ее. Они стали встречаться. А вскоре сыграли свадьбу. И молодая жена перешла в дом к молодому мужу.
И тогда началось. Свекровь сказала: «Ты теперь не какая-нибудь вертихвостка, а замужняя женщина. Уходи из школы: не пристало тебе парней учить. Снимай эту одежду, надевай таджикскую. Без мужа на улицу не выходи. И к врачу без мужа нельзя. Понятно?» — «Нет, — сказала учительница, — непонятно!» В доме начались ссоры. Молодой шофер, комсомолец, стоял на стороне матери. И поднял руку… Убежала она из его дома вся в синяках, попала в больницу. И ребенку, которого ждала учительница, от побоев не суждено было появиться на свет живым.
Вот такая история. На место выезжал корреспондент центрального журнала, разбирался, говорил с людьми. Потом напечатал в журнале материал. После публикации пришли ответы: бывшего мужа исключили из комсомола, привлекли к уголовной ответственности. Учительнице создали условия для нормальной работы… И все вроде бы стало хорошо. Но… одной публикацией и одним постановлением местных органов нравы не переделать. Здесь нужна долгая, кропотливая работа. Но обязательно радикальная, действенная!
Такое проявление уходящих в историю нравов, мещанство. Страсть к накопительству. Желание грести только под себя. Это «джентльменский набор»: престижная квартирка, престижная мебель, престижная одежда, престижная музыка, престижные разговоры — и душевная пустота. Замыкание в мире своих вещей, в своей модерновой келье — и полная социальная глухота…
Или вот еще карьеризм. Диплом любой ценой и любыми средствами. Желание распихать остальных и вылезти наверх. К дополнительным благам. К особому положению. К особому кабинету с табличкой: «Прием населения…» Карьеризм — как одна из сторон духовного мещанства…
Или — хамство.
Или — иждивенчество.
Половая распущенность.
Безответственность на работе и дома…
Все это проявления не нашего образа жизни, проявления не нашего общественного уклада. Социализм дает нам много прав и рассчитывает на нашу сознательность. А мы иногда, пользуясь правами, даем социализму слишком мало взамен…
Бороться со старыми нравами — в себе и в других (тактично, терпеливо, разумеется) — вот залог успеха.
«Когда человек совершает тот или другой нравственный поступок, то он этим еще не добродетелен; он добродетелен лишь в том случае, если этот способ поведения является постоянной чертой его характера». Так писал Гегель. И хотя он философ-идеалист, с ним трудно не согласиться.