Загрузка...Герой может быть наказан за свою похвальбу или проходит испытание, после чего становится ближе к князю по месту на пире, которое можно занять, лишь подвинув всех остальных. С.В. Козловский отмечает, что процедура хвастовства в русском героическом эпосе является «инструментом, с помощью которого можно было изменить, подтвердить и повысить свой статус. <…> Хвастовство воспринимается здесь как вызов, на который необходимо ответить незамедлительно, дабы не уронить свой социальный статус. <.. .> Хвастовство является средством удержания/ приобретения социального статуса. Поощряется только на пиру, являясь его необходимой составной частью; вне пира это неизбежно приводит к поражению хвастуна» (Козловский С.В. Хвастовство в социальной практике Древней Руси IX—XII вв. // Исследования по русской истории. Сб. статей к 65-летию проф. И.Я. Фроянова. СПб; Ижввск, 2001. С. 113-124.) . Илья-Муромец (крестьянин) хвастается богатырским подвигом — пойманным Соловьем-разбойником; Садко-гусляр хвастается знаниями о золотой рыбке. Хвастовство должно соответствовать подвигу, совершенному хвастающимся, в противном случае все, что не предъявлено и не доказано как результат подвига, может и должно быть оспорено, отобрано и поделено или уничтожено, так как это вызов, который общество обязано принять и проверить.
Похвала и похвальба (публичная) в традиционном сообществе расцениваются как опасное действие. Причем похвала оказывается не меньшей угрозой, чем собственно похвальба:
Похвалы не кормят, не греют;
Похвала на похвалу напрашивается;
Похвальное слово гнило;
У похвалки ножки гнилы;
У похвальбы ноги подкошены (Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. М.; СПб., 2000. Т. 3. С. 365) .
Похулить — грех, а похвалить — Бог убьет;
Это большое дело хвалка. Можем нахвалить, а можем нахулить… (Квртотека Псковского словари. АКТ-001. СПбГУ.) Похвальба влечет за собой испытание героев (чаще всего бой) и, как следствие, может быть наказуема (в том числе смертью героя). Например, на пиру у Владимира Красного Солнышка Ставр Годинович похваляется своей молодой женой, за что князь сажает его в погреба глубокие; Садко несколько раз хвастается на пиру своей казной и тем, что может скупить товары у всего Новгорода. Гости ударяют с ним «о велик заклад». После своего проигрыша Садко вынужден отдать соперникам тридцать тысяч, на оставшиеся деньги строит тридцать кораблей, а затем попадает в шторм, усмирить который он может, лишь пожертвовав собой (Былины. Т. 2. Былины Печоры. СПб; М.. 2001. С. 239-259 (Садко. №250-259).). Таким образом, с одной стороны, похвальба и похвала — рискованное предприятие, с другой стороны, и похвальба, и похвала допустимы. Они могут быть легитимны, если при этом строго регламентированы временем, местом и статусом участников (зто служилые богатыри в воинской дружине князя или княжеские торговые партнеры, как Садко). В этом случае похвала и похвальба не нарушают норму, а значит, не ведут к конфликтной ситуации. В повседневной деревенской речевой практике похвала также возможна, если есть контролер (старшие женщины), который ее запускает и допускает, исходя из своих представлений о правильной похвале. Иными словами, хвалить можно, когда нужно.
На Русском Севере — как раз в тех местах, где полвека назад еще записывали былины — распространен еще один тип похвалы, который имеет признаки ритуальности. Такая похвала не только допустима, но даже обязательна в определенное время (точнее, в определенном возрасте), и она также имеет некоторое сходство с рассматриваемой ситуацией современного застолья. Возможно, разобравшись с этой практикой, мы сможем хотя бы приблизиться к пониманию того, зачем же так нужно хвалить детей и тем самым выхваливать себя, доказывая свою родительскую состоятельность. Речь идет о северных девках-хваленках. Приведу пример из архангельской коллекции наших полевых интервью:
У меня мамин ещё есть сарафан. Она мне оставила. <…> Мама подарила. <.. .> Мама выходила замуж, мама-то уж четвёртая, они без отца, и сарафана-то у ней не было шёлкового, а тётя Анна Онисимовна, у Лидки мать, у ей было много сарафанов, у ней всё братья, она была как хвалёнка <…> (DAuOB-OOlArch- * Me/ 08 07 15_BazarevaNM_ Ba/arevVM _l.wav) .
В деревенской практике девушку, достигшую брачного возраста, прозывали хваленной, если она была:
- девка из богатой семьи;
- единственная дочка в семье;
- хороша девка (умная, здоровая, красивая, работящая);
- любая девка на выданье.
25. Компания молодежи. Стоят братья Янов Васильевич и Григорий Васильевич Тярасовы. Сидит Григорий Андреевич Тярасов. Стоит девица Лидия Степановна Макурина с повязанным по староверчески платном, сидит без головного убора Елизавета Степановна Макурина. Рядом с ней сидит в повязке-«кустышках» замужняя Дарья Петровна Макурина. Разобраться в родственных и дружеских связях сфотографировавшихся сложно. Но девушка посередине выделяется состоятельностью наряда. По своему внешнему виду она более всего соответствует описанию «хвалении». Фото 1910 г. Из коллекции музея • с. Дорогорсное. Переснято В. Беркутовой. Июль 2007 г. Село Дорогорсное Мезенского района Архангельской области.
26. Молодежь села в съезжий, «храмовой» праздник в селе Дорогорское. 1916 г. Подпись к фотографии: «Мужчины слева направо: 1. Михаил Петрович Гладкий, погиб в годы интервенции на Севере, расстрелян в казармах белогвардейцами. 2. Николай Федорович Мылюев, будущий солдат 1-й Мировой войны. Девицы, слева направо: 1. Афанасия Николаевна Увакина из Лампожни, любимая девушка Михаила Петровича, погибла трагически, утопилась с ребенком, выданная замуж родителями за глухонемого. 2. Юлия Федоровна Быкова -дочь моряка Федора Петровича Быкова». Из коллекции музея с. Дорогорское. Переснято В. Беркутовой. Июль 2007 г. Село Дорогорское Мезенского района Архангельской области.
На территории Вологодчины позиции хваленки соответствует славутница: «Она нарядна, она хороша. Она пригожа. Не гуляха, не пьюшша. Это называют славутницы. Девушек на выданье должны были славить старшие женщины: рассказывать о них на женских беседах, создавая необходимую для успешного замужества репутацию». (Адоньева С.Б. Деревенская частушка XX века. СПб, 2006. С. 531.) Те самые старшие женщины (бабки, тетки), которые всячески ограждали ребенка от похвалы, потому что она расценивалась ими как неправильная и могла нанести урон, теперь расхваливают этого же — подросшего — ребенка друг перед другом без опасения оприкоса. В общем ситуация похожа на уже известный нам double bind. Но на самом деле в коммуникативной конструкции похвалы поменялись намерение говорящего и значимость объекта. Неизменными остались лишь адресаты, так как это все те же люди, которые ранее могли расцениваться как потенциально опасные, способные сглазить, прикосливые, недобрые, с глазами и волосами темного цвета и т. д. Можно, конечно, объяснить этот поворот тем, что наш объект вырос (распространенное мнение, что именно младенец наиболее подвержен сглазу и другим негативным магическим действиям), но нам не раз говорили, что и по отношению к взрослому человеку нельзя употреблять слово «хорошо» (хорошо выглядишь, хороший свитер и т. д.).
В случаях с хваленками наблюдается обратная ситуация: быть похваленной (отмеченной и, что важно, именно названной хваленной) не просто не страшно, но почетно. В Архангельской области нам рассказывали, что молодые парни могли заезжать в какую-нибудь деревню и спрашивать, есть ли в деревне хваленки, и если ответ был положительный, оставались в этой деревне погулять. Похвала заключается в том, что девушку наделяют особым статусом (хваленка), ее выделяют из остальных, маркируя то, что она «хороша», причем одновременно как на вербальном уровне (само прозвание «хваленка» уже указывает на особое, выигрышное положение девушки), так и на невербальном: эта девушка обладает разными преимуществами: ее хорошо одевают; хваленка часто возглавляла хоровод во время деревенских гуляний. Следуя логике «неправильной» похвалы, такие девушки должны все время быть оприкошенными и постоянно носить булавки от сглаза, ведь хвалить ни в коем случае нельзя. Булавки они носят, но хвалить их теперь не только не опасно, но необходимо. Похвала оказывается социальным инструментом, с помощью которого возможно изменить статусные отношения: вовремя и правильно похвалив девушку, можно успешно выдать ее замуж и тем самым обрести статус хорошей и славной семьи и шире — рода.
Фигурой-антагонистом хваленке в деревенском обществе выступает порченая девка, то есть лишившаяся невинности до брака. Но главное, что сообщество сделало этот факт публичным, обеспечило ей дурную славу. Про нее говорят, что она «гуляшша», «пьюшша», тем самым подчеркивая, что это она сама по собственному желанию гуляет и пьет. Итак, порченая девка и хваленка — экстремальные варианты девичьей репутации. В очень популярной на Русском Севере хороводной песне каждая девушка могла проиграть ситуацию обеих оценок. Два ряда девушек, стоя друг против друга, обмениваются репликами, один ряд именуется «боярами», другой — «царевной-ягодой». «Бояра» спрашиваюту «царевны» разрешения войти в «город», «девиц выбирать, красавиц смотреть» и выкликают девушку по имени из ряда «царевен». «Царевны», отпуская вызванную «боярами», поют:
Слава те, Христе—»
Проводили беду со двора,
Мы не пряху, неткаху,
Не шелковицю,
Не полотняницю,
Она по бору ходила да,
Шишки брала да,
Подолы драла да,
За ступам сидела,
Персты целовала,
Помои пила.
Иными словами — «порчена девка» (рваный подол, известно, какие «шишки» в бору насобирала). Принимающие, «бояра», оценивают свое приобретение иначе:
Слава те, Христе,
Мы повыходили да,
Повысмотрили,
У нас пряха, и ткаха,
И шелковиця,
И полотнениця,
Она по бору не ходит,
И шишок не берёт,
И подолов не дерёт,
И за ступам не сидит,
Да перстов не цёлуёт,
Помоев не пьёт,
В горнице сидит,
Да платовьё шьёт.
Да и шёлком строцит (Цит. по: сайт «Культура Вологодской области» URL http://www.cultinfo.ru/arts/folk/demo/audioalbom/tradicia/ fec526-12_pshona_texlhtm.).
Итак, в русском деревенском обществе существовала идеальная модель девичьего поведения («хваленка») и модель устрашения («порченая девка»). И это в первую очередь не сценарий поведения девушки, но способ ее внешней оценки и создания репутации. Вспомним ситуацию с неправильной похвалой или похвалой не вовремя, которая была описана в предыдущей статье. Вроде бы главным действующим лицом является ребенок. По крайней мере именно он в центре магической агрессии, на него она направлена. Но распознает, а по сути, создает ситуацию оприкоса вследствие похвалы старшая женщина (свекровь, мать и др.), которая и берет ответственность за ситуацию. Опасным же оказывается не столько физическое состояние ребенка (его неспокойствие или дурное самочувствие), сколько те отношения, в которые вступает (или уже находится) хвалящий с семьей этого ребенка и. что важнее, с той старшей женщиной, которая допускает, принимает или пресекает похвалу. Ребенок оказывается тем благом, которое необходимо беречь и охранять, чтобы затем выгодно определить для обретения символической выгоды рода. Манипуляции с этим благом есть особая форма власти, которой обладает старшая женщина в семье (См.: Адоньева С., Опсон-Остерман Л. Материнство: интимные практики женской иерархии. Цит. по: сайт «Русский фольклор в современных записях» URL: http://folk.ru/Research/articles.php?rubr-Research-articles ) .
Описанная ситуация с девками-хваленками дает основание предполагать, что ребенок в деревенской традиции оказывается главным семейным ресурсом, который в определенное время может быть использован, чтобы расширить границы рода и увеличить его ресурсы. Правильно и вовремя похвалив девушку, выдав ее замуж за достойного жениха и тем самым передав в хороший род, семья/род — доноры обретают ту самую славу, которая оказывается необходимой для их благополучия. Род девушки становится славным в тот момент, когда сама девушка обретает эту репутацию, и все другие члены деревенского сообщества разделяют это. Хваленая, нахваленная, выхваленная вовремя девушка оказывается объектом договора между родами. Заключение этого договора позволяет обрести желаемую для обоих родов славу и выгоду. С самого начала, с рождения девушки, ее семья стремится к выгодной сделке, позволяющей приобрести хорошую репутацию или ее подтвердить.
Экономист Питер Р. Диксон отмечает, что «концепция маркетинга заключается в том, чтобы обеспечить сбыт продукции и получать прибыль путем целенаправленного воздействия на потребителя, предоставления ему услуг и удовлетворения его потребностей. <…> Любой команде приходится разрабатывать исходную стратегию маркетинга, включая в нее такие пункты, как позиционирование, товар, распределение, логистика, управление продажами, реклама и создание нужного образа, продвижение на рынке и цена» (Диксон П.Р. Управление маркетингом. М„ 1998. С. 24.) Деревенская семья оказывается той самой командой, которая разрабатывает стратегию своего маркетинга, направленного на приобретение главной символической ценности (бренда) славного и хорошего рода (например, Ивановых). В основе этой стратегии оказываются все перечисленные П.Р. Диксоном действия, только речь идет не о товаре, а о более сложном ресурсе — символическом капитале, который должен быть грамотно представлен и использован.
В современной городской культуре семья предъявляет таланты своего ребенка, чтобы похвастаться, но не более того. Это неосознанное хвастовство возможно, поскольку культурный запрет на честное бахвальство закладывается в нас довольно рано. Что касается нашего моцарта, то он вырастет и станет взрослым, и, поимев уже в своем опыте некоторое количество талантов и достоинств, он в лучшем случае будет скрывать и стыдиться их, в худшем — не осознавать их. Как только у него появятся дети, культура предложит и вовсе забыть об этих достоинствах. Теперь главная задача — реализоваться как родитель. В принципе, для этого не надо ничего изобретать, потому что механизм уже создан. Мы проецируем, таким образом, свои воображаемые достоинства на собственных детей, по определению обрекая их на несоответствие возложенной на них высокой миссии, ведь далеко не все оказываются талантливыми в музыке, рисовании и т. д. Узнать о собственных дарованиях шансов у детей не много: желая быть любимыми, они понесут бремя родительских нереализованных чаяний.