Загрузка...Итак, наш моцарт находится в затруднительном положении. С одной стороны, время от времени в присутствии посторонних людей он слышит, как авторитетные взрослые люди предъявляют его достоинства, о которых он сам мог и не знать (например, что он рано начал ходить). Он начинает понимать, что он самоценен и необычен, что он не как другие. Но как только зрители расходятся, те же авторитетные взрослые становятся равнодушными к его заслугам и, не объясняя ему ни слова, начинают общаться с ним как с простым ребенком. Но ребенок уже хочет внимания, он уже хочет быть не как все. Тогда ему остается только одно — самому предъявлять свои достоинства. Но и здесь его ожидает разочарование. Если он предъявляет выделенные во время семейного застолья таланты своим ровесникам, то оказывается, что практически все рано начали ходить и не имеют проблем в школе (а хуже всего, что на самом деле имеют, так же как и он сам, и родители каждый день делают с ними уроки). А если он все же будет продолжать настаивать на своей исключительности, то немедленно окажется тем самым хвастунишкой, с которым никто не будет разговаривать.
Сложность этой ситуации еще и в том, что ребенок до первого такого застолья еще не знает, что можно гордиться и хвастаться хорошей учебой или уж тем более хорошим здоровьем перед взрослыми. Родители же могут не догадываться, чем может хвастаться их ребенок перед своими сверстниками. Но как только случается первое публичное оглашение талантов ребенка родителями, как только он в первый раз оказывается на 30 минут звездой перед авторитетной для него аудиторией, его ценности смешиваются с ценностями хорошего родителя. К. Роджерс и Дж. Фрейберг в исследовании о процессе обучаемости детей замечают, что «дети учатся у других множеству знаемых ценностей и принимают их за свои даже тогда, когда те сильно отличаются от их собственного актуального переживания. Поскольку эти ценности не основываются на собственном опыте ребенка, они перестают быть подвижными и изменчивыми и становятся фиксированными и косными»(Роджерс. И, Фрейберг Дж. Свобода учиться, М., 2002. С. 390) . Но главное, что родители этого уже не замечают и ужасно расстраиваются, когда узнают, что их чадо хвастается в детском саду или школе. Доказательством этого служат блоги и другие интернет-ресурсы, на которых родители всерьез советуются друг с другом, что делать в ситуации хвастовства ребенка. Вот пример, когда родитель на сайте перечисляет то, чем хвастается его маленькая дочь, и просит других юзеров делиться этой проблемой:
Меня на танцевальном одну похвалили, а других не хвалили (хотя слабо в это верится), только я одна выговорила правильно пор-де-бра, а другие нет, а я лучше всех делаю березку и т. п. Потом это надо видеть ее глаза, когда ее хвалят на.творче-стве, она аж сияет. Звезда что ли растет… (Форум «Ребенок хвастается, у кого так было?». Цит. го: сайт «Ярославские форумы» URL: http://yarportal.ru/topic251932.html Здесь и далее в цитатах из блогов сохраняются орфография и пунктуация авторов.) Обратим внимание, что как бы родитель ни возмущался, ни опасался, ни переживал по поводу хвастовства своего чада (потому что он знает, что хвастаться нехорошо), он продолжает думать и оправдываться тем, что у него растет звезда.
Американский антрополог Грегори Бейтсон с группой исследователей ввели в социальную антропологию и психиатрию понятие двойного зажима (double bind) (См.: Новая философская энциклопедия: В 4 т. М., 2001. Цит. по: сайт Института философии РАН. Словарная статья «Двойной зажим» http://iph.ras.ru/elib/0911.html.) . Наблюдая людей, страдающих шизофренией, они пришли к выводу о том, что в возникновении и развитии этого заболевания семья играет ключевую роль. Бейтсон исходил из того, что коммуникация в семье, как и любая другая, основывается на логических типах, которые позволяют ребенку различать высказывания, ориентироваться и понимать родительские запреты или предписания. Но в некоторых семьях речевые высказывания оказываются настолько противоречивыми, что разрушают логические типы, и ребенок попадает в ситуацию double bind. По сути, он оказывается дезориентированным и, как следствие, не способным адекватно реагировать. Ребенок получает от авторитетного человека сразу два сообщения, одно из которых исключает другое. Например, мать говорит ребенку: «Делай так, и все будет хорошо, но если ты так сделаешь, я перестану тебя любить». Ситуация с семейной публичной похвалой и одновременно требованием скромности, описанная выше, как мне кажется, вводит ребенка в состояние double bind. Одни и те же авторитетные и близкие люди предлагают выставлять и демонстрировать заслуги, гордиться ими — и в то же время скрывать их.
Сконструированная мной ситуация, а точнее схема, которая лежит в основе взаимоотношений большинства родителей и детей, а также полевые наблюдения заставили меня задуматься об этом странном и неоднозначном действии — похвале, которое я предлагаю рассмотреть в разных культурных аспектах. В первую очередь я обратилась к словарным статьям. В словарях основным значением слов «похвала», «хвалить» является одобрение кого-то, чего-то; отзываться с похвалой о ком-либо. В Картотеке Псковского областного словаря встречаются следующие значения: ставить в пример; присватывать, сватать (Межкафедральный словарный кабинет филологического факультета СПбГУ; Картотека Псковского областного словаря.). Интересно, что для древнерусского языка похвала и похвальба суть одно и то же. Например, в «Словаре русского языка XI—XVII вв.» одно из значений похвалы — «похвальба, хвастовство, угроза» (Словарь русского языка XI- XVII вв. М„ 1992. Вып. 1& С. 46-50.). В современной культуре положительное значение слова «похвала» разнится со значением однокоренного слова «похвальба». Это видно из синонимического ряда слова «хвалиться»: «хвастаться, хвастать, фанфариться, похваляться, бахвалиться обычно самим собой, выхваляться, куражиться» (Александрова 3.£. Словарь синонимов русского языка. М., 1975. С. 579.) .
Задумавшись о том, почему меня учили быть скромной, не хвалить себя и в то же время не хвалить чрезмерно других, потому что это будет неискренне, я решила, что это происходит потому, что на уровне обыденного языка люди не различают схожие понятия: лесть — комплимент — похвала — хвастовство. Я обратилась к лингвистическим трудам, чтобы посмотреть, существуют ли различия в употреблении и значении этих слов. Исследователи пытались разграничить их семантику, исходя из ситуации коммуникации, то есть исходя из ситуации употребления. Так, О. Иссерс полагает, что отличие похвалы от комплимента заключается в том, что для первого действия положительная оценка является основной целью, а для второго — способом сообщить о добрых чувствах (Иссерс О.С. Коммуникативные стратегии it тактики русской речи М„ 2008. С. 178) . Р.В. Серебрякова полагает, что основная функция искреннего комплимента — установление контакта и поддержание добрых отношений. А похвала обычно не предполагает реакции (Серебрякова Р.В. Национальная специфика речевых актов комплимента и похвалы в русской и английской коммуникативных культурах // Язык, коммуникация и социальная среда. Воронеж, 200). Вып. 1.) . Однако исследователи отмечают, что границы между комплиментом и похвалой довольно зыбкие, и вполне возможно, что в процессе коммуникации собеседник может принять похвалу за комплимент, и наоборот.
В статье, посвященной концепту лести, А.А. Зализняк и А.Д. Шмелев определяют последнюю как очень специфический тип поведения — введение в заблуждение с корыстной целью: «некто неискренне хвалит (курсив мой. — Ю. М.) адресата речи, с тем чтобы доставить ему удовольствие, этим вызвать к себе его расположение и получить какую-то выгоду» (Зализняк ДА, Шмелев А.Д Льстить: семантическая эволюция и актуальная полисемия // Логический анализ языка. Между ложью и фантазией. М., 2008. С. 661.). Успех лести как коммуникативного действия, таким образом, состоит в том, что адресат верит похвале, в результате чего льстец получает желаемое. Но лесть может быть распознана как нечестное действие, и тогда для самого льстеца она окажется неуспешной. Исходя из этого можно сделать следующий вывод: похвала оказывается нежелательной, неудачной или даже опасной, когда она расценивается адресатами как лесть. При этом в ритуальных практиках лесть оказывается допустимой. Так, в комментариях к описанию деревенского северно-русского свадебного обряда в районе Кокшеньги начала XX века российского этнографа, фольклориста М.Б. Едемского встречаем:
Лесливой сватушка, / Названной дедюшка! — устойчивое ритуальное обращение, носящее оценочный, инвективный характер. Сточки зрения невесты, сват — обманщик, льстец, что связано с его особой ритуальной ролью. Он — посредник между чужим хтоническим миром жениха (скоцил по-звериному, сшипел по-змеиному) и родной семьей, принявший на себя вид «своего» и притворно действующий в интересах невесты. Это находит отражение в номинациях: лесливой сватушко (леслить — льстить); названной дедюшка, то есть не родной дядя, а только назвавшийся своим (Вавилова М.А., Смольникова С.Н. Комментарии //Едемсний М.Б. Свадьба г. в Кокшеньге Тотемского уезда / Сост„ коммент.. годг. текстов М.А. Вавиловой. С.Н. Смольниковой. Вологда, 2002. URL: сайт Вологодской областной универсальной научной библиотеки http:// www.booksite.ru/fulltext/edem/sky/sva/dba/index.htm .)
По данным Фольклорного архива СПбГУ и Картотеки Псковского областного словаря Словарного кабинета СПбГУ, в разговорной речи слово «лесть» не встречается. Информанты предпочитают говорить именно о неправильной похвале (неуместной и вредоносной), но не о лести или комплименте. В любом случае нетрудно убедиться в том, что мы имеем дело со словами, обозначающими речевые действия. Разграничение их значений невозможно на уровне выражения или формы: бессмысленно сравнивать похвальные и одобрительные или льстивые слова, так как они чаще всего совпадают. Их можно разграничить только на уровне устанавливающихся за счет них отношений.
И главное — эти отношения могут быть только вертикальными. В нашей культуре похвала выстраивает, формирует вертикальные отношения между людьми. Эта вертикаль задана направлением исключительно сверху вниз: заботливая мать может хвалить своего ребенка, но не ребенок свою заботливую мать, преуспевающий руководитель — своих подчиненных, но не наоборот, отец — сына, но не сын — отца, учитель — ученика. но не ученик — учителя. Подчеркну, что эта ситуация особенно характерна для российской культуры. Мои знакомые разного возраста, побывавшие в Америке в разное время и в разных городах, были удивлены и смущены тем обстоятельством, что на улице к ним подходили незнакомые люди и говорили, что им нравится их пальто, шапка, колготки и даже глаза (I like your…). В американской культуре одобрение оказывается возможным, даже если люди незнакомы. Делать комплимент прохожему по поводу его внешности, хвалить его одежду или одобрить деятельность коллеги не значит подчинить его или претендовать на властную позицию.