Загрузка...Еще одна проблема — четвертая по счету — может помешать пациентке интернализовать поддержку психотерапевта, и она же -самая трудная для преодоления. По сути своей, это «спор» между пациенткой и врачом на тему «Почему в моей жизни так много проблем». У каждой пациентки есть своя версия объяснения, почему она поддерживает эти травмирующие отношения, и она будет настаивать на собственной правоте, отрицая мнение врача. Многие пациентки используют описанную ранее моральную защиту для оправдания получаемых наказаний. Часто пациентка может предъявить сразу несколько никак не связанных между собой, совершенно противоречивых объяснений сюжета своей семейной жизни. Это и неудивительно, потому что ей постоянно приходится придумывать отговорки для себя самой и для своих друзей, интересующихся, почему она не бросит типа, регулярно избивающего ее и представляющего опасность для ее жизни. С таким же успехом можно попытаться объяснить, почему ты продолжаешь бить себя молотком по голове. Объяснение должно быть достаточно обоснованным, чтобы ни у кого, и в первую очередь у самой жертвы, не возникало сомнений насчет как минимум целесообразности этих отношений. Бурные дебаты с родственниками и друзьями многим женщинам помогли стать талантливыми, пускай и непоследовательными, спорщицами. Один из самых запоминающихся комментариев я услышал от некоего молодого социального работника, проводившего тренинг самоутверждения для женщин. Он уволился через два года, доведенный по полного изнеможения, и, по его собственному признанию, в его душе осталась выжженная пустыня от сотен и сотен часов, потраченных на споры с пациентками с низкой самооценкой. Его пациентки, которые не подвергались домашнему насилию, точно так же, как жертвы жестокого обращения, упорно цеплялись за старые методы борьбы со своими проблемами, не желая никаких изменений.Часто избиваемая женщина приходит из мира, в котором поиск оправданий, нерациональность объяснений и настороженность являются стилем жизни. Она хорошо знакома с вербальными и физическими конфликтами, и этот конфликтный стиль она приносит с собой в кабинет психотерапевта. Следующая запись разговора психотерапевта с избитой женщиной иллюстрирует резистентность и защитную реакцию, характерные для обычного сеанса. Многие из характеристик людей с изменениями личности, изложенные в главе 3, можно увидеть в этой клинической миниатюре. Обратите внимание на используемую пациенткой моральную защиту и расщепление, ее сильнейшую привязанность к плохому объекту, отстраненность от собственных детей, отсутствие привязанности к ним, гиперчувствительность к критике.
Пациентка (победно): Ну, я зашла в гости к Тиму на выходных, он вел себя как настоящий джентльмен! Я же вам говорила, он хороший человек. Он, конечно, может вспылить, когда выпьет лишнего. (Пациентка находится в состоянии надеющегося Я и воспринимает своего агрессивного приятеля как возбуждающий объект. Все воспоминания о прошлых обидах скрыты.)
Психотерапевт: Я думал, у вас возникли проблемы с няней, поэтому вам пришлось две недели подряд пропускать вечерние занятия в колледже. Как же вам удалось провести выходные с Тимом? (Крайняя потребность пациентки в зависимости берет верх над ее долгосрочной целью — получить диплом в местном колледже.)
Пациентка: А я попросила маму забрать девочек к себе. Она пообещала, что будет хорошо о них заботиться. (Крайняя зависимость пациентки во второй раз вынуждает ее прибегнуть к расщеплению. Она видит в своей матери хороший объект, вопреки тому, что та в детстве часто ее била. Сейчас эти отщепленные воспоминания спрятаны в раненом Я.)
Психотерапевт: Я надеюсь, она не будет поступать с ними так же, как в детстве поступала с вами. (Психотерапевт пытается разрушить защиту-расщепление и привлечь внимание пациентки к фактам, всплывшим во время предыдущих сеансов.)
Пациентка: Она никогда с ними ничего подобного не сделает. Если она посмеет хоть пальцем их тронуть, я ее убью. (В фантазиях пациентки возникает импульсивное и агрессивное решение проблемы, созданной ею самой. Потребности ее детей менее важны, чем груз ее собственных неудовлетворенных нужд.)
Психотерапевт: Как вы узнаете, била ли их ваша мать?
Пациентка: Дочки мне расскажут!
Психотерапевт: А вы разве не помните, как, будучи маленькой девочкой, вы боялись рассказать кому-нибудь о своей матери? Она вас убедила в том, что вы заслуживаете наказания. (Мать в детстве часто била пациентку длинным садовым шлангом за малейшие провинности, а на лице девочки вечно красовались царапины, оставленные матерью. Психотерапевт пытается сломить защитное расщепление и сфокусировать внимание пациентки на опасности, которой она подвергает собственных детей.)
Пациентка: Мои девочки гораздо умнее меня. Да если честно, я была жутким ребенком, и много того, что я вытворяла тайком от матери, сходило мне с рук. (Пациентка пытается оправдать свои действия и снова использует моральную защиту, убеждая себя и психотерапевта в заслуженности понесенных наказаний.)
Психотерапевт: Разве? И что же вы такого натворили, что ваша мать расцарапала вам лицо? Я помню, вы рассказывали, что вам пришлось целый день прятаться в парке, потому что вам было стыдно показаться на глаза учителям с таким лицом. А когда вы вернулись домой, ваша мать отлупила вас шлангом за то, что вы прогуляли школу. (Психотерапевт пытается сломить защиту-расщепление и моральную защиту.)
Пациентка: Ну, вот вы опять начинаете! Что бы я ни сделала, все не так, все глупо! Я сдаюсь! Пусть Алан [отец девочек] забирает детей! Я пойду жить к Тиму — мне больше ничего не надо!(Сказывается низкая терпимость к раздражителям и чувствительность к критике, пациентка предлагает импульсивное, саморазрушительное решение.)
Психотерапевт: В прошлый раз вы мне рассказывали, что Тим получил судебный запрет приближаться к вам за то, что угрожал вам расправой. А теперь вы собираетесь снова жить с ним. (Психотерапевт продолжает работать с расщеплением.)
Пациентка (злобно): Говорю же вам, в эти выходные он вел себя как настоящий джентльмен! (Пациентке снова кажется, что психотерапевт критикует ее, напоминая о подавленной реальности, которая сейчас от нее скрыта.)
Это типичная иллюстрация сложностей, возникающих при работе с пациентками, страдающими от домашнего насилия. Демонстрируя настороженность, оборонительную позицию, поиск оправданий, безответственность и нежелание сотрудничать, пациентка все еще находится во власти обаяния своего возбуждающего объекта. Ее цель — удовлетворить свои насущные потребности, неважно, какие это будет иметь последствия для ее детей. Зная по собственному опыту, на что способна ее мать, она, тем не менее, оставляет дочерей на попечение их бабушки, чтобы провести время со своим приятелем. И это не единственный случай, когда она подвергала детей опасности, оставляя девочек с дальними родственниками и случайными людьми, а сама с головой бросалась в омут очередного романа. Как видно из диалога, женщина предпочитает уклончиво отвечать на вопросы, чтобы избежать возможной критики ее поведения.
Исход данного конкретного случая был легкопредсказуем. Бабушка побила одну из девочек. Та показала синяки своей подружке, которая, в свою очередь, поставила в известность учителя. Когда моей пациентке позвонили из школы и начали задавать неприятные вопросы, она сгорала от стыда и ненависти к себе, чувствуя, что теперь она выглядит в глазах окружающих как «плохая мать». Для женщины с пограничным состоянием психики это самое страшное обвинение из всех возможных. Ненависть к себе до сих пор была надежно спрятана в глубинах ее раненого Я, а теперь она вырвалась на свободу и оказалась настолько мощной, что заставила несчастную женщину искать выход в самоубийстве.
Этот клинический пример кроме всего прочего демонстрирует силу расщепления, которая вступает в союз с неудовлетворенными потребностями индивидуума. Защитный механизм препятствует интеграции противоположных восприятий объекта, хранимых в разных карманах расщепленного Я. Пустота пациентки и всепоглощающая потребность в объекте блокирует ключевую информацию о ее матери и нынешнем приятеле. Если бы не эта подавляющая потребность, в расщеплении не было бы нужды, тогда она, возможно, увидела бы, какой опасности подвергает она своих дочерей и себя саму.
Как мы видим из этого диалога, расщепление в высшей степени невосприимчиво и резистентно к внешним воздействиям. Психотерапевт может попытаться апеллировать к логике, вскрывать противоречия, использовать тактику запугивания, чтобы обличить слепоту расщепленного сознания. Но ни слова, ни действия не помогут, пока не снизится потребность пациентки в зависимости и опеке. Этот случай ничем не отличался от других, все мои усилия пропадали втуне, а ее расщепление никуда не исчезало. Спустя еще два месяца эта пациентка снова собралась оставить старшую дочь с бабушкой. Со стороны это может выглядеть как преступление или, по меньшей мере, глупость, но это не так. Скорее всего, это результат работы крайне примитивного и мощного защитного механизма. Если девочка и на этот раз вернется от бабушки в синяках, ее мать опять преисполнится ненависти к себе. Приведенный пример ясно показывает, что определение «женщина, страдающая от насилия в семье» не может ограничиваться лишь фактом собственно побоев. Нет, структура ее личности в целом — это бесконечный поток импульсивных решений, принятых под влиянием потребностей и дефектов структуры Эго, не имевшего возможности правильно сформироваться из-за лишений, перенесенных в детстве.