Загрузка...Третья фаза в сценарии побоев наступает после того, как произошла разрядка негативных эмоций, продуцируемых раненым Я. Л. Уокер называет эту фазу «доброта и раскаивающаяся любовь», и вот здесь-то читатель и может наблюдать действие механизма расщепления во всей его полноте. Л. Уокер описывает, как мужчина возвращается в свое надеющееся Я после того, как его раненое Я полностью выпустило пар и излилось в акте насилия: Третья фаза следует непосредственно за второй и приносит с собой период непривычного покоя. Напряжение, нараставшее в первую фазу и вырвавшееся из-под контроля во вторую, исчезло. Теперь тиран — само очарование и любовь. Он умоляет ее о прощении и клянется никогда больше не причинять ей боли (Walker, 1979:65).
Аналогичное объяснение такому внезапному переходу от раненого Я к надеющемуся Я дает и теория объектных отношений, замечая, что разрядка раненого Я приводит мужчину в относительно нейтральное расположение духа. Невыносимое напряжение больше не давит на него. Вспышка агрессии помогает ему выпустить пар, уступая дорогу надеющемуся Я. Сама по себе разрядка раненого Я не является для надеющегося Я стимулом к возвращению, но в состоянии некоторой расслабленности сознание меньше сопротивляется возвращению временно подавленного надеющегося Я. Для мужчины особым стимулом, активирующим возвращение надеющегося Я, является вполне оправданный страх потерять свою партнершу из-за жестокого обращения с ней. Мысль о том, что она может бросить его, заставляет его с особой остротой почувствовать, насколько сильно он в ней нуждается. Заново осознав это, он меняет фокус своего восприятия ее как отвергающего объекта на противоположный, теперь она для него становится возбуждающим объектом. В ней он видит обещание любви. Это стимулирует надеющееся Я вновь занять главное место во внутреннем мире, освободившееся после разрядки раненого Я.
Как только мужчина переключается обратно в состояние своего надеющегося Я, он начинает манипулировать своей жертвой, пытаясь заставить и ее вернуть надеющееся Я в доминирующую позицию. Ему приходится действовать быстро, иначе вполне вероятно, что она останется в обиженном состоянии достаточно долго, чтобы решиться бросить его. Мужчина попытается вернуть себе статус возбуждающего объекта, таким образом «выманивая» наружу ее надеющееся Я. Если она успела обратиться за помощью, он наверняка сделает все возможное, чтобы не допустить к ней полицейских или медиков, которые, вполне возможно, смогут убедить ее расстаться с ним. Л. Уокер описывает такие лихорадочные попытки вернуть расположение партнерши, но не объясняет психологическую подоплеку такого ошеломительного преображения в мужчине-агрессоре: Эти женщины были очень решительно настроены в своем желании перестать быть жертвой, но только до того момента, как перед ними появлялся их партнер-истязатель. О визите мужа в больничную палату избитой им жены нетрудно было догадаться по изобилию цветов, конфет, открыток и прочих подарков. На второй день телефонные звонки и посещения становились еще чаще, он умолял о прощении и клялся, что это больше никогда не повторится. Обычно он активно привлекает своих сторонников к ожесточенной борьбе за ее расположение. Его мать, отец, сестры, братья, тети, дяди, друзья, знакомые -все, кого ему удается мобилизовать, — будут осаждать ее звонками, чтобы замолвить за него словечко (Walker, 1979:66).
Из этого отрывка становится ясно, что тиран знает о существовании надеющегося Я у своей партнерши. Его рвение в оказании знаков внимания призвано реанимировать надежду в ее расщепленном сознании. То, что мы видим на поверхности, — это чистая манипуляция слабым Эго партнерши и использование ее безволия. Большинство таких мужчин на третьей стадии сценария насилия производят впечатление коварных и порочных злодеев, изобретающих любые уловки, чтобы разбудить надеющееся Я в душе своих партнерш. Не забывайте, что и сам агрессор использует расщепление, поэтому его собственное раненое Я находится сейчас вне зоны доступа его сознания. Он не помнит ненависти и смертоносной ярости, которую он разрядил в свою партнершу, потому что сейчас его раненое Я глубоко загнано в подсознание. То есть его поведение — это не такая уж и бессовестная манипуляция, как может показаться на первый взгляд. Л. Уокер тоже замечает, но никак не объясняет ту искренность, которая характерна для поступков агрессора в тот период, когда его раненое Я надежно спрятано: «Мужчина искренне верит, что он никогда больше не причинит боль любимой женщине; он верит, что впредь он сможет контролировать себя» (Walker, 1979: 65). Великая и непостижимая способность расщепления изолировать набор воспоминаний от осознанности как раз и объясняет искренность намерений мужчины-агрессора.
Неудивительно, что такая тактика безотказно действует на несчастную женщину. Пережитая ей история взаимоотношений с родителями, на которых нельзя было положиться, которые постоянно отвергали ее, а потом вдруг меняли свое отношение и благоволили к ней, сделала ее психику особенно чуткой к нарочитым проявлениям внушающего надежду поведения со стороны ее по большей части неласкового партнера. Теперь уже ее партнер, а не родители меняет свое отношение к ней на противоположное. Ее обидчик теперь выполняет за нее всю работу, с которой в детстве ей приходилось справляться самой. Ребенком ей удавалось сохранить отношения с отвергающими родителями, придумывая невероятную любовь и бережно храня эти фантазии в своем надеющемся Я. Теперь же партнер сам перевоплощается в возбуждающий объект и усердно трудится, чтобы достучаться до ее надеющегося Я. Партнер умоляет о прощении, чего никогда не делали ее родители, хотя она так об этом мечтала. Повышенное внимание со стороны партнера — это почти что сбывшаяся мечта обиженной девочки, и, как правило, она не в состоянии сопротивляться мощному зову ее восстановленного надеющегося Я. Цикл насилия -примирения целиком и полностью зависит от наличия защитного механизма расщепления у обоих партнеров. Все возвращается к отработанным психологическим механизмам, с детства знакомым обоим участникам этого драматического дуэта. Раскаяние и нежность обидчика постепенно активируют надеющееся Я жертвы: Избитая женщина хочет верить, что ей больше не придется терпеть подобных мучений. Осмысленные поступки избившего ее мужчины поддерживают ее веру в то, что он действительно может измениться, как изменилось его поведение на этой стадии. Она убеждает себя, что он выполнит свои обещания. Именно на этой стадии у женщины может появиться проблеск надежды, что он — мужчина ее мечты. <…> Избитая женщина предпочитает верить, что поведение, наблюдаемое ей на третьей стадии, — это и есть его истинная личность. Она идентифицирует хорошего мужчину с тем, которого она любит. Теперь он — воплощение всех качеств, которые она мечтала найти в партнере (Walker, 1979: 67-68).
И снова мы не находим у Л. Уокер никакого психологического обоснования такой резкой, потрясающей и невероятной перемены в поведении жертвы. Л. Уокер представляет такой поворот событий как следствие некой нелогичности мышления. На самом деле, такая смена настроения является психологическим событием огромной важности. Как она замечает, обычно это происходит в больничной палате, спустя всего несколько дней после жестокого избиения! Эта трансформация так же значительна, как и возникновение второй личности у человека, Я которого подвержено расщеплению. То, что Л. Уокер не дает никакого объяснения наблюдаемой перемене в настроении жертвы, свидетельствует о том, что теория научения заводит в тупик, если она не подкреплена знаниями о защитном механизме расщепления и пониманием внутреннего мира жертвы.
Читатель же, в отличие от Л. Уокер, вооружен более обширными и связными знаниями для объяснения этой трансформации. Внезапная перемена в восприятии жертвы происходит благодаря подавлению раненого Я, ранее занимавшего доминантную позицию, а теперь свергнутого надеющимся Я, снова вырвавшимся на свободу. Старания обидчика искусно манипулировать ее сознанием, начинающиеся почти сразу после побоев, заставляют женщину сменить гнев на милость и начать находить в нем уже не отвергающий, а возбуждающий объект. Как только в голове жертвы мелькнет надежда на любовь, надеющееся Я берет бразды правления в свои руки. Конечно, такой переворот в сознании возможен, только если внутренний мир женщины имеет в арсенале хорошо отлаженный механизм расщепления.
Переход от одного частичного состояния сознания к другому является большой проблемой для всех социальных работников, оказывающих помощь женщинам, пострадавшим от насилия в семье, особенно если у них отсутствуют знания о внутренней структуре и динамике человеческой психики: «Социальные работники, занимающиеся проблемами часто избиваемых женщин, выходят из себя, когда те отказываются от обвинений, забирают заявления о разводе и разделе имущества, снова пытаются склеить отношения, и так до очередного серьезного конфликта» (Walker, 1979: 68).
Вы можете себе представить социального работника, имеющего исключительно благие намерения, который не знаком с основами защитных механизмов у часто избиваемых женщин и тем не менее пытается работать с этой группой населения? Что может принести большее разочарование человеку, выбравшему себе миссию спасателя, чем видеть, как избитая женщина ни с того ни с сего из своего измученного раненого Я снова возвращается в наивное, оторванное от реальности надеющееся Я. В таком состоянии избитая женщина, скорее всего, вернется домой под ручку со своим присмиревшим тираном. Соцработнику хорошо известно, что следующий драматический эпизод не заставит себя ждать, но жертва под защитой расщепленного сознания не может помнить то, что погребено в недрах ее раненого Я.
Отщепление и подавление раненого Я у обоих партнеров временно возвращает им медовый месяц, однако готовит сцену для первого акта следующей драмы — напряженность нарастает. Уокер отмечает, что большинство из тех ста двадцати женщин, за которыми она наблюдала, добились немалых успехов в искусстве продления третьей фазы «доброты и любви» у своих партнеров. Однако четыре женщины из этой же выборки, постоянно сносившие жестокие побои, убили своих мужей, не выдержав очередной первой фазы цикла. Возможно, причиной тому — здесь я снова призываю на помощь Фейрбейрна — стала неспособность женщины сохранить свое надеющееся Я во время первой фазы, в отличие от предыдущих циклов. Скорее всего, раненое Я этих четырех женщин вырвалось наружу до того, как они обессилели от побоев и утратили способность сопротивляться. Раненое Я жертвы побоев, заряженное ненавистью еще с детских лет и подкрепленное яростью от нынешних обид, достаточно сильно, чтобы физически уничтожить своего мучителя.