Сама по себе возможность обратиться к психотерапевту за помощью в любой момент и гарантированно получить ее способна подорвать броню защитного расщепления. Проще говоря, пациентка начинает воспринимать как должное то, что психотерапевт всегда к ее услугам, круглосуточно и ежедневно. Даже самый неопытный и невнимательный врач может обеспечить ей больше поддержки, чем изначальный объект или буйный партнер. Казалось бы, нет никакой причины расщеплять личность психотерапевта на две составляющие — поощряющую и отвергающую, ведь специалист всегда доступен, предсказуем, всегда готов помочь. В его/ее поведении нет никакого очевидного «порока», от которого пациентке приходилось бы прятаться. Но, несмотря ни на что, пациентка с серьезными повреждениями психики неизбежно разложит личность психотерапевта на плохую и хорошую составляющие. Обычно это происходит в начале терапии, когда она крайне чувствительна и отчаянно нуждается в поддержке. Любое высказывание психотерапевта, минимально расходящиеся с мнением пациентки, сразу же характеризует его как «плохого» и дает повод к расщеплению. Пострадавшие от жестокого обращения пациентки склонны постоянно перебивать психотерапевта и «поправлять» его, поскольку им трудно смириться с фактами, принижающими их и без того опасно низкую самооценку или ставящими под угрозу отношения с неадекватным партнером. Такое поведение показано в предыдущем примере, где женщина не соглашается с высказыванием врача относительно ее агрессивного бойфренда. В тот момент психотерапевт был для нее отвергающим объектом.

Огромную помощь в интеграции расщепленного образа партнера пациентки в единое целое может оказать цельное и последовательное восприятие этого мужчины психотерапевтом. Оно не будет совпадать ни с одним из нереалистичных образов, вымышленных надеющимся или же раненым Я пациентки. Мнение психотерапевта будет расходиться с фантазиями надеющегося Я, воображающего, что, вполне возможно, когда-нибудь партнер все же проявит свою любовь. Постоянные разногласия между радужным видением, рисуемым надеющимся Я пациентки, и трезвым восприятием психотерапевта, в конце концов, помогут женщине увидеть те стороны возбуждающего объекта, которые она предпочитает игнорировать. Следовательно, образ, предложенный психотерапевтом, постепенно развенчает «безупречность» выдуманного героя, а процесс сопоставления облегчит интеграцию возбуждающего частичного образа с отвергающим в единый цельный образ партнера.

После того, как мы разобрались с тремя основными процессами, формирующими структуру Эго, будет весьма полезным определиться со сроками и последовательностью терапевтических вмешательств. Момент и метод интервенции определяются моделью человеческой личности, используемой психотерапевтом. Иногда ситуация благоприятствует интервенции, при менее удачных условиях вмешательство может потерпеть фиаско. Одни модели предлагают более глубокое понимание процессов, лежащих в основе сценария насилия, таким образом предоставляя психотерапевту более подробный план действий. Лучшей наградой для специалиста по человеческим душам, использующего более совершенную модель, будет более эффективное влияние на пациента, чем у коллеги — приверженца менее точной модели.

Из моих объяснений касательно трудностей, связанных с психотерапией женщин, часто подвергающихся физическому насилию, становится совершенно ясно, что лечение каждой женщины в отдельности никак не поможет в разрешении проблемы в целом, достигшей огромного размаха. Как я уже говорил, лечение каждой пациентки — очень длительный и дорогостоящий процесс, не дающий никакой гарантии на полное исцеление. Тем более странным может показаться то, что я детально расписал программу лечения пациентов с серьезными патологиями характера, куда входят и часто избиваемые женщины, исключительно для того, чтобы в итоге признать полную обреченность своего начинания.