Pro-Psixology.ru

В этой главе мы познакомились с формами вызывающего поведения, являющегося следствием незрелости Эго и проблем с самоидентификацией. Я постарался показать, как проблемы в структуре Эго, включая слабую дифференциацию, недостаток позитивных интроекций, неспособность интегрировать плохой и хороший объекты в единый образ, проявляются в поведении человека. Сценарий жестокости развивается в контексте множества других проблем, и все они коренятся в дефектной структуре личности участников драмы.

Болезненный стыд, испытываемый людьми с расстройствами личности, приводит к нежеланию выполнять обязанности, другими людьми воспринимаемые как нечто само собой разумеющееся. Они не чувствуют себя сильными, важными или достойными, и обычные повседневные задачи пугают их. Я был очень удивлен, когда узнал, что многие из людей с патологиями характера не платят налогов. Обычно уклонение начинается с невинного эпизода -человека расстраивает и пугает волокита с заполнением налоговых документов. Вместо того чтобы примириться с неизбежностью уплаты налогов, он просто выбрасывает эту «ерунду» из головы. На следующий год проблем прибавляется, и он уклоняется с удвоенным упорством, понимая, что теперь ему придется не только разбираться с формулярами, но и, вполне возможно, отвечать в суде за прошлогоднюю неуплату налогов, если он все-таки решится подать декларацию. Страх оказаться в тюрьме удерживает его от подачи декларации и на следующий год. Так продолжается из года в год. А некоторые из моих пациентов признавались, что выбрасывали счета, по которым они не могли расплатиться, надеясь, что, может быть, долг каким-то образом исчезнет сам собой.

Невыносимое чувство стыда за себя как личность заставляет людей с патологией характера скрываться от окружающих. Они так боятся разоблачения, что пытаются угодить всем. Они ни за что не признаются, что не могут справиться с заданием, они обязательно согласятся, лишь бы не выяснилось, что им это не под силу. Такое временное избавление от стыда имеет далеко идущие последствия, которые мы пока не рассматривали. Например, моя бывшая пациентка нашла вакансию управляющего секретаря и отправилась на собеседование. Ей отказали от этой должности, но предложили менее ответственную должность делопроизводителя, и она приняла предложение. Но накопленный за все детство стыд не позволил ей признаться мужу в том, что она согласилась на более низкую позицию, и она стала систематически «доплачивать» себе зарплату из их общего накопительного счета, чтобы поддержать иллюзию о своей высокооплачиваемой работе. Обман раскрылся банальнейшим образом, когда ее муж получил по почте уведомление о состоянии их счета — на тот момент весьма плачевном.

Чувство стыда играет ведущую роль в жизни как жертвы насилия, так и самого агрессора. Мужчины, использующие независимый шаблон поведения, прячут свой стыд за неудавшееся детство под маской важности и силы. Партнер, использующий зависимый шаблон, точно так же стыдится своего прошлого, но не применяет компенсаторного защитного механизма. Физическое насилие, применяемое к женщине во взрослом возрасте, еще больше усугубляет стыд, которого у нее и так предостаточно.

У несчастных детей — жертв жестокого обращения или брошенных родителями, не хватает воспоминаний о том, как их успокаивали или утешали в детстве, и они не умеют успокаивать себя в трудных ситуациях, даже став взрослыми. Обычно, заглядывая «внутрь» себя, они видят там только пустоту, и это еще большеих расстраивает. Поэтому им приходится полагаться на других людей и ждать утешения от них. Неспособность успокаиваться самому представляет гораздо больше трудностей для «независимых» людей, чем для тех, у кого патология характера развивается по зависимому шаблону. То есть это скорее проблема для того, кто проявляет жестокость, чем для того, кто становится жертвой; именно поэтому мужчины, избивающие своих партнерш, так сильно к ним привязаны. Уровень их внутреннего комфорта полностью зависит от партнерши, без нее они чувствуют себя покинутыми и отданными во власть своего внутреннего хаоса.

Одна из основных причин, по которым женщины продолжают жить с регулярно избивающими их мужьями, кроется в боязни потерять свое самосознание, что представляется гораздо большей опасностью, чем физическая боль, причиняемая разбушевавшимся мужем. Выражаясь простым языком, потерять самосознание — это то же самое, что «сойти с ума». Элеанора Армстронг-Перлман (Armstrong-Perlman, 1991) описывает страх и ужас полной потери самосознания, наблюдаемые ею у пациентов обоих полов. Она заметила, что коллапс самооценки был спровоцирован осознанием того, что объект привязанности их покинул: Невозможно вынести боль от утраты отношений или даже надежды на них. Огорчающие моменты в отношениях отрицаются, как и вызванные ими гнев, ненависть, унижения и стыд от пережитого. <…> Потребность навязчива и непреодолима, сама мысль о разрыве воспринимается как катастрофа, ведущая или к распаду личности, или к одинокому и затворническому существованию, по сравнению с которым совместная жизнь, даже в самом мрачном варианте, оказывается предпочтительней. <…> Они отказываются признавать безнадежность таких отношений, как и то, что выигрыш сомнителен и иллюзорен, потому что оставить надежду — значит потерять себя как личность (Armstrong-Perlman, 1991).

Перед тем, как начать разговор о самоидентификации, сначала определимся с терминами. Эго мы определили как набор функций, стратегий и планов, а также как хранилище представлений о себе (и об объектах), полученных ребенком в результате взаимодействия с родителями. Набор представлений складывается во внутреннем мире ребенка из последовательности реакций родителя на его действия. Со временем из этой коллекции «отраженных оценок» и формируется самооценка, или самоидентификация (я буду использовать эти термины как синонимы). Таким образом, формирующаяся идентификация ребенка является лишь частью Эго. Самоидентификацию можно представить в виде огромной картотеки суждений о самом себе, как, например: я мужчина или женщина, умный или глупый, важный или никчемный, любимый или отвергнутый, в меня верят или не верят. Здесь содержатся осознанные и бессознательные «представления» (мнения и воспоминания) о том, кем является человек по отношению к остальным членам семьи.

 Я упоминал о проблеме крайней зависимости от других людей как об одном из признаков расстройства личности у взрослых.

Многие мужчины и женщины с патологиями характера испытывают огромные трудности в установлении глубоких эмоциональных связей с окружающими их людьми. Эта тема актуальна для всех. Никто не захочет признаться, что его отношения с людьми, включая супругов и детей, по сути своей искусственны, что в их основе лежат чувства долга, вины или же общепринятые нормы. Так оно, к сожалению, и есть, и по моим наблюдениям, чем меньше человек привязан к своим детям или спутнику жизни, тем с большим пылом он будет отрицать или оправдывать такое свое поведение. Недостаточно сильная эмоциональная привязанность к членам своей семьи — результат отсутствия родительской любви в детстве. Эмоциональный вклад родителей был ничтожен, и, повзрослев, такой обделенный любовью ребенок, конечно, не может передать ее следующему поколению. Неумение устанавливать близкие эмоциональные отношения отнюдь не свидетельствует о том, что человек не испытывает в них потребности. Часто во взрослом возрасте он будет буквально цепляться за своих партнеров, но такая «привязанность» скорее питается детской потребностью в любви, чем зрелым ощущением эмоциональной близости.

Импульсивность — это еще одна черта, в равной мере присущая как мужчинам, так и женщинам, участвующим в драме семейного насилия. Импульсивность тесно связана с вызывающим поведением, по сути своей являясь той же неспособностью сдерживаться или контролировать свои потребности. Она отличается от обычного вызывающего поведения, поскольку мотивацией здесь служит не просто внутреннее напряжение, непосредственным источником которого являются стрессовые ситуации, а скорее внутренняя пустота и многолетняя катастрофическая нехватка внимания, настойчиво требующая компенсации. Импульсивность часто становится стилем жизни для обеих сторон семейного конфликта, и каждый из партнеров охотно находит извинения выходкам другого, получая, в свою очередь, полное право никак не сдерживать свою импульсивность. Например, одна из моих пациенток, регулярно избиваемая своим мужем, с восторгом описывала его недавний импульсивный поступок: он внес первый взнос за машину, которую, как оба прекрасно понимали, они себе позволить не могут. Естественно, через несколько месяцев машину все равно придется вернуть банку. Я поинтересовался, почему ее совершенно не волнует то, что муж так бездумно растратил их общие, с трудом заработанные и весьма скудные сбережения. Она рассмеялась и сказала, что раз она позволила ему купить машину, то теперь имеет право поехать в Атлантик-Сити и там спустить все деньги в казино, а если муж начнет возражать, она припомнит ему эту машину как яркий пример его транжирства.

История Мэри подводит нас к рассмотрению насилия в отношениях. Одной из наиболее распространенных форм импульсивного поведения у мужчин, использующих независимый шаблон поведения, является прямая физическая агрессия. Фейр-бейрн считал, что ненависть и агрессивность у детей являются реакцией на разочарование от неудовлетворенности их потребностей. Агрессия является не врожденным инстинктом, как ранее утверждал Фрейд, а скорее результатом крайней фрустрации. Обделенный ребенок, с одной стороны, озлоблен из-за переносимых страданий, а с другой стороны, зависим и нуждается в поддержке, как вышеупомянутый 14-летний заключенный, избивавший и унижавший младших детей, но продолжавший сосать палец. Разочарование, несбывшиеся надежды провоцируют ярость, которая, будучи трансформирована в форму поведения, проявляется в пинании ногами, крике и общей раздражительности. Как уже говорилось, неинтегрированный ребенок воспринимает мать как две отдельные личности. Мать или заменяющий ее человек воспринимается как совершенно и навечно «плохой», когда ребенок расстроен, потому что у него нет представления о «хорошей» матери, пока он находится в подавленном состоянии. Маленький ребенок считает, что плохая мать и хорошая мать — это совершенно разные люди. Матери даже не обязательно находиться рядом с ребенком, чтобы он воспринимал ее как плохую, потому что ребенок расстраивается, когда его желания не исполняются, независимо от того, рядом мать или нет. В других случаях плохой может оказаться реальная мать, которая, по мнению ребенка, еще более усугубляет обиду, например, толкая и без того обделенного и разозлившегося малыша.

Самый очевидный и примитивный способ справиться с внутренним напряжением, переполняющим Эго, — выплеснуть его, дать ему разрядиться через вызывающее поведение. Вызывающее поведение определяется как разрядка напряжения, в действии или высказывании, в момент его возникновения. Напряжение должно найти выход, иначе личность, страдающая патологией характера, просто не найдет ресурсов, чтобы справиться с ним. Трансформация внутренних напряжений через внешнюю активность одним махом решает сразу несколько проблем в случае расстройства личности, позволяя сбросить напряжение, с которым нельзя справиться, и одновременно замаскировать настоящий источник напряженности. Расплатой за вызывающее поведение становятся гораздо более серьезные проблемы в будущем.

Здесь мы рассмотрим импульсивное, лишенное логики, обреченное на неудачу поведение, являющееся результатом недоразвитости Эго. Слабоструктурированное Эго не способно справиться с напряжением, передающимся как от внешних, так и от внутренних источников.

В этом разделе я приведу примеры некоторых типов поведения, свойственных личностям, склонным к формированию травмирующих отношений. Как я уже говорил, в моем понимании травмирующие отношения являются частью более объемной системы психологических дисфункций, включающей в себя множество разновидностей неадекватного поведения помимо собственно проявлений жестокости.