Загрузка...Наиболее существенным моментом «психоисторического» метода Эриксона стало стремление объединить в «психоисторическом контексте» психологию индивида и общества на основе синтеза теоретических представлении и результатов полевых наблюдений.
Утверждая доминирующее значение психических факторов в развитии исторического процесса, Эриксон вместе с тем подчеркивал особую роль личностного начала в истории. При этом он полагал, что психическая жизнь людей почти зеркально отражает исторические события и что их личностные кризисы соответствуют социальным кризисам и характеризуются той же структурой. В силу чего анализируя развитие личности можно с большой степенью точности реконструировать развитие истории.
Утверждая, что личность вообще, а выдающаяся в особенности, может выступать и выступает в роли своеобразного индикатора исторического процесса, Эриксон подчеркивал, что особая роль в истории, которую играют лидеры, обусловливается способностью этих людей выводить разрешение различных индивидуальных кризисов за пределы собственной личности и умением возлагать преодоление их на все свое поколение.
Уделяя большое внимание проблеме амбивалентности и агрессивности человеческих отношений, Эриксон пришел к выводу о том, что в XX в. из-за войн и массовых репрессий сформировались новые нестабильные формы индивидуальной и групповой идентичности и новое «травматическое видение мира», увеличивающие количество страдающих людей. Осуществляя гуманистически ориентированный поиск средств преодоления этой ситуации, Эриксон сформулировал ряд различных философских, этических, социологических, психиатрических и исторических идей и понятий. К их числу принадлежит и популярное в среде психоисториков представление об «исторической актуальности».
Сам Эриксон трактовал «историческую актуальность» как способность личности к максимальному соучастию в социокультурных процессах при минимальном ущербе для деятельности собственных «защитных механизмов». Данное понимание «исторической актуальности» обусловливалось общим психоисторическим подходом Эриксона и поиском им гуманистических форм позитивного творения истории чело-веком. При этом предполагалось, что такие формы изначально исключают и преодолевают примитивистские представления о некой тотальной необходимости постоянной или эпизодической жертвенности людей во имя обеспечения общественного прогресса «любой ценой». Гуманистические формы исторического творчества должны быть ориентированы па гармонизацию отношений между личностью и обществом и развитие исторического процесса не в ущерб, а на благо участникам его.
По мнению Эриксона, все люди, непосредственно включенные в процесс межличностного взаимодействия, должны руководствоваться его императивной формулировкой «золотого правила» этического поведения человека: «Поступай по отношению к другому так, чтобы это могло придать новые силы другому и тебе».
Осуществляя попытки создания оснований новой этики, Эриксон продолжил либеральную традицию поиска социологическим психологизмом теоретических и практических идей и действий, направленных на обеспечение человечества новыми действенными средствами и способами выживания. Эта направленность была подхвачена значительной группой психоисториков (Л. Лифтоном, Э. Ольсеном, П. Левснбсргером и др.).
Вполне осознавая и подчеркивая актуализацию проблемы смерти в современном мире, лидеры психоистории значительно активизировали развитие психоисторической теории и поиск форм выживания в истории.
Одним из ярких образцов американского психоисторического фантазийного оптимизма в 70 — 80-е годы нашего века стала популярная концепция директора Американского института психоистории Ллойда де Моза, разделившего основные идеи психоистории Эриксона.
Бесспорно признавая решающую роль детства в формировании и функционировании личности, Де Моз пришел к выводу, что ход истории определяется наложением циклически функционирующей «групповой фантазии» («господствующего общественного мнения») и настроения на личность лидера.
Согласно концепции Де Моза, за последние 25 лет США прошли шесть полных циклов «групповой фантазии», выразившие определенную цикличность истории страны. Каждый цикл, по Де Мозу, состоит из четырех ступеней. Первая ступень характеризовалась им как период, когда нация ощущает свою безопасность под руководством сильного лидера и чувствует себя «на подъеме», вторая ступень — как период возникновения и распространения сомнений; третья — как период который воспринимается общественностью и лидерами как «кризис», а четвертая — как период преодоления кризиса и возрождения.
Этот, восходящий к Дж. Вико, модифицированный вариант теории цикличности исторического процесса получил определенную популярность и инициировал создание аналогичных схем.
Еще большее количество подражании вызвали биографические исследования жизни и личности политических деятелей, осуществленные 3. Фрейдом, Э. Эриксоном и Л. Де Мозом с позиций психоанализа и психоистории. Часть психоисторических публикаций уже обладает некоторыми признаками потенциально возможных новых версии социологического психологизма — исихополитики и психополитологии. Аналогичные черты проявляются в психоисторических исследованиях истории различных стран и народов.
В последнее время психоисторики предпринимают все более активные систематические попытки совершенствования собственных методов. Одной из попыток такого рода, обогативших психоисторические изыскания, стало установление связи психоисторического метода с лингвистическим анализом. В этом плане у психоистории тоже есть некоторые перспективы развития.
Подобно многим другим течениям социологического психологизма психонстория является организационно оформленным движением, обладающим собственными научными журналами. Это безусловно способствует распространению психоисторических идей и их внедрению в различные сферы знания и общественного сознания.
Все более определенно выступая в роли четвертого доминирующего элемента современного социологического психологизма, психоистория (наряду с компонентами различных социальных философий, достижениями социальной психологии, этнометодологией, структурным функционализмом, феноменологической социологией, философской, социологической и культурной антропологией) открывает значительные возможности форсированного формирования социологического неопсихологизма как новейшей формы существования и развития социологического психологизма.