Хотя гипноз можно использовать в качестве дополнения почти ко всем психотерапевтическим процедурам, его эффективность при решении отдельных проблем была доказана опытным путем. Было показано, что гипноз особенно полезен в психотерапии боли, курения, тревожных расстройств, а также в психотерапии вызванных стрессом расстройств и заболеваний (напр., гипертония, язва), кожных болезней, астмы, ожирения и нарушений пищевого поведения (Holroyd, 1996; Kirsch, Montgomery, & Sapirstein, 1995; Lynn et al., 2000; Wadden & Anderton, 1982). В последующих главах мы обсудим, как гипноз может выступать катализатором — при терапии этих расстройств и состояний, а так же при терапии посттравматического стрессового расстройства и депрессии. Хотя в этой книге мы нигде подробно не обсуждаем конверсионные и диссоциативные расстройства, на самом деле они заслуживают упоминания. Конверсионные и диссоциативные расстройства — эти диагнозы могут быть поставлены пациентам с такими симптомами, как психогенные параличи, непроизвольные движения, временная амнезия, галлюцинации различных сенсорных модальностей, отсутствие чувствительности разных частей тела, и с временным убеждением, что «я — это кто-то другой». Некоторые из этих симптомов также являются реакциями, которыми традиционно измеряют уровень гипнотической внушаемости (например, Weitzenhoffer & Hilgard, 1962). Другие наблюдаются во время гипнотических демонстраций, проводимых эстрадными гипнотизерами.
Подобие между обычными гипнотическими ответами и симптомами того, что исторически называлось истерией, наводит на мысль, что в основе этих явлений лежат по крайней мере некоторые общие механизмы. На это сходство также указывает степень, с которой проявления истерии и демонстрации гипноза входят и выходят из моды. Конверсионные расстройства были намного более распространенными в «венский период», чем где-либо в мире сегодня. Подобным образом современная эпидемия расстройств диссоциативной идентичности в Северной Америке может быть обязана своим возникновением, по крайней мере частично, влиянию таких кинофильмов, как Сибилла, Три лица Евы, и совсем недавних — Бойцовский клуб и Тайное окно. Диссоциативные и конверсионные расстройства исторически считались формами истерии. Начиная с третьего издания Диагностического и статистического руководства по психическим расстройствам (ДСМ-1П; Американская психиатрическая ассоциация, 1980), эти состояния были отделены друг от друга, и объемлющая их концепция истерии была полностью ликвидирована. Мы считаем это решение неудачным, потому что это уводит внимание от тех психосоциальных факторов, которые предварительно оправдывали объединение конверсионных и диссоциативных расстройств в одну группу, а также потому, что это отделяет эти расстройства от их исторического контекста (см. Frankel, 1994). Кроме того, это делает неясной связь между истерией и гипнозом. И то, и другое можно рассматривать как феномены внушения, одно — патологическое, а другое — целебное.
Идея о связи между истерией и гипнозом не нова. Фрейдовская концепция бессознательного самым непосредственным образом оказалась под влиянием демонстрации Шарко по управлению истерическими симптомами через постгипнотическое внушение. Эта связь становится еще более очевидной в современных исследованиях, показывающих, что конверсия и гипнотические реакции используют общие неврологические процессы (см. Moene, Spinhoven, Hoogduin, & Van Dyck, 2003), что пациенты с конверсионными расстройствами имеют более высокую оценку по шкале внушаемости, чем пациенты контрольной группы (Bliss, 1984), и что гипнотическая внушаемость связана с успешной гипнотерапией конверсионных расстройств (Moene et al., 2003). В клинических условиях для симптоматического лечения пациентов с диагнозом диссоциативное или конверсионное расстройство можно использовать прямое внушение. Можно восстановить психогенно утраченные функции, можно контролировать физическую боль и эмоциональные переживания, изменять содержание пугающих сновидений. Гипноз не является панацеей для таких людей, но он делает их жизнь более терпимой, при этом он демонстрирует возможность улучшения их состояния в процессе лечения и позволяет направить внимание на другие терапевтические задачи.