(0 оценок, среднее: 0,00 из 5, вы уже поставили оценку) (0 оценок, среднее: 0,00 из 5, вы уже поставили оценку) Моя тщательно выработанная позиция, состоящая в том, что история развития жертвы насилия играет ключевую роль в понимании синдрома избиений, не находит поддержки у специалистов по насилию в семье. Как я уже говорил, политика играет далеко не последнюю роль в устоявшемся мнении по данной проблеме. Например, Ленор Уокер, написавшая книгу «Избитая женщина» -наверное, наиболее фундаментальное исследование данной проблемы за последнее время, — придерживается мнения, что жертва испытывает психологический распад из-за побоев, пережитых во взрослом возрасте. Она отвергает результаты наблюдений и выводы многих независимых исследователей, утверждающих, что психика жертв избиений повреждается из-за пережитого ими насилия со стороны родителей.
(0 оценок, среднее: 0,00 из 5, вы уже поставили оценку) Классическая концепция психоанализа объясняет, что движет человеком в подсознательном выборе супругов, друзей или любовников, которые относятся к нему с таким же пренебрежением, как в детстве его родители, термином навязчивое повторение (repetition compulsion). Для этого явления существует два объяснения; в основе одного лежит теория Фрейда, другое связано с более поздними работами Фейрбейрна. Фрейд заметил в своем труде «Вне принципа удовольствия» (Freud S. Beyond the Pleasure Principle, 1920), что подсознание ищет возврата к основным незалеченным травмам детства в попытке уладить конфликт. Это хитроумное объяснение было лишь малой (и притом самой удачной) частью исследования навязчивых повторений, проведенного Фрейдом. Синдром навязчивых повторений озадачивал Фрейда необъяснимым с теоретической точки зрения шаблоном человеческого поведения. Он наблюдал, как его пациенты упорно возвращались в болезненные для них ситуации, в которых не содержалось ни малейшего намека на возможность либидного удовольствия. Такие пациенты нарушали основополагающие постулаты его модели, то есть принцип получения удовольствия.
(0 оценок, среднее: 0,00 из 5, вы уже поставили оценку) Основным методом, позволяющим жертве побоев сохранять привязанность к своему обидчику или добиваться расположения нового, но такого же по сути объекта, является защита-расщепление. Этот защитный механизм дает возможность только одной из половинок Я взаимодействовать с внешним миром в каждый отдельно взятый момент, при этом изолируя от него ту информацию, которая хранится во второй, подавляемой, половине Я. Давайте рассмотрим роль надеющегося Я в стремлении к плохому объекту. Пациент, находящийся под влиянием надеющегося Я, будет возвращаться к плохому объекту, питая позитивные, но несбыточные надежды на их счастливое совместное будущее. Обычно довольно скоро все эти надежды идут прахом из-за очередного отказа или оскорбления со стороны плохого объекта, будь то родитель или взрослый партнер.
(0 оценок, среднее: 0,00 из 5, вы уже поставили оценку) До сих пор при обсуждении расщепления упор делался на отсутствии необходимой информации, приводящем к тому, что женщина (или мужчина) оказываются не в состоянии увидеть в полном объеме негативный аспект своих родителей, а затем и своих партнеров. Но для того, чтобы привязаться к плохому объекту, одной неспособности видеть «плохую» его сторону мало. Большинство литературных источников, посвященных теме избиения женщин их партнерами, пытаются приуменьшать значение привлекательности обидчика в глазах его жертвы. Это делается из политических соображений, в расчете на то, что, представив обиженную женщину невинной жертвой, попавшей в плачевное положение не по своей воле, можно вызвать у общества нечто вроде сочувствия. Жертва насилия на самом деле невиновна, но невиновность эта коренится в ее психологической незрелости и недоразвитости структуры Эго, не дающих ей возможности сопротивляться внешней агрессии. Дело не в том, что большинство, если не все, избиваемые женщины подсознательно выбирают в партнеры именно агрессоров. Дело в том, что даже если это и так, то это не делает женщин в чем-то виноватыми и не означает, что они заслужили все те побои, которые им достаются. Их внутренняя организация настолько дефектна, что законы логики и инстинкт самосохранения здесь неприменимы.
(0 оценок, среднее: 0,00 из 5, вы уже поставили оценку) Перед тем, как приступить к обсуждению самого главного вопроса, я хотел бы пояснить, что представлял собой «плохой объект» в понимании Фейрбейрна. Плохой объект — это человек, способный стимулировать надеющееся Я своего партнера и в то же время быть постоянным источником его огорчений. Плохой объект — не обязательно «плохой» человек, а скорее тот, кто подает надежду на исполнение желаний, но раз за разом оказывается неспособным удовлетворить потребности зависимого от него партнера. То есть у плохого объекта есть две грани: одна обещает удовлетворение, другая, гораздо большая, не оправдывает ожиданий зависимой стороны. Родитель, который является на 100% отвергающим объектом, не может быть воспринят ребенком как таковой, потому что от такой ипостаси родителя ребенку ничего хорошего ожидать не приходится, и ребенок вскоре оставляет все попытки добиться от него удовлетворения своих нужд. Обычно такое случается в семьях, где мать начисто лишена соответствующих инстинктов, и ребенок настолько разочаровывается в жизни, что даже перестает есть. Такой синдром называется «отставание в развитии», для него типична потеря в весе, неспособность сосать молоко матери в первые несколько недель или месяцев жизни. Ключевой комбинацией, на которую «клюет» ребенок и снова возвращается к плохому объекту, является смена обнадеживающего и отталкивающего поведения, которые в перспективе формируют двойственное Я — надеющееся и раненое — во внутреннем мире ребенка. Как только в сознании ребенка отпечатывается образ родителя, который на 85% плохой, а на 15% — хороший, то у такого ребенка есть все шансы во взрослом возрасте испытывать тягу к плохим объектам.
(0 оценок, среднее: 0,00 из 5, вы уже поставили оценку) (0 оценок, среднее: 0,00 из 5, вы уже поставили оценку) Элеанора Армстронг-Перлман, о которой я упоминал в третьей главе, описывала свой опыт работы в психиатрической лечебнице (Armstrong-Perlman, 1991). Она заметила, что многие из вновь поступивших пациентов страдали от психологического коллапса после разрыва отношений. Ей было ясно, что отношения, о которых рассказывали эти пациенты, не имели будущего.
(0 оценок, среднее: 0,00 из 5, вы уже поставили оценку) Надеющееся Я не отражает действительность, потому что не имеет доступа к подавленным воспоминаниям о равнодушии и невнимании, а также потому, что оно приукрашает и искажает те немногие приятные события и взаимодействия, которые случались в детстве. Самый невероятный случай полного искажения реальности встретился мне, когда я работал с пациенткой, жестоко отвергнутой своим отцом, на тот момент жившим в Канаде. Моя пациентка время от времени писала ему или звонила, несмотря на то, что он всегда нещадно критиковал ее, но безумно гордился ее братом. Инициатором общения всегда выступала моя пациентка, она всегда звонила первая — он никогда не делал ответных жестов, сам никогда не звонил и не отвечал на ее письма. Спустя некоторое время после начала курса психотерапии мою пациентку стали беспокоить навязчивые ночные звонки. Звонивший ничего не говорил, просто вешал трубку, как только слышал ее голос. Ее эти звонки не очень беспокоили, они были ей даже приятны, потому как ее склонное к беспочвенным фантазиям надеющееся Я представляло, что это звонит отец, чтобы проверить, дома ли она! Хотя тому не было никаких доказательств, более того, все факты указывали как раз на обратное, но надеющееся Я моей пациентки искажало реальность и внушало ей мысль, что это именно отец наконец-то проявил к ней интерес. Массу примеров искажения реальности мы еще неоднократно встретим в историях женщин, которые сносят побои и оскорбления от своих мужчин и, тем не менее, возвращаются к ним снова и снова, находясь в плену желаний и фантазий, услужливо предлагаемых надеющимся Я.
(0 оценок, среднее: 0,00 из 5, вы уже поставили оценку) Как можно легко догадаться, ни ребенок, ни взрослый не согласятся находиться во власти своего раненого Я, если можно этого избежать. Надеющееся Я — это противоядие от отчаяния и боли, причиняемых раненым Я, поэтому обделенные дети и взрослые изобретают специальные способы стимуляции и укрепления своего надеющегося Я. Пока им удается удержать надеющееся Я в доминирующем положении, отщепленное раненое Я будет оставаться в подсознании.
(0 оценок, среднее: 0,00 из 5, вы уже поставили оценку) Теперь, когда мы разобрались с раненым Я, пора переходить ко второй части Я, которую Фейрбейрн называл «либидное Эго». Я снова изменил терминологию Фейрбейрна и обозначил это частичное Я как надеющееся Я, чтобы не путать понятие Эго с понятием Я. По моему мнению, надеющееся Я и ассоциированный с ним «возбуждающий объект» могут считаться самыми важными психологическими конструктами, созданными Фейрбейрном, потому как именно эти внутренние структуры побуждают личность возвращаться к отвергающему их объекту. Если быть более точным, надеющееся Я обиженной женщины способно видеть только часть образа своего обидчика, причем исключительно его хорошую часть. Такое неполное видение своего партнера убеждает женщину, что она будет в безопасности, вернувшись к нему, даже если всего несколько дней назад он она была им жестоко избита. Тот факт, что Джанет продолжала верить, будто ее партнер — прекрасный человек, свободный от недостатков, даже когда ноги ее сплошь покрыты синяками от его побоев, свидетельствует о том, что надеющееся Я слепо и глухо к негативным аспектам агрессивного объекта.
(0 оценок, среднее: 0,00 из 5, вы уже поставили оценку) Ребенок (а впоследствии и взрослый), которому приходится изолировать большое количество негативных воспоминаний об обидах, получаемых от родителей, и формировать из них раненое Я, балансирует на лезвии бритвы. Любое, самое незначительное огорчение может спровоцировать внезапное проявление раненого Я. Это частичное Я мгновенно занимает доминирующее положение, вызывая резкую смену настроения. Раненое Я не обязательно подразумевает саморазрушающую ненависть или оборонительную агрессию по отношению к окружающим. Оно может проявляться как неожиданное погружение в глубокую бездну разочарования и обиды.
(0 оценок, среднее: 0,00 из 5, вы уже поставили оценку) Чрезвычайные формы негативного поведения родителя или обоих родителей по отношению к ребенку являются одной из двух причин формирования защитного механизма расщепления. Долгое отсутствие родителя, пренебрежение потребностями ребенка и случаи, когда ребенок чувствует себя покинутым, дают ему достаточно серьезный повод для обиды, и ему приходится использовать расщепление, чтобы сохранить привязанность к отвергающему объекту. Именно так и произошло в случае с Джанет. С другой стороны, крайняя жестокость родителя гарантирует развитие у ребенка такого защитного механизма. Сталкиваясь с родительской жестокостью, ребенок вынужден размежевать свою память и хранить воспоминания о взбешенной матери подальше от воспоминаний о матери, доставляющей удовольствие.
(0 оценок, среднее: 0,00 из 5, вы уже поставили оценку) Я бы хотел продолжить тему раненого Я, используя истории Дженифер и Джанет. У обеих пациенток во время большинства сеансов преобладало раненое Я. Они хорошо помнили обиды, нанесенные руками их объектов-садистов. Дженифер, долгие годы сносившая оскорбления и нападки своей матери, особенно близко принимала их к сердцу, и в результате стала очень самокритично относиться к себе. Это еще один из пунктов теории Фейрбейрна — у ребенка нет ни сил, ни возможности сопротивляться негативному отношению взрослых, как бы плохо те ни поступали с ребенком.
(0 оценок, среднее: 0,00 из 5, вы уже поставили оценку) Расщепление — это самый важный защитный механизм, используемый женщинами, терпящими унижения и оскорбления от своих партнеров. Он жизненно важен для них, ведь исключительно благодаря расщеплению женщинам удается поддерживать отношения с партнером в ситуации, когда ее жизни угрожает реальная опасность. Ей необходимо изолировать все воспоминания о прошлых обидах, чтобы остаться с этим мужчиной.
(0 оценок, среднее: 0,00 из 5, вы уже поставили оценку) У покинутого или обиженного ребенка формируется весьма шаткая структура «хорошего» Я, которой недостает должного базиса в виде одобрения и поддержки со стороны «хорошего» родителя в процессе развития личности. Эти обрывочные воспоминания не продуцируют стойкого ощущения своей «хорошести». Если родитель необоснованно жесток, несет негативные эмоции или же просто отсутствует, он тем самым предоставляет большой простор для формирования мощного плохого Я. Такая самооценка сливается с эмоциональным представлением о себе, которое ребенок составляет на основании реакции матери, отказывающей ребенку в удовлетворении потребностей, соразмерных его возрасту, возможно, пренебрегающей общением с ним или жесткого с ним обходящейся. Такая травмированная самооценка (до сих пор я называл ее «плохим» Я) довлеет над ребенком, подвергающимся жестокому обращению со стороны родителей; Фейрбейрн назвал ее «антили-бидное Эго». Я же буду именовать это состояние раненым Я, чтобы не путать понятие Эго и Я.
(0 оценок, среднее: 0,00 из 5, вы уже поставили оценку) Обделенный лаской ребенок не может похвастаться таким же оптимистичным соотношением позитивных и негативных воспоминаний, как ребенок, получивший достаточно эмоциональной поддержки, поэтому в первом случае процесс интеграции представляется очень пугающим. Ребенка пугает то, что в результате интеграции «поощряющий» и «отталкивающий» образы родителя сливаются в одном человеке. Я снова обращусь к истории Карла, певца и композитора, чтобы проиллюстрировать проблему интеграции в сознании обделенного ребенка. Карл помнит свое детство как бесконечную череду огорчений и разочарований. Мать часто запиралась у себя в комнате, и Карл оставался с няней, которой он был совершено безразличен. Он умолял мать впустить его в комнату, где она обычно работала, но раз за разом получал отказ. Единственным способом обратить на себя внимание матери была болезнь, и он умудрялся выдумывать все новые и новые недуги, изо всех сил стараясь заслужить ее внимание. Из года в год его недовольство росло, и Карл, подобно тысячам других обделенных любовью детей, не мог интегрировать два разных образа матери в одно целое, потому что расстраивающих воспоминаний было во сто крат больше, чем утешительных.
(0 оценок, среднее: 0,00 из 5, вы уже поставили оценку) В главе 3 я описывал процесс самоидентификации ребенка как результат разнообразных, хороших и плохих, реакций родителей на его действия. Я немного усложню мое предыдущее объяснение и добавлю, что вначале в ребенке развивается несколько «маленьких» Я, которые затем сливаются в цельную согласованную самооценку. Любое взаимодействие с родителями изначально формирует небольшой фрагмент самосознания во внутреннем мире ребенка. Такое представление этого процесса может показаться странным, но нужно учитывать, что, пройдя весьма короткий жизненный путь, ребенок не может развить достаточно устойчивое осознание себя как личности, которая остается постоянной изо дня в день. Не имея такого прочного фундамента, ребенок формирует свое новое Я при каждом взаимодействии с родителями. Эти маленькие фрагменты самосознания возникают в ответ на различные категории поведения отца или матери. Когда условия, в которых воспитывается и развивается ребенок, благоприятны, он получает все, что ему нужно, без особых огорчений. Постоянство родительского внимания способствует формированию множества сходных фрагментов «хорошего» Я, которые благодаря своей схожести легко объединяются в цельное самосознание ребенка. Ребенок хранит достаточно позитивных воспоминаний, и в результате он учится доверять, надеяться и контролировать свое поведение с целью доставить родителям удовольствие.